Галина Врублевская - Поцелуев мост
– Рената, у тебя отец давно в уме повредился? А когда ты лишилась мамы?
Рената перевернулась и бесхитростно прилегла головой на мои колени.
– Мама умерла, когда я родилась. Папа меня один воспитывал. Он тоже значительно старше мамы был и, когда ее не стало, больше не женился. Ну, временно у нас жили женщины, но, по правде говоря, я была несносным подростком, всех отваживала. За что Бог меня и наказал: и глаза лишил, и отца мне на руки переложил.
– Но ты должна быть благодарна отцу. Наверняка он был прежде здравомыслящим человеком. Несмотря на то что вы жили в пригороде, он сумел дать тебе возможность развить свой талант. Ты, наверное, и в художественной школе училась, раз в Мухинку сумела поступить? Он тебя сам туда отвозил?
Да, в художку меня записал отец, и за это я ему благодарна. Правда, возить меня ему не приходилось, мы тогда в центре Питера жили, в двух шагах от художественной школы. Вообще-то отец и Сам не без способностей, но разгильдяй был, сам признавался. Он даже среднюю школу не окончил, не то что институт. Он художник-самоучка, афиши в кинотеатрах малевал. Но пил запоями. Через это и все его болезни и преждевременное слабоумие. Нам и квартиру в городе пришлось продать, когда все эти передряги в обществе начались. Он тогда оказался без работы, и заскоки у него уже начали появляться. А я только на третьем курсе Мухинки училась. Жаль было учебу бросать, с таким трудом поступила, конкурс – десять человек на место! В общем, переехали мы с ним в эту развалину, где сейчас живем, какие-никакие деньги выручили. В то время меня такой обмен мало колыхал. Студенты-художники дома и вообще не живут. Все время в мастерских тусуются. Ну а закончили учебу, стали потихоньку в разные стороны разбредаться. У ребят семьи появились, кто-то в коммерческую работу стал вгрызаться, кто-то за границу уехал, а я вот теперь с полоумным отцом в старой хибаре мучаюсь.
Хотя глаза у меня закрывались от усталости, я не могла прервать Ренату. И через силу спросила:
– А кто тебе дал такое имя? Кажется, оно литовское?
– Литва здесь ни при чем. Отец увлекался творчеством Ренато Гуттузо и назвал меня в честь его.
– Моя свояченица Татьяна говорит, что особое имя особую судьбу влечет.
– Но твое имя, Елена, редким не назовешь, а сколько ты всего в своей жизни пережила. Глупости все эти суеверия.
– Но иногда бывают совпадения.
– Разве что совпадения.
Наш разговор постепенно увядал, становясь все тише и невнятнее. Я почувствовала, как голова у Ренаты отяжелела, и поняла, что девушка заснула. Я осторожно встала, подложила ей под голову подушку и накрыла Ренату покрывалом. Потом на цыпочках ушла в свою комнату.
Глава 5
От брошенного в воду камня разбегаются круги. Так и скандальный визит Ольги не прошел бесследно. Правда, Игоря она преследовать не стала. У нее и прав не было наезжать на бывшего мужа, да и собственные интересы могли пострадать: благополучие Ольги во многом зависело от Дениса, работающего в акционерном обществе Игоря. А ну как бывший муженек на сынке отыграется? Я тоже была недосягаема, не ходить же ей в галерею ежедневно? И думаю, по своим каналам она уже выяснила, что я на ее Игоря давно не претендую – у меня своя жизнь. Вспышку ярости на открытии галереи можно было оправдать только состоянием аффекта – встреча со мной оказалась для Ольги полной неожиданностью.
Меч Ольги оказался занесенным над Гальчиком. Ольга еще держала сына в своих руках и не могла позволить, чтобы тот женился на первой встречной. А она неглупа: поймав Гальчика на малом обмане, Ольга тотчас заподозрила ее в большем, хотя вина девушки состояла лишь в том, что та скрыла знакомство со мной. Спустя несколько дней Ольга затребовала у Гальчика адрес родителей, а у Дениса – денег на дорогу в Москву. Она решила непременно познакомиться с отцом и матерью девушки.
***Из Москвы Ольга вернулась одна, пылая от гнева, и высказала Гальчику все, что о ней думает. Девушку назвала проходимкой, ее родителей забулдыгами и пьянчужками. Но здесь она явно преувеличивала. Квартира москвичей действительно оказалась заставлена пивной тарой, но пиво было выпито посторонними. Отец Гальчика собирал и сдавал бутылки, чтобы продержаться, пока не подыщет другую работу. А мать торговала мороженым на улице – эта деятельность у Ольги тоже восторга не вызвала. Не укрылась от ее взгляда и общая неряшливость в квартире. Ольга всегда отличалась большой аккуратностью и презирала женщин, не умеющих вести свой дом.
Но самое скверное – об этом Гальчик поведала со слезами на глазах – то, что раскрылась история всей жизни девушки. Родители бесхитростно рассказали Ольге, что их дочка окончила педучилище (а не институт, как утверждала Гальчик). Что она через службу знакомств отыскала себе жениха, старого фермера из Англии. И как потом сбежала от него.
Родители жалели дочь и полагали, что их рассказ вызовет сочувствие и у Ольги. Они боготворили меня за то, что я подобрала их дочь на улице и помогла выжить в чужой стране. Работа сиделкой у больной женщины не казалась им позорной. И они радовались, что дочка снова вернулась в Россию и имеет теперь хорошую работу. И снова желали мне здоровья.
Нет, такая невестка не нужна Ольге! Мать стала наседать на сына, чтобы он порвал отношения с двуличной самозванкой, как она теперь называла Гальчика. Дениса тоже поразило, что едва ли не вся биография девушки оказалась вымыслом. Еще совсем недавно рядом с ним находилась образованная, элегантная бизнес-леди, специалист по пиару, дочь коммерсантов. А что выяснилось? Вместо университета – за плечами какое-то училище, да еще полная сомнительных фактов личная жизнь: странный брак с фермером, скитания неизвестно с кем и где.
Денис знал, что Гальчик одно время работала у меня сиделкой, но не задумывался над тем, как она в этой роли оказалась. Он полагал, что, закончив учиться, девушка, как многие ее ровесницы, уехала в Англию посмотреть мир. Прежде работа по уходу за больной женщиной, то есть за мной, возвышала Гальчика в глазах Дениса. Она дополняла образ идеальной, самоотверженной возлюбленной, выстроенный им в своем воображении. Реальная история жизни девушки разрушила этот образ. Отношения Дениса и Гальчика оказались на грани разрыва. Да и ко мне сын Игоря стал относиться суше, почти так, как в первые месяцы после развода его родителей.
Гальчик бесновалась. Ее мечта стать женой богатого, образованного человека из хорошей семьи срывалась в очередной раз. Увы, мне была отведена роль виновницы постигнувшего ее краха. Откровенный разговор случился у меня в квартире. Мы сидели на диване, и я, как могла, утешала девочку. Но мои слова лишь подливали масла в огонь.
