Сандра Браун - Радость победы
Шрам на ноге?
Джадд, наконец, выпутался из футболки. Он заметил, что Стиви не отрываясь смотрит на лиловые неровные рубцы, покрывающие его левую щиколотку. Скомкав футболку, он точным движением зашвырнул ее на свободный стул, стоявший возле кровати.
— Пялиться — невежливо.
Стиви почувствовала, что он смущен и раздосадован одновременно и готов поссориться. В его голосе явно слышался вызов, еле прикрытый сарказмом. Сарказм был попыткой Джадда скрыть неловкость. Похоже, она случайно отыскала уязвимое место в непробиваемой броне Джадда Макки.
Глупо делать вид, что она не заметила шрамы. Даже если мастерски разыграть непонимание, Джадд непременно увидит фальшь и разозлится еще больше. Вряд ли ее любопытство можно счесть болезненным, все, что ею движет, — это сочувствие, и поэтому Стиви решила, что нет лучшего способа выпутаться из неловкой ситуации, чем спросить напрямую.
— Что случилось с твоей ногой, Джадд?
— Сложный перелом большой берцовой кости.
Ужасно. Еще хуже, чем она думала. Лицо Стиви даже слегка исказилось от сострадания.
— Как это произошло?
— Водные лыжи. Несчастный случай.
— Когда?
— Много лет назад. — В тоне Джадда Стиви расслышала горечь и сожаление.
Он подошел к ней поближе. Она все еще смотрела на его ногу. Джадд взял ее за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза.
— Если ты будешь продолжать глазеть на мои шрамы, у меня разовьется комплекс.
— Извини. Просто ты весь вечер был в шортах, а я почему-то разглядела их только сейчас. — На веранде было довольно темно, и, когда они ели, ноги Джадда находились, естественно, под столом. А днем он, должно быть, представал перед ней в каком-то ином ракурсе. — Я очень удивилась, только и всего. Не ожидала увидеть ничего подобного.
— Между прочим, очень многие женщины находят эти шрамы крайне сексуальными.
Теперь, когда Стиви уже все увидела и оправилась от удивления, Джадд мог уверенно шутить на эту тему. Что ж, она с удовольствием поддержит такой тон. Расспросы Стиви решила отложить на потом. Ей очень хотелось узнать, что за история связана с этой травмой, которая, даже будучи уже много лет залеченной, все еще оставалась болезненной темой для неуязвимого Макки.
— О, разумеется, это о-о-очень сексуально. — Стиви усмехнулась. — Дьявольски сексуально. Почти так же, как и волосатая грудь.
— По-моему, ты все врешь.
— Ну что ты. У меня прямо ноги подкашиваются и губы дрожат.
— М-м-м…
Джадд перевел взгляд на ее губы. Дерзкий, провоцирующий, нахальный взгляд. Такой же, как и стиль его статей. Вот только вызывал он в ней совсем иные чувства. Сердце Стиви провалилось куда-то в желудок.
Осознав, что еще немного — и она, словно под гипнозом, бросится ему на шею, Стиви отпрянула и принялась судорожно трясти бутылочку с лосьоном.
— Где мы это сделаем?
— Я не знаю, — прозвучал протяжный голос Джадда прямо позади нее. — Как далеко мы собираемся зайти?
Стиви быстро обернулась. Джадд стоял почти вплотную к ней. Он смотрел на ее обнаженную шею и чуть поигрывал кончиком косы. Пропуская между пальцами шелковистые пряди, он прошептал:
— Можно на стуле. Можно на кровати.
Стиви выхватила косу у него из рук.
— Я не поняла, тебе нужно растирание или нет?
— Нужно.
— Тогда садись и давай начнем.
— Полагаю, это означает, что ты выбираешь стул. — Джадд постарался скрыть улыбку. Он выдвинул стул из-за письменного стола и сел на него верхом. — Валяй.
Стиви встала у него за спиной. Она налила в руку немного лосьона, затем потерла ладони одна о другую и хотела уже приступить к массажу, но вдруг заколебалась. Ей было как-то страшновато дотронуться до его голой спины. Джадд замер, уперев подбородок в сложенные руки. Стиви все медлила. Не выдержав, он обернулся узнать, в чем дело.
— Что?
— Ничего.
— Эта штука ведь не жжется, правда?
— Трусишь?
— Еще бы. Это касается моей собственной шкуры.
— Если бы «эта штука» обжигала, стала бы я, по-твоему, лить ее на собственные ладони? — раздраженно спросила Стиви.
— Кто тебя знает. Может, и стала бы. В конце концов, я действительно писал про тебя гадости. Может, ты хочешь мне изощренно отомстить.
— Ты этого вполне заслуживаешь.
Перепалка помогла Стиви собраться с силами. Она храбро положила ладони на плечи Джадда и начала осторожно втирать в них целебный лосьон.
Он застонал от удовольствия.
— Неплохо, Стиви.
— Спасибо. Мне много раз приходилось это делать.
— Кому?
— Другим игрокам.
— Мужчинам?
— Иногда.
— О, вот как? Может, тут есть материал для статьи? Скажем, «Разврат в раздевалке»?
— Очень в твоем стиле. Пошло, грубо и гадко.
— «Рандеву на корте»?
— Дурацкий заголовок.
— «Роман с теннисной ракеткой»? «Аут, или Ноги выше головы»?
Родинка на его плече была очаровательна. Стиви так и подмывало поцеловать ее. Гладкая чистая кожа, хорошо развитые мышцы. Ей хотелось провести руками по его бокам, погладить мускулистую грудь. Стиви опустила глаза ниже, туда, где начинались шорты. Эти прикосновения не только не удовлетворили ее любопытства, они раззадорили его еще сильнее.
— Ну, так как насчет этого? — Джадд сидел, уткнувшись носом в сцепленные руки, и слова из-за этого произносил несколько невнятно. Массаж убаюкивал его, он даже закрыл глаза. Для такого крутого парня у него до смешного длинные ресницы, промелькнуло в голове у Стиви.
— Как насчет чего?
— Романов в мире большого тенниса. Тебе когда-нибудь приходилось ракеткой отбиваться от назойливых поклонников?
— Никогда.
— Конечно. Это не твой стиль, правда?
— А каков мой стиль? — поинтересовалась Стиви.
— Одарить незваного Ромео этаким ледяным, пробирающим до костей взглядом. Большинство мужчин от этого в ступор впадают.
— С тобой, Макки, это почему-то не срабатывает.
— Как ты верно заметила, я неисправим. Если бы я каждый отказ воспринимал как окончательный ответ, то до сих пор оставался бы девственником. — Он блаженно вздохнул. — Продолжай в том же духе, Стиви, и тебе удастся меня заарканить.
— Можно подумать, тебя так сложно заарканить.
Джадд, не открывая глаз, улыбнулся. Брови у него были такие же густые, как и ресницы. Такие прямые брови могут быть только у благородного и честного человека, подумала Стиви. До вчерашнего дня ей бы и в голову не пришло применять такие понятия, как благородство и честность, по отношению к Джадду Макки. Но вчера он показал именно эти качества, не проронив никому ни слова о ее болезни. Из-за этого его уволили из «Трибьюн». Означает ли это, что под маской плохого парня и наглого, беспринципного журналиста скрывается человек чести? Великодушный и умеющий держать свое слово?
