Елена Стяжкина - Купите бублики
Тогда он впервые подумал, что просто намечтал себе Като, а она намечтала его. Настоящие они были другие. Но другие нравились разным людям. А придуманные все-таки тянулись друг к другу. Это устраивало.
Из тщеславия, наверное, Като подтянула Андрея к себе и сладко поцеловала в губы. Обозначила: мое. Марк вдохновенно продавал бублики.
С тех пор Андрей делил всех людей на ходивших, не ходивших и упавших. Из ходивших ему больше всех нравились Игорь Львович и баба Маня, санитарка. Но Игорь Львович нравился отдельно. Впрок и на потом. А баба Маня поражала. Она была способна выставить руки перед смертью. Смеялась: «Придешь, когда скажу». Она никогда не спала на дежурствах. Боялась — вдруг смерть перехитрит. Обдурит. Андрей вышел у нее из доверия, когда сказал о бойце с развороченным брюхом: «Ему не надо жить. Инвалидом только хуже». Это говорили молодость и презрение. Баба Маня хлестнула мокрой тряпкой по лицу: «Не тебе, гаденыш, решать. Эвон как государство на тебя потратилось. Зря только». И побежала жаловаться главному врачу. Боец выжил, переквалифицировался. Закончил семинарию, и баба Маня ездила к нему причащаться. Гордилась…
Год назад Настя нашла его сама. Звонила на работу. Давай погуляем с собаками. Их было две — боксер Шер и пудель Гастрит. Они были очень ухоженные, блестящие и упитанные. Андрей согласился. У собак можно было воровать пищу для больных. Ничьих и одиноких. С момента вступления его в брак с Катей прошло три месяца. Если б я был султан…
Андрей отошел от окна и обернулся в поисках Насти. Ее обида могла обернуться гонками по ночному городу. Настя могла уйти. Так выражалось ее женское достоинство. Андрей прислушался. На кухне настороженно звенели стаканы.
— Настя, — крикнул он, — посиди со мной.
Настя впорхнула в комнату и потянула Андрея к дивану.
— Вы хоть успели с Като? — спросила она весело, но настороженно.
— Настя!.. — Андрей укоризненно покачал головой.
Като была главным поводом их романа. Позицией «ах, так!» по отношению к Марку. Настя заявила Андрею сразу: «Сколько она с ним, столько я с тобой». Андрей удивился: «Зачем же ты напросилась с ней дружить?» — «Но Марк же ее любит, а я люблю его. Надо уступать». Андрей подумал, что Насте надо лечиться. От простоты. Или открывать курсы по тому же поводу. Андрей сказал: «Я так не могу». — «Можешь», — твердо ответила Настя. Она затащила его к себе домой, с порога дотолкала до ванной, объясняя по дороге, что там это случилось у Марка с Като, быстро раздела, поимела и заявила: «Класс». «Я в народные мстители не записывался», — твердо сказал Андрей, застегивая штаны. Закрыв дверь квартиры, он громко сплюнул на пол. Настя позвонила на работу через неделю:
— Ты думал обо мне?
— Нет, — сказал Андрей и положил трубку.
Под руку попалась баба Маня:
— Будет звонить дура со сладким голосом — меня нет.
— А как я узнаю, что дура? — баба Маня насмешливо смотрела на его неглаженый халат.
— А как хотите.
— Тьфу, скаженный, — обиделась она.
Баба Маня простила Андрея давно. Он научился сам выгонять смерть. Но она все присматривалась и осуждала: за Катю — а без любви, за умелость — а без, добра, за силу — а без совести. Баба Маня не считала Андрея неудачником. Может, потому и не любила.
А неглавным поводом романа с Настей стала жалость. Через неделю после неудачного разговора в ванной она стала ждать его у санпропускника. Собаки жалобно скулили и просились на травку. Андрей улыбался и уходил домой через кардиологическое отделение. Настя не сдавалась. Он подошел к ней в дождливый день. Собак пожалел. Она засветилась и скромно протянула руку:
— Привет.
