Ноэль Гаррисон - Валентина. Тайные желания
От него невозможно было оторвать взгляд. Его глаза, две голубые бездны, были как у гипнотизера. В голове у нее пронеслась мысль, что ее околдовывают, потому что она широко раскрыла глаза, ресницы ее задрожали, а зрачки, она знала это, расширились. Поезд остановился на «Дуомо», и в вагон вошла группа подростков. Они встали между ней и незнакомцем. И все равно их взгляды встретились. Более того, толкающиеся тела между ними даже добавили эротизма их визуальной связи. Он мог добраться до нее только взором. Она попыталась оторваться от этих гипнотических глаз, но ей удалось лишь перевести взгляд на другие части его лица. Черные волосы, такие же угольные, как у нее, загорелая кожа, квадратный подбородок с темной щетиной. Представив, как эта щетина трется о ее кожу, она передернулась. Незнакомец пожирал ее глазами, и у Валентины закралась мысль, не опасен ли он. Она пыталась, пыталась заставить себя смотреть в сторону, вниз, вверх, куда угодно, лишь бы не на него. Подумала сойти на следующей станции, «Кордузио», и пойти домой пешком, но, как только собралась встать, он улыбнулся, и это все изменило. Валентина редко улыбается, но те, кто это делает часто и искренно, притягивают ее. Улыбка у Тео была обаятельной, открытой, дразнящей. Этот мужчина был для нее не опасен. Она чуть наклонила голову набок и ответила ему легкой полуулыбкой Луизы Брукс, вопросительно приподняв одну бровь. На большее она не способна, но этого оказалось достаточно.
Молодежь выходит на «Каироли», и они остаются вдвоем. В пустом вагоне между ними разгорается невидимый огонь, но оба молчат. Как будто слова могут разрушить эротические чары.
Они одновременно встают, чтобы выйти. Как он узнал, что это ее остановка? Она подходит к двери, чувствуя: он стоит прямо у нее за спиной. Когда поезд подкатывает к самой «Кадорна», он тянет ее за руку в перчатке и разворачивает лицом к себе. Его губы впиваются в ее уста. Идеальный поцелуй, как в кино. Когда поезд останавливается, она падает ему на грудь. От него исходит аромат «Булгари», сильный, правильный и притягательный. Двери разъезжаются, и они вместе, держась за руки, выходят на платформу. Не сказано ни слова. Они не нуждаются в этом: за время волшебного путешествия их глаза уже обо всем договорились. Не отпуская рук, они проходят по платформе, поднимаются на эскалаторе, минуя турникеты, и выходят в ненастную мартовскую ночь. Дождь льет потоками, но это только добавляет эротизма мгновению. Он кладет руку ей на плечи, защищая от дождя, и вместе с ней бежит по улице, позволяя увести себя туда, куда ей хочется.
Оказавшись в ее квартире, они снова целуются. На этот раз прижимаются друг к другу, сквозь мокрую одежду познавая формы тел. Он, вздохнув, отступает от нее на шаг, когда она стягивает влажные перчатки, сбрасывает пальто на пол и начинает расстегивать блузку. Она предполагала, что он заговорит, но он словно прочитал ее мысли. Не надо слов. Не надо ничего фальшивого, пусть будет одно слепое желание. Тео только поднимает бровь, и все, что было у него на уме, становится понятным без слов. Он сбрасывает куртку. Валентина мысленно отмечает, что, несмотря на пыл, он аккуратно повесил ее на спинку стула и только после этого начал расстегивать рубашку. «Ах, – довольно подумала она, – этот мужчина привык к порядку». Белесый жар поднимается между ними, как летняя зыбка, пока они, раздеваясь, пожирают друг друга глазами, еще не прикасаясь, дразнят друг друга предвкушением соединения обнаженных тел.
Они не торопятся, наслаждаясь прелюдией, подобной смелому, чувственному танцу. Он выдергивает из-за пояса рубашку и стягивает ее через голову. Она в ответ сбрасывает блузку. Потом медленно расстегивает бюстгальтер, позволяя этому предмету нижнего белья упасть на пол. Она видит, как его тело напрягается, слышит, как учащается его дыхание. Сквозь брюки заметна его эрекция, и ее тело тут же откликается томлением внизу живота. Не нужно было этого делать. Раздеваться перед незнакомцем, сулить ему секс. Они ведь даже не представились. И все же именно спонтанность происходящего заводит ее больше всего. Сегодня с этим мужчиной она действительно может забыть обо всем. Расстегнув молнию юбки и пошевелив бедрами, она сбрасывает ее и остается перед ним в одних трусиках и чулках, пристегнутых к поясу. Он оценивающе обводит ее взглядом, уголки его губ ползут вверх, глаза теплеют. Он расстегивает брюки, соскальзывающие на пол. Его плоть отчетливо выпирает сквозь мягкую ткань трусов-боксеров, и ее охватывает желание дотронуться до него. Почувствовать запах. Ощутить внутри себя этого воображаемого мужчину из двадцатых, ожившего в ее собственном немом кино. Заметив капельки дождя у него на груди, она смело к нему приближается, наклонившись, слизывает дождинки с его кожи. Он берет ее за плечо и прижимает к себе так, что она животом чувствует его возбужденный орган. Он гораздо выше ее, и это заводит еще сильнее. Ей хочется подпрыгнуть и повиснуть на нем, чтобы он опустился и прижал ее к полу своими длинными мускулистыми ногами.
Они трутся друг о друга, согревая мокрую, замерзшую кожу. Его молчание опьяняет, он словно знает, что разговор разрушит страсть, объединившую их. Она чувствует себя так, будто стала другой женщиной, все, что было для нее привычным, исчезло, и теперь ее разжигают абсолютное счастье и желание. Что заставляет ее так вести себя? Общее романтическое настроение, как будто она в самом деле стала героиней фильма, или же в ней пульсировал зов плоти, распалившейся от сознания того, что она поступает так, как не до́лжно делать порядочной женщине? Ответа Валентина не знает. Да и ей все равно.
Она берет его за руку и ведет в спальню, двигаясь спиной вперед и мягко ступая на разбросанную по полу одежду. Он послушно следует за ней, а оказавшись в спальне, поднимает ее и несет к кровати. Это так романтично, что у нее перехватывает дыхание. Ни один мужчина еще не носил ее так.
Он бережно кладет Валентину на кровать и опускается на колени рядом, склонившись над ней. Гладит ее кончиками пальцев, и она, не удержавшись, издает громкий, грудной вздох, заставляющий ее чувствовать себя так, будто до этого она всю жизнь дышала неправильно. Он отстегивает ее чулки от пояса и скатывает их по ногам. Она видит, что он получает удовольствие от этого редкого ныне ритуала. Сейчас мало кто из девушек носит чулки. Указательным пальцем он поддевает ее стринги, вдруг потянув их с такой невероятной силой, что они рвутся пополам. Напряжение нарастает, когда он берет ее в руки, поднимает, и они снова сливаются в поцелуе. Их теперь уже разгоряченные тела соединяются, и сердце ее едва не останавливается. Под внешней цивилизованной оболочкой этого мужчины скрывался тигр. Кожа ее поет от наслаждения, когда он прикасается к ней, как будто им судьбой предначертано встретиться, словно сегодня вечером ожила некая сила, что привела их обоих в одно и то же время в тот вагон миланского метро. Нелепая мысль, но прекрасная фантазия.
