Аннетт БРОДЕРИК - КАНИКУЛЫ В АРИЗОНЕ
Пейдж радовалась, что успела хотя бы заплести как следует косу. Она зацепилась ею за сучок, и, будь волосы распущены, им бы несдобровать – даже косу рвануло так, что чуть не вырвало с корнем.
Розовато-лиловый свет сумерек уже коснулся вершин, когда Пейдж оступилась, упала и скатилась вниз по каменистому откосу. Она лежала, слушая шум ручья, который превратился в бурную речку, еще не понимая, цела она или нет.
Наконец она заставила себя сесть. Плотная одежда спасла ее от ушибов, но пострадала сама, порвавшись в нескольких местах. Пейдж ощупала лодыжки. Благодарение Богу, кажется, обошлось без травм.
Оглядевшись, она обнаружила, что попала на небольшой уступ над рекой – вполне подходящее место для ночевки. Вода была в пределах досягаемости и в то же время достаточно далеко, чтобы ночью не терпеть беспокойства от лесных жителей, если они придут на водопой. Хок описывал ей кое-каких животных, которые водятся в этих краях. Большинство из них Пейдж видела только в зоопарке. И более близкого знакомства, пожалуй, не хотела.
Но если она решила тут заночевать, надо было собрать дров для костра. В приливе энергии Пейдж полезла в заросли, ломать сухие ветки. Топорика у нее не было, зато были спички, и она помнила, как Хок разжигал костер с помощью сухой коры, содранной с веток.
Она многого от него набралась. Сидя на корточках, Пейдж думала о нем. Тяжелая физическая нагрузка последних часов отчасти приглушила ее душевную боль. Она уже была в состоянии понять, что в ней говорят гнев и гордость: ведь он солгал ей. Она прямо спросила, женаты ли они, и он сказал «да».
Но почему, почему? Что он от этого выиграл? Если бы он занялся с ней любовью в ту первую ночь или в одну из последующих, она бы могла это понять. А так? Нет, бессмысленно.
Как только огонь разгорелся, Пейдж быстро достала пакетики с концентратами, радуясь, что сообразила захватить и небольшой котелок. Высыпала в него содержимое одного пакетика, развела водой и поставила кипеть. В жизни она так не хотела есть. В жизни она не была так безусловно одна.
Одна. Пейдж никогда по-настоящему не думала, что это значит. Она всегда была занята по горло, с трудом выкраивая минуты для чтения, принимая свою одинокую жизнь как данность.
Что, если она заблудилась в этой глуши? Что, если она так и не дойдет до людей? С чего она взяла, что сможет благополучно выбраться отсюда, если даже Хок сомневается?
Какая же она дура! Всему виной ее уязвленное самолюбие. Теперь и обратно в долину не вернешься – вряд ли удастся найти дорогу. К тому же она слишком устала, и голова раскалывается – явно от чрезмерной нагрузки.
Хок был прав: она не успела набраться сил. Но идти все равно придется.
Завтра. Она хорошенько отдохнет за ночь, а наутро пойдет дальше. И послезавтра, и послепослезавтра. Еда есть, вода – рядом, если она будет держаться речки. Одеяло послужит постелью. Она выдержит, потому что выбора нет.
Хок понимал, что рано или поздно придется вернуться в лагерь и увидеться с Пейдж, но старался не думать об этом. Утомительная прогулка вверх по ручью пошла ему на пользу. Рядом с Пейдж его мозга вечно заволакивало туманом, теперь они прочистились.
Пока Пейдж не появилась в его жизни, он не сознавал, в какой изоляции живет. После смерти матери он ни с кем не завязывал близких отношений. Не брал на себя ответственность ни за кого. До Пейдж он ни о ком не заботился, никому не покровительствовал.
Конечно, он ее огорошил. Да будь он на ее месте, он бы тоже до белого каления дошел. Узнать про такое вранье! Нет, он не продумал по-настоящему, как это может задеть ее, или был настолько занят собой, что не позаботился о ее чувствах.
Он причинил ей боль – ей, единственному человеку на свете, которого меньше всего хотел бы обидеть. Весь день Хок прикидывал, как попросит у нее прощения, как объяснит, почему сразу не опроверг предположение, что они женаты.
Ему пришлось поломать голову и над другой проблемой, мучившей его все эти дни. У них с Пейдж нет будущего. А он позволил себе пожить в мире, сотворенном недоразумением. Надо было хорошенько подумать, прежде чем позволять себе такое. У нее своя жизнь, она объяснила ему, какова жизнь врача и почему она зареклась выходить замуж.
Про себя он тоже знал, что женитьба в его планы не входит, как никогда не входила в планы его отца. Это передалось по наследству: он не мог долго жить на одном месте.
Что же отсюда следует? Что он скажет Пейдж? Я люблю тебя, но ты не вписываешься в мою жизнь, так что даже и хорошо, что мы не женаты?
Только к вечеру Хок, мрачный, вернулся в лагерь, решившись предельно честно поговорить с Пейдж. Но лагерь был пуст.
Хок без труда прочел следы ее сборов и в первый момент бессознательно одобрил: она взяла все, что нужно. И тут же до него дошел смысл того, что она сделала – в одиночку решила выбираться из гор!
– Пейдж!
Его крик эхом разнесся над лощиной, вспугнув мелких зверьков и птиц. Пейдж, конечно, его не услышала. Он прикинул, давно ли она ушла. Было похоже, что несколько часов назад. Взглянул на солнце. Надо найти ее. Он нарочно не рассказывал ей самые страшные истории – и вот теперь она одна в горах. Далеко не все звери тут настроены добродушно, есть хищники очень кровожадные и агрессивные, особенно пумы.
Не дай Бог!
Хок разобрал лагерь в своей обычной, основательной манере, упаковав палатку и спальник в чехлы и сложив все в рюкзак. О самолете подумалось только мельком – найдет ли он его когда-нибудь? Сейчас у него были другие заботы, поважнее.
Размеренным шагом он пустился вниз по ручью – дорогой, которой ушла Пейдж.
Отмахав несколько миль, Хок прочел по ее следам, что она устала, и шепотом выругался. Еще бы ей не устать! Тропинки тут никто не прокладывал, и каменистый, в зарослях берег ручья на каждом шагу таил в себе вероломство.
Свет дня уже гас, а Хок еще не догнал Пейдж. Разумнее всего было бы остановиться и подождать до утра. Хок не боялся потерять ее след: она держалась русла ручья, сколько это было возможно, помня его уроки. А то, что он любит ее, она помнит? Он опустился на колени у ручья и зачерпнул воды. Надо было обмозговать, что делать дальше. Шел он гораздо быстрее Пейдж: судя по ее следам, она опередила его на каких-нибудь пару часов. Но если идешь в темноте, рискуешь свернуть себе шею.
Нет, не могу сидеть тут и ждать, решил он. Порылся в рюкзаке, вытащил фонарик и зашагал вниз по склону. Ночь обещала быть долгой.
Хок потерял счет времени. Продвигался он медленно, потому что фонарик плохо освещал путь. Наконец счастье улыбнулось ему: из-за гор выплыла луна.
Полная луна, благодарение Богу! В считанные минуты все преобразилось под ее призрачным светом. Тем не менее поначалу нельзя было терять бдительность. Лунный свет обманчив, и легко ступить в яму, приняв ее за тень.