— Привет, ну чего ты мерзнешь?
— Извиниться хочу. А я Кате твоей звоню, — улыбнулась она.
— Зачем? — Андрею было все равно, чем занимается Катя. Она ему не мешала. И это главное.
— Дружить буду. О Марке разговариваем. О жизни. Готовить ее учу. Ты простил меня? — еще минуту — и она начала бы скулить.
Андрей молчал и по привычке разминал скулы. Простил не простил… Кто ему эта Настя? Зачем?
— А Марк совсем расклеился. Кричит и на рожон лезет, — всхлипнула Настя.
— Куда на рожон? — не понял Андрей.
— Да по жизни. Нарваться хочет. А я останусь одна. А мне надо быть при мужчине. Давай я буду при тебе?
— Ты что, дура, что ли?! — наконец разозлился Андрей. — Я женат, в конце концов работаю.
— Я тихонько, правда. Я не помешаю. В большом-большом секрете, — просительно зашептала она.
— Лечись, Настя, лечись, — окончательно разозлился Андрей и вернулся в клинику.
Она сидела под окнами до тех пор, пока Гастрит не начал скулить, как бешеная ночная собака…
— Включи телевизор, — попросил Андрей.
Настя покачала головой и спрыгнула с дивана. Ей шли резкие движения. Порывистость и честность. Такой багаж можно донести до тридцати, потом лучше тихо отложить в приданое дочери. Почему никто из них не завел детей? Настя села к Андрею на колени и счастливо прикрыла глаза. Она была уютная, домашняя и дорогая. Настя была похожа на собаку. А его жена Катя — на кошку. Кладбище домашних животных. Может, это просто аллергия на шерсть? Андрею с женщинами не везло. По холостяцкой привычке он приударил за Катей, фактически она осталась единственной неапробированной медсестрой в отделении. Не пропадать же добру. Катя не сдавалась и приближала его ухаживания к любви. Любви, как и положено, выращенной на навозе. То есть на операциях, крови, суднах и системах для переливания крови. Андрей был искренне убежден, что между такими ногами невозможно сохранить нетронутым достояние республики. Пару раз он закрывался с Катей в ординаторской во время ночных дежурств. Вскоре игра в «умри, но не дай поцелуя без любви» ему наскучила, тем более что Кате исполнилось двадцать три. Сколько можно. Баба Маня призвала его к ответу:
— Ты чего девке голову морочишь? Женись, а тогда уж…
— Баба Маня, это просто входит в профессиональные отношения.
— Она не такая, — упрямо покачала головой старая санитарка.
Они вместе дежурили в новогоднюю ночь. В отделении остались только тяжелые, но и те не собирались уходить на тот свет в праздник. Смерть работала на скользких дорогах. Мимо пролетали покой и блаженство. Андрей к Кате не приставал. Она сама. Только предупредила: «Я — еще девушка». Андрей хмыкнул и воспользовался ее невинностью. Воспользовался и покрылся испариной: «Нарвался сам». Катя торжествовала. Андрей нелепо извинялся. Под утро в туалете умер больной. От инфаркта. А должен был от язвенного кровотечения.
Жизнь за жизнь. После взбучки от главврача Андрей сделал Кате предложение. И рассчитал с работы. Оценил? Решил, что голодать можно и на одну зарплату. Катя мирно вписалась в обстановку его квартиры. Казалось, что они прожили вместе всю жизнь. В свадебное путешествие они поехали в горы. Засыпанные снегом, седые и торжественные. Горы хранили запах войны и Бога. Катя страстно раздувала ноздри, падала в сугроб и замирала. Снег притрушивал ее лицо и волосы. Она становилась похожей на праздничного индейца. Андрей обмирал от желания. Руки неприлично дрожали. Катя смеялась и обращалась в отсутствие. Умела. Андрей не хотел с ней детей.
