Джейн Кренц - Нежный огонь любви
— Расчет? Мое платье готово? Ответа не было. Отодвинув дверь немного сильнее, она еще раз окликнула своего спутника. Ответа по-прежнему не последовало. Свет в кабине был потушен. В слабом мерцании огоньков пульта управления она увидела на спинке кресла пилота свое черно-серебряное одеяние. Расчет куда-то пропал. Прошло несколько секунд, прежде чем Зельда поняла, что он лежит на своей койке.
Она подождала еще немного. Вид перекинутой через кресло одежды словно дразнил ее. Очевидно, Расчет заснул — так же быстро, как во время перелета между Валентином и Страдальцем. Единственным выходом было пойти за одеждой самой.
Сделав глубокий вдох, она выскользнула из душа и на секунду застыла в тени. На нижней койке никакого движения. Зельда босиком прошлепала к крес — . лу пилота и быстро оделась. Как только ткань привычно облекла ее тело, она почувствовала себя спокойнее. Ее понятия о приличиях не включали в себя прогулки в обнаженном виде на глазах у практически незнакомого мужчины и довольно странного зверя. Подхватив полу одеяния, она остановилась у спальных мест. С верхней койки свисала узенькая веревочная лестница. Видимо, именно по ней ей полагалось забираться наверх.
Зельда нерешительно взялась за гибкую лестницу и поставила ногу на нижнюю перекладину. Дело оказалось не таким уж сложным: вскоре она уже устраивалась на своей койке. В этот момент на нее снова нахлынуло сознание того, что ее поиск действительно начался, — и она почувствовала, что спать ей расхотелось. Зельда села на койке, закрыла глаза и погрузилась в успокоительный ритуал вечерней медитации. Где-то посередине сложной цепочки безмолвных логических выкладок она услышала голос Расчета:
— Ты всегда так долго возишься в душе?
Вздрогнув, Зельда открыла глаза. Она мгновенно вспомнила, как бежала через кабину за своим одеянием.
— Я думала, вы спите, — чуть слышно проговорила она.
— Задремал, пока дожидался, когда ты вымоешься. Правило номер один: на борту» Окончательного
Расчета» пассажиры не обращаются с водой так, словно она бьет из неиссякающего фонтана на Клеменции.
— Но я думала, что у вас здесь замкнутая система с полной очисткой! — Зельда была смущена и обижена.
— Полностью замкнутых систем не бывает. При каждом пользовании водой небольшая ее часть теряется.
— Понимаю, — напряженно отозвалась Зельда. — В следующий раз постараюсь быть более бережливой.
Она больше не стала медитировать и заползла под одеяло.
На нижней койке Расчет положил руки за голову и устремил задумчивый взгляд вверх. Делая выговор голубю, всегда чувствуешь себя виноватым. То же самое он испытывал, когда ссорился с Джедом.
Но, черт подери, Зельда ведь не настоящая голубка! Несомненно, в течение ближайших двух недель у него будет немало поводов напоминать себе об этом. Расчет вспомнил силуэт ее обнаженного тела, когда она бежала за своей одеждой.
Хрупкая, изящная, женственно-грациозная… И ее груди оказались именно такими нежно-манящими, какими он их себе представил, когда расплетал ей косы. И попка тоже чудесная. Крепенькая и аппетитная. Красавицей Зельду назвать было нельзя, но она привлекала его — сильнее, чем ему хотелось бы. И она — не голубка, пусть ей очень хотелось бы стать ею.
Расчет сам не мог бы сказать, почему ему вдруг стало так важно заставить ее согласиться с этим. Однако он был вынужден признаться себе, что ему надо, чтобы Зельда смирилась с тем, что она — настоящий волк, такой же, как он сам.
Заснул он очень нескоро.
Восемь часов спустя Расчет был разбужен запахом горячего кофеида и аппетитным паром завтракопорций. Он медленно открыл глаза, вдыхая приятные ароматы. Похоже, что его маленькая святоша уже проснулась и принялась хозяйничать. Сладко потянувшись, он встал с койки. Фред уполз от него, еще пока он спал. Сейчас скалоковрик перекинулся через спинку кресла, наблюдая, как Зельда отправляет в подогреватель вторую упаковку завтрака. Расчет скинул с себя одеяло, и Зельда с улыбкой обернулась к нему. Однако улыбка ее сразу погасла, а глаза широко раскрылись: Расчет оказался совершенно голым! В следующую секунду Зельда поспешно повернулась обратно к подогревателю.
— Доброе утро, Расчет. Хотите есть? Надеюсь, вы не рассердились, что я достала еду. Я подумала, что это могло бы стать одной из моих обязанностей во время полета. Вы позволите мне взять на себя приготовление еды?
Ее напускная непринужденность позабавила ее спутника. Он зашел в душ, не закрыв за собой двери.
— Могу сообщить тебе новость: отправка упаковок в подогреватель и доставание их из него не может
Считаться настоящей работой. Вот если бы у нас на корабле были жаровня и свежие продукты, я бы, может, и стал бы обсуждать такой вариант.
— И все-таки, — не сдавалась она, — это дело, пусть и маленькое. А нам надо найти, чем я смогу быть .полезна.
Он высунулся из душа, чтобы достать из ящика серые брюки от своего летного костюма.
— Боишься заскучать?
— Нет. Но я хотела бы отработать дорогу, Расчет.
Он не ответил — не мог ответить. Вместо этого он мрачно закрыл за собой дверь. Он чуть ли не полночи представлял себе, как именно она могла бы отработать дорогу, но не сомневался в том, что ей отвратительны были бы те откровенные картины, которые он рисовал перед собой. Выйдя из душа в поношенных узких брюках, он сказал только:
— Что-нибудь придумаем.
— Вы уже это говорили — но что мы придумаем? Зельда выставила дымящиеся завтракоупаковки на стол и протянула Расчету кружку кофеида.
— Какое рвение и трудолюбие! — пробормотал он, садясь. Почему-то кофеид показался ему намного вкуснее, чем обычно. Может, потому, что ему не пришлось готовить его самому. — Не надо меня подгонять, ладно? У меня еще не было возможности как следует обдумать ситуацию. С момента нашей встречи на Возлюбленной события развивались слишком стремительно.
Зельда улыбнулась, но Расчет заметил, что она старается не смотреть на его обнаженную грудь. Лениво прищурившись, он со вздохом поставил кружку на стол и полез в ящик за просторной и удобной рубахой, которую одевал на борту. Он не стал закреплять переднюю застежку — но Зельда явно успокоилась.
— Спасибо, — прошептала она. — Понимаете, дело не в ложной стыдливости. Я изучала анатомию человека. Но голуби обычно одеваются очень формально. Я к этому привыкла.
— Угу, так мне и показалось. Я предупреждал тебя, что на корабле сохранять дистанцию нельзя.
— Да. — Она сосредоточилась на еде. — Вы меня предупреждали.
— А на Ренессансе все… э-э… еще более непринужденно.
— Як этому готова.
Расчет секунду смотрел на нее. Она решительно подняла голову. Волосы ее опять были убраны в строгую корону — интересно, сколько времени у нее на это ушло? Одеяние на ней было красное, подол, манжеты и воротник расшиты тонким фиолетовым пухом — экзотический цветок на скучном сером фоне корабля. Почему-то он вдруг почувствовал острое любопытство: какая она? О чем думает?
