Анна Годберзен - Скандал
И вот они сидели в этой мрачной комнате, словно в заточении, – во всяком случае, Диана ощущала себя пленницей, когда ее заставляли проводить время в окружении родственников и гостей, поддерживать чинные благопристойные разговоры и вести себя как леди среди всей этой никому не нужной роскоши.
Пол в гостиной застелен персидскими коврами, а стены украшали картины в массивных золоченых рамах, изображавшие, помимо всего прочего, суровые лица предков. Поверх деревянной обшивки стены покрыты тисненой кожей оливкового цвета. Потолок отделан красным деревом, а лепнина украшена филигранным золотом. Мраморный камин был таким огромным, что в нем можно легко спрятаться. Что, впрочем, Диана и Элизабет часто проделывали, будучи детьми. И младшая мисс Холланд до сих пор время от времени мечтала о том, чтобы забраться в камин и укрыться в нем от посторонних глаз, особенно в скучные часы воскресных визитов.
В комнате было расставлено множество диванов и кресел с подушками самых разных стилей и расцветок, чтобы гостям было где присесть. Впрочем, уютной эта комната не казалась. С тех пор как умер отец, гостиная утратила свое очарование. Мистер Холланд обладал прекрасным чувством юмора и, бывало, втихомолку подшучивал над официальным приветственным стилем миссис Холланд. После возвращения из Европы Элизабет стала намного серьезнее относиться к своей роли и к домашним обязанностям, а вот Диана, вернувшись домой, начала бунтовать еще больше. У нее появилась привычка во время официальных визитов демонстративно уходить в дальний угол гостиной, в турецкий уголок, где прямо на полу лежали дюжины полосатых подушек с кисточками. Она и теперь сидела там в окружении трех огромных ленивых персидских кошек Лили, Лангтри и Дездемоны. Младшая мисс Холланд всегда знала, что унаследовала характер отца. Оба они были романтиками, в то время как ее мать и Элизабет – холодными реалистами.
– В чем дело, мама? – спросила Элизабет, устраиваясь на своем привычном диване под большим портретом отца. На этой картине он был изображен облаченным в цилиндр и элегантный черный фрак, с кустистыми бровями и надменно-печальным выражением лица. Диане вдруг нестерпимо захотелось, чтобы отец сейчас был с ними, сидел рядом и разговаривал. Посмотрел бы на Элизабет своим насмешливым ироничным взглядом, и та почувствовала бы себя глупо из-за своей чопорности и высокомерия, из-за всех этих утомительных и никому не нужных лицемерных визитов.
– О чем ты хотела с нами поговорить, мама? – продолжила Элизабет, грациозно сложив руки на коленях.
Диане вдруг почудилось, будто лицо Элизабет на какое-то мгновение исказилось гримасой боли и страха. Нет, показалось… Когда она взглянула на сестру, ее лицо вновь было спокойным и невозмутимым. Мать молча встала и подошла к камину. В своем плотном, черном, застегнутом наглухо платье она выглядела особенно мрачной и суровой. Волосы ее были собраны в тугой узел и прикрыты вдовьим чепцом. Она задумчиво смотрела в камин, в котором потрескивали только что брошенные поленья. Миссис Холланд хранила напряженное молчание. Было заметно, что ее что-то останавливает. Тетя Эдит жестом велела Клэр, накрывавшей чайный столик, выйти из комнаты. Через несколько секунд миссис Холланд повернулась к дочерям:
– Во-первых, я хотела сказать, что была очень рада увидеть о вас столь приятные отзывы в прессе. Все они в один голос твердят о твоей красоте, Элизабет, и это очень… – миссис Холланд помолчала, дождавшись, пока Клэр исчезнет за дверью, – очень поможет нам в трудные времена.
– Что ты хочешь сказать, мама? – Улыбка Элизабет заметно поблекла.
Миссис Холланд повернулась, чтобы посмотреть на них, и от ее пронзительного ледяного взгляда у девушек по спинам пробежали мурашки.
– Очень важно, чтобы сказанное мной осталось в тайне.
– О, когда-нибудь все обо всем узнают! – дальновидно заметила Диана. Все эти ужимки, недомолвки и театральные намеки казались ей странными, хоть и разжигали любопытство. Интересно, что она должна была хранить в столь жутком секрете?
– Но тайны таких семей, как наша, – особенный случай, – вставила тетя Эдит, взмахнув рукой.
Она сидела в углу, облокотившись на маленький игральный столик из малахита. Диана провела с ней все лето в Саратоге, и за это время тетя часто говорила, как они похожи и внешне, и в желаниях. Замужество тети Эдит было недолгим и мучительным, и издевательства герцога Гильермо де Ганзы, похоже, до сих пор висели над ней мрачной тенью.
Но Диане казалось, что тетя заслужила свою сегодняшнюю свободу, прожив в скуке и унижениях добрый десяток лет.
– Мама, так в чем дело? – нетерпеливо спросила Элизабет, не обращая внимания на сестру, – Что ты имеешь в виду? Когда папа умер, вот тогда было трудное время. А сейчас…
Диана отвела взгляд от сестры, чей мягкий голос был напоен печалью, и вздохнула. Она тосковала по отцу каждый день, каждую минуту, но он наверняка хотел бы, чтобы они перестали оплакивать его и жили дальше, счастливо и беззаботно.
– Сейчас мы с Дианой вернулись домой, – продолжила Элизабет своим обычным, более звонким и выразительным голосом, – и хотели бы жить так, как раньше. Радоваться очередному сезону…
– Именно, – миссис Холланд медленно подошла к креслу со спинкой, похожей на веер, стоявшему возле Элизабет, и положила на него руку. – Смерть вашего отца ударила по семье сильнее, чем мы думали. Но узнали об этом не сразу. С завещанием все оказалось куда сложнее, чем вы полагаете. Мы вынуждены держать минимум прислуги, и, я боюсь, придется отказаться от преподавателя. Элизабет, ты будешь руководить занятиями сестры. Видите ли, девочки… – Она замолчала, вздохнула и коснулась ладонью лба. Диана чуть подалась вперед, глядя на мать расширенными от любопытства и ужаса глазами. Она чувствовала, что сейчас услышит нечто чудовищное, и привстала с подушек, чтобы не упустить ни слова. Сестра держала руки в том же положении и низко склонила голову, так что никто не мог разглядеть ее лица.
– Я сама почти ничего не понимаю, – продолжила их мать громким монотонным голосом, чеканя каждое слово, – хотя Бреннан объяснял мне столько раз! В голове не укладывается. Ваш отец перед смертью оставил немало долгов и очень мало… денег. Конечно, мы все равно Холланды, из рода Холландов – уже одно это что-то да значит!
Она подняла глаза к потолку и издала звук, похожий на сдавленные рыдания.
– Но мы не богаты, – добавила она, наконец, – Нас уже нельзя назвать богатыми людьми…
Элизабет прикрыла рот ладонью. Диана же лишь насмешливо хмыкнула. Она видела, в каком состоянии пребывала мать, и какую реакцию вызвала эта новость у старшей сестры, но все равно не смогла сдержаться и громко хлопнула в ладоши.
