Ксения Беленкова - Летняя Love story
Еще час мы продрожали в шалаше, никого не дождались и побежали по домам.
7 августа
Днем играли в шалаше с Машей, Бурундуковым и Пашкой в карты. Пригласила их всех к себе на день рождения в будущее воскресенье.
Про нашу тайну мы с Пашкой ни словом не обмолвились. Незачем подвергать друзей напрасному риску, меньше знают – крепче спят.
Бурундуков и Машка так елейно нежны друг с другом, аж противно становится. Неужели Мишка думает, что мы не замечаем, как он все время хватает Машу за грудь, когда обнимает? Хоть бы постеснялся! А Кузькина лишь похихикивает: «Мишутка, мне щекотно…» И даже не думает краснеть!
Вечером на меня напало лирическое настроение. Я вспоминала, как мы с Пашкой сидели в шалаше, и строчки сами собой выскакивали из груди.
Мы с тобою так близки,
Как чешуйки у трески.
Рядом ты, но почему же
Умираю от тоски?
Когда я нахожусь рядом с Пашкой, у меня все время будто покалывает подушечки пальцев. Это одновременно больно и приятно. И внутри какая-то пружинка сжимается, а сердце кажется горошиной, которая катается по телу, – то в висках стучит, то в пятки уходит.
8 августа
Наша нитка уже третий день не тронута, около захоронения никаких изменений.
Пашка считает, что могильщик – кто-то из дачников. Понятно, издалека такой мешок не дотащишь! Ума не приложу, кто это может быть?
Предложила ходить по всем домам и искать длинный плащ с капюшоном. Пашка сказал – не вариант, у них тоже такой есть. Я вспомнила: и у деда похожий имеется.
Бабушка спросила, что я хочу вкусного на день рождения. Заказала ей пирожков с капустой и яйцами.
Я уже собралась спать, когда услышала тихий стук по оконной раме. Из темноты на меня смотрела белозубая Пашкина улыбка. Я тихонько отворила окно, и он просунул в щель огромный букет цветов. Там были ромашки, васильки, лютики и еще куча всякой мохнатой и пушистой травы. Пах он изумительно: одновременно полем и рекой, солнцем и ночной прохладой… Но главное – нежностью! Я улыбалась, как Джоконда да Винчи: необъяснимо загадочно. По счастью, лицо можно было спрятать в лопухах, живописно свисающих по сторонам подаренной икебаны.
Пашка исчез так же неожиданно, как и появился. Я и слова не успела сказать.
Поставила букет в трехлитровую банку. Мне хотелось смотреть на него всю ночь до рассвета. Одну ромашку я аккуратно оторвала от стебелька и положила между страниц дневника. Эта ночь и первый Пашкин букет останутся со мной навсегда!
9 августа
Сегодня сидели с Пашкой в засаде на посту и вдруг услышали хруст ветки – перепугались жутко.
Очень осторожно выглянули из шалаша. Пашка даже специально приготовленной еловой веткой прикрылся.
Оказалось – ворона на дерево села. Жирная такая, будто ее в Уголке Дурова откармливали. Мы с Поляковым так и покатились от смеха. Он с еловой веткой на голове, я с глазами в два блюдца, а ворона на нас пренебрежительно посмотрела и даже не улетела. Я смеялась, как ненормальная, а Пашка неожиданно меня на сено опрокинул и начал целовать… в глаза, в щеки, в нос, а потом в губы…
Думаю, даже если бы вокруг шалаша десять человек решили трупы закопать, мы бы не услышали. У меня в ушах только стук сердца дробь отбивал, а мое это было сердце или Пашкино, и не разобрать.
Никогда не предполагала, что смогу быть такой счастливой, зная, что в поселке орудует маньяк.
10 августа
Мы с Пашкой целовались в шалаше, когда ворона снова надумала прыгать по веткам соседнего дерева. Смутные сомнения овладели нами после того, как ворона начала лязгать железом о землю. Пашка первым пришел в ум и, опять напялив лапник на голову, выглянул из укрытия – по соседству маньяк резво выкапывал яму для новой жертвы!
Сегодня погода была ясной, и даже ряд елок не смог скрыть от нас правды – могильщиком был не кто иной, как председатель нашего поселка Феликс Петрович!
Если бы это был фильм, то сейчас должна была звучать устрашающая музыка с потусторонним завыванием скрипки и внезапным лязгом треугольника. Но все было наяву. Светило солнце, а председатель, насвистывая «В траве сидел кузнечик», бодро делал свое грязное дело. Погрузив очередной громадный мешок в яму, он закидал его землей. Воткнув лопату вместо могильного креста, сплюнул, развернулся и был таков.
Мы с Пашкой, ошарашенные открытием, переглянулись.
– Ну что же, след взят! Теперь он от нас не уйдет! Установим за ним слежку! Нам нужны улики, иначе всего лишь наше слово – против слова председателя. Тем более мы до сих пор точно не знаем, что в мешках, – сказал Пашка, поцеловал меня, и мы пошли по домам с чувством глубокой удовлетворенности.
11 августа
Ощущение того, что мы знаем врага в лицо, успокаивало. Осведомлен, значит, защищен.
Я вполне жизнерадостно могла готовиться ко дню рождения.
Родители приехали накануне утром. Папа с дедом замачивали шашлык. Бабушка с мамой лепили пирожки, а я весь день крутилась перед зеркалом, подбирая наряд на завтра.
– Бабуль, как тебе? – Я гордо вышагивала в новеньком розовом спортивном костюме, который мама купила мне для физкультуры.
– Соня, ты уверена, что спортивный костюм подходящая одежда для встречи гостей? – подняла на лоб очки бабушка. А мама подняла на лоб брови.
Ничего не понимают в моде! Если бы не старые кроссовки, точно надела бы спортивный костюм – у него такие милые стразики на карманах! Пришлось все же переодеться. Следующий мой выход был в папиных рабочих брюках, из которых он вырос лет пять назад из-за любви к спагетти. Брюки пришлось подвернуть и воспользоваться дедовскими подтяжками. Под подтяжки шла моя белая блузка, которая после маминой стирки вместе с зеленым свитером покрылась разводами. Так как я не нашла галстука, в довершение образа на шею пришлось повязать клетчатый носовой платок. Увидев меня, дед схватился за живот и помчался в туалет. Бабушка сняла очки со лба, засунула дужку в рот и спросила:
– Ты милостыню хочешь собирать?
Да, ретростиль понимают немногие! Но все опять упиралось в обувь: дедовы штиблеты сваливались с моих ног при каждом шаге, а просидеть весь день рождения на месте я точно не смогу. Пришлось достать васильковый сарафан в стиле кантри, мы с папой выбрали его на турецком рынке. Он лайкрой обтягивал грудь и струился вниз широкой юбкой. Бабушка случайно откусила душку очков и, видимо поэтому, расплакалась.
– Ты у нас совсем взрослая стала!
Бабушка обхватила меня с одной стороны, мама – с другой. Наверное, мы стали похожи на гамбургер, в котором я была котлетой.
Вернувшийся из туалета дед заулыбался и зашмыгал носом. На глаза папы тоже навернулись слезы – он резал лук для шашлыка.
