Маргарита Разенкова - Осень Атлантиды
— …конечно, наши родители уже тогда были знакомы, — оказалось, Рамичи продолжала о чем-то бойко вещать. — А уж теперь, после этой страшной заварухи…
— Какой заварухи? — включилась Таллури.
— Ну как это какой? Я войну имею в виду! Полгода, как правительство установило, не без помощи армии, разумеется, да еще и используя какое-то новое оружие, не знаю, какое, в общем, установило порядок. И теперь мои родители и родители Отбантов твердо решили…
— Слушай, кажется, кто-то к нам собирается… или уже едет… просто совсем близко, кажется…
— Слушай, — передразнила Рамичи, — кажется, ты меня перебиваешь! Если тебе совсем неинтересно, как наши семьи стали побратимами, ты так прямо и скажи. Кто собирается, тот приедет. Что тут волноваться? Кстати, я ничего не слышу.
— Я тоже не слышу, — пожала плечами Таллури, — но есть еще… — она повернулась к открытому окну, — …запахи и то чувство, которое подсказывает о приближении живого раньше, чем оно появится перед глазами. Нет, не интуиция. И не ясновидение.
— В общем, через какое-то время нас в этой комнате станет трое, — быстренько закончила мысль Рамичи. — Предчувствие или что-то там еще, что ж тут такого? Только кто бы это мог быть? Ой! — она вдруг шлепнула себя по лбу. — Ко— нечно! Эннея должна была прибыть именно сегодня. Только уж дело к ночи, не думаю…
— Да вот же! — Таллури протянула руку к окну.
Рамичи привстала, выглянула в окно и радостно сообщила:
— Экипаж уже виден! Хотя и не слышен. Эннея любит бесшумно перемещаться. У нее, я думаю, самый бесшумный экипаж в Городе.
— Она не одна, — заметила Таллури.
— Конечно, не одна — у нее есть слуги, возничий да еще пожилая женщина, няня, наверное.
— Нет. Еще. Теплое, живое.
— Опять она за свое! — всплеснула руками Рамичи. — Няня тебе не «живое»? Не волк же!
— Погоди, погоди-ка. Большой, больше человека! Мягкий, с гривой и крепкими лапами. Клыки большие.
— Лев!!! — в восторге завопила Рамичи. — Я знаю, я слышала, что у нее львы, которые ее слушаются! Но видеть не видела. Вот здорово! Неужели и вправду она со львами?
Она стрелой вылетела из комнаты на галерею, рискуя свалиться, свесилась через перила вниз головой и оттуда (ее голос стал глуше) продолжала взахлеб вещать:
— Подъехала! Таллури, смотри — у нее лев и львенок! Ой, маленький какой! Очень хорошенький, как игрушка. Иди же посмотри. Ой, нет, не ходи, она сюда его несет!
Таллури все же выглянула: экипаж — легчайшая синяя ткань, затканная серебристыми узорами, ухоженные кони лунно-белой масти, блестящие полированные поручни и крепежи — всё казалось необыкновенным.
Вышедшую из экипажа Эннею сверху было не разглядеть. Видно было только, что она дала какое-то распоряжение слугам и направилась к входу. На руках она действительно держала нечто округлое и бархатистое. Вскоре легкие шаги Эннеи раздались в коридоре перед дверью, и Таллури с Рамичи вернулись с галереи в комнату.
Дверь распахнулась. На пороге, лучезарно улыбаясь, стояла высокая девушка, почти воздушное существо, в необыкновенно красивом наряде небесного цвета. Тонкие браслеты украшали ее запястья, а изящный ободок, весь в мелких сверкающих камешках, охватывал голову, будто придерживал готовые разлететься легкие, как перышки, белокурые локоны.
Таллури замерла на месте как вкопанная: она никогда в жизни не видела девушек, одетых столь нарядно в обыденное время. Да и в праздники такого наряда, что уж скрывать, тоже не видела. Ей захотелось коснуться ткани платья Эннеи, драгоценной фибулы, придерживающей на плечах драпировку, тонких, как нити, браслетов. Да и волос Эннеи ей хотелось коснуться: они казались ей перьями дивной птицы. Но, конечно, Таллури сдержалась.
На руках Эннеи и в самом деле угнездился маленький львенок. Он сладко спал, свесив толстенькие лапки с предплечья хозяйки и посапывая. Его мягкое песочного цвета брюшко легонько вздымалось в такт дыханию.
Эннея встретилась глазами с девушками в комнате и улыбнулась еще лучезарнее — в голубых глазах светилась безмятежность весеннего утра.
— Это мой маленький Виру, — голос Эннеи был высок, но приятен, а взгляд призывал незамедлительно восхититься ее питомцем.
Соседки по комнате ошеломленно молчали. Эннея поняла их онемение по-своему и почти виновато добавила:
— О, простите! Язабылаприветствоватьвас, какполагается по этикету! — она церемонно, но совсем не нарочито опустила глаза и мелодично произнесла, почти пропела: — Мирный вечер! Оказаться с вами в одном обществе большая радость для меня! Пусть трудности и печали ушедшего дня растворит в себе грядущая ночь. И пусть принесет она с собой благодарение Единому Богу и приятный отдых!
Не умеющая как следует ответить и сознающая себя полной дикаркой, Таллури сконфуженно молчала, зато Рамичи расстаралась за двоих:
— Надеемся, что путь был нетруден и дух-Хранитель защищал тебя и твоих людей. Надеемся также, что тебе приятно войти под этот кров, — она тоже опустила глаза. — Твое соседство нам приятно, а общение с тобой приносит радость.
Едва Рамичи подняла глаза, Таллури, решив, что с церемониями покончено, тут же спросила:
— А можно мне его погладить?
— И мне! — подхватила Рамичи, плюнув на этикет.
— Конечно, я для этого и принесла Виру сюда, — улыбка Эннеи, казалось, заливает комнату светом.
С церемониями было покончено — все по очереди стали тормошить малыша Виру, но его это совершенно не обеспокоило. Более того — даже не разбудило. Во сне он развалился еще вальяжнее, подставив всеобщему обозрению пушистое брюшко и вытянув шею — для удобства всех желающих его почесать.
— Вот ленивец! — восхитилась Рамичи.
— Он очень добр и всегда будет добрым львом, — проворковала Эннея, любуясь своим питомцем. — Впрочем, ему уже пора домой.
Она полуобернулась и кому-то кивнула. Только теперь Таллури заметила стоящего за ее спиной слугу, который тут же кинулся исполнять желание своей госпожи — подбежал и с поклоном принял у нее львенка. Рамичи успела прошептать Таллури:
— Странно все же, что она принесла его сюда.
— Чем ты так удивлена?
— Понимаешь, я заметила, что Эннея ничего просто так не делает. Ну, то есть я хочу сказать, есть какой-то особый смысл в том, что она притащила львенка в студенческий поселок.
— А если просто спросить ее, зачем она это сделала?
— Не выйдет, — уверила Рамичи. — Я пробовала. Эннея редко может объяснить смысл своего поступка — просто следует интуиции.
— Что ж, если результат хорош, интуиции предостаточно. Как говаривал Энгиус: «Понимания не требуется. Требуется послушание». В ее случае — послушание внутреннему голосу. А зачем ей вообще львы?
