Маргарита Южина - Нервных просят утопиться
– Женщина! Ну вы бы еще паровоз притащили! – ворчала прилично одетая дама с тяжелой хозяйственной сумкой. – Ну прям ваще! Всю прическу мне испортили!
– Женщина! – кричала кондуктор. – Рявкните в свою трубу, чтобы там молодежь на задней площадке расплатилась! Я говорю – рявкните!
Какой-то озорник не стал дожидаться Аллочки, взял и рявкнул добровольно. От неожиданности Алисия зычно гыкнула, точно тяжелоатлет при поднятии штанги, чем вызвала бурную радость все той же молодежи на задней площадке. Сконфузилась и выскочила из автобуса раньше нужной остановки. Потом, быстро семеня, перла на себе эту трубу к Сизому мосту, но все равно на свидание опоздала. Терентий, как и полагается настоящему мужчине, ждать не собирался.
– Ну смотри у меня, – пыхтела Аллочка. – От меня как от дизентерии – не спрячешься! Хорошо, что я у Гути еще адрес догадалась взять.
Аллочка заглянула в бумажку и скривилась – любитель старины жил совсем в другой стороне города от Сизого моста.
К кавалеру она прибыла, когда уже подкрадывались синие сумерки.
На звонок никто не открывал. Аллочка прислонила трубу к стене и приготовилась ждать до последнего, но тут неожиданно открылась соседняя дверь и мужчина средних лет вывел на прогулку собаку.
– Вы Терентия, что ли, ждете? – недобро покосился мужчина на Аллу.
– Ага, его. У нас с ним… хи-хи… романтическое свидание… а я немного того, задержалась. Теперь вот пришла извиняться…
– Да нет его. Он же…
– Пап! – выскочил из дверей парнишка лет двенадцати. – Пап, ты Графу намордник забыл!
Аллочка и сама хотела заметить мужчине, что его псина как-то не совсем дружелюбно клацает зубами, но тот уже напяливал на огромную морду пса намордник.
– Так вы не знаете, где он? – поинтересовалась Алла.
– Где же ему быть, по мусоркам, наверное, рыщет, – отмахнулся мужчина и поспешил на улицу.
– По мусоркам? Это он там… понятно! Где только человек не ищет свою мечту-антиквариат! – тяжко вздохнула Аллочка и поплелась домой.
Дома никаких новостей не было, если не считать Карпа Ивановича с алыми бороздами через все лицо. Старичок возлежал на диване и тяжко, по-бурлацки, стонал.
– Что это с ним? – спросила Аллочка, когда расстроенная Гутя кормила ее ужином.
– Да ничего особенного. Решил дрессировать Матвея. Привязался к коту – «дай лапу» да «дай лапу»! Ну Матюша и дал ему лапой. Вон, дрессировщик лежит теперь и никакой лапы не просит. Спрашивается – чего раньше не улегся?
Из комнаты молодых доносились раздраженные голоса. Фома в чем-то упрекал жену, бросаясь профессиональными терминами, а Варвара оправдывалась со слезами в голосе и в свою очередь в чем-то обвиняла Фому.
– Чего это они? – кивнула Аллочка. – Опять из-за носков ругаются?
Молодые и правда если когда и ругались, то только из-за носков. У Фомы была отвратительная привычка свои грязные носки заталкивать во все щели. Он совал их за батарею, под компьютерный стол, далеко под диван и даже в книжные полки. И каждое утро требовал чистые. Варе постирать для любимого супруга было не тяжело, но она никогда не могла их найти. И тогда назревал скандал. Фома фокстерьером тыкался во все углы, носки находились, и в молодой семье воцарялся мир. Но в таких случаях кричать начинала Варя, а Фома только защищался, а сейчас же наседал именно Фома.
– Варька что, изменила ему со своим директором? – гадала Аллочка.
– Ни с кем она не изменяла, это он как врач костерит ее за то, что не уберегла больного. Мы же про Севастьяна так ничего и не узнали, – горько вздохнула Гутя.
– И Фома ничего не знает?
– А что он может знать? Сначала Сева без сознания был, потом не успел в себя прийти, сразу же убежал… Я вот все думаю – почему он мне говорил, чтобы я не ездила к этой Малаихе?
– Деньги твои жалел, – мудро рассудила Аллочка. – Он же не знал, что тебя Ирина на машине повезет, думал, ты на электричке. Вот жмот, да?
– Нет не да! – нервно вскочила Гутя. – Он знал, что я на машине, я ему говорила. И потом он не за деньги, он за меня боялся! Так и говорил, это, мол, опасно для твоей жизни!
Сестру такое признание потрясло до глубины желудка.
– Говорил?!! Не, нормально!! А зачем тогда я с тобой ездила? Надо было раньше меня предупредить! Ну, знаешь, сестрица! – от возмущения Аллочка демонстративно полезла в холодильник и выудила кусок колбасы, который всегда оставляли молодым на завтрак. – То-то я смотрю, на меня эта сумасшедшая Малаиха накинулась! Она меня с тобой попутала, тебя прибить хотела!
– Она и не сумасшедшая вовсе, просто притворяется… неизвестно только зачем, – буркнула Гутя, вырвала колбасу и швырнула обратно в холодильник. – И ничего она не путала. Просто ты у нее самовар стащила, а она против оказалась!
– Нет уж, ты не спорь! – разошлась младшенькая. – Ты вот лучше к нотариусу сбегай, завещание оформи, квартирку мне перепиши, а потом уже и под пули… своей хлипкой грудью!
– Фиг тебе, а не завещание! Я сама во всем разберусь, а потом тебе же стыдно… – гордо чеканила Гутя и вдруг насторожилась. – Слушай, а с кем там болтает по телефону наш расцарапанный Лось?
Дедушка Фомы и в самом деле уже полчаса с кем-то переговаривался. Слащаво хихикал, игриво подергивал плечиками и прикрывал трубку ладошкой.
– Ну что вы, Ирочка! Я абсолютно в порядке! Только у меня… Понимаете, некоторые влюбленные особы в порыве страсти, так сказать, исцарапали мне внешность… Да-да! Хо-хо, чтоб я никому не достался!.. Что вы говорите?.. Ах, ну конечно! Аллочка и Гутиэра! Они и расцарапали… Вы совершенно верно догадались – не смогли меня поделить! Но, Ирочка, для вас в моей душе…
Мужчина токовал точно глухарь и вовсе не замечал, что творится в комнате. И напрасно. В дверях уже стояли обе женщины и, сузив глаза, выслушивали нежное лепетание старца.
– Так кто это вам физию попортил?! – тучей надвигалась на него Аллочка. – Кому вы там жалуетесь?! Трубочку покладьте на место!
– Аллочка… Ирочка, тут… Гутиэра Власовна! Тут вас Ирина к телефончику звала, я ее развлек немножко, пока вы заняты были…
Гутиэра одарила лгунишку презрительным взглядом и вырвала трубку. Тотчас же лицо ее расплылось в медовой улыбке:
– Ирина! Как вы добрались? Не устали от дороги?
– Да какая усталость, я по работе еще и не так мотаюсь. Я ведь что хотела – вы фотографию моего суженого опять в ваш альбомчик суньте, ну будто бы он совершенно свободен. Может, еще кому и сгодится. У вас его портрет имеется?
– Ирочка, боюсь, что не сохранился. Такая жалость…
– Да ничего, я завтра привезу… Хотя завтра не получится, что-то машина стуканула, надо завтра в сервис загонять.
