Барбара Брэдфорд - Быть лучшей
– Да брось ты, Уинстон, в такой– то час!
– А что в нем дурного? Еще довольно рано… в самый раз вернуться в постель, дорогая.
– Не болтай чушь, мне надо кучу вещей переделать до завтрака.
– И мне тоже. – Уинстон снова хитро посмотрел на Эмили. Затем выражение его лица переменилось, переменился и его взгляд – он стал оценивающим. Уинстон явно остался доволен увиденным. Эмили было тридцать четыре года, и, с его точки зрения, она по-прежнему была самой очаровательной женщиной на свете. Волосы ее совсем выгорели, кожа потемнела от загара, а в чудных зеленых глазах – таких же, как и у него, светился ум и неизбывная жажда жизни. На Эмили было бикини, а поверх легкий зелено-розовый халат. Выглядела она в это утро удивительно свежей и молодой.
– Уинстон, с чего вдруг такое внимание? Что-нибудь не так?
– Естественное внимание. Просто любуюсь тобой. Ты – как сладкое мороженое, которое неплохо бы отведать.
– Фи! – засмеялась Эмили, но шея у нее порозовела, и она поспешно опустила глаза, вернувшись к своей записной книжке.
На мгновенье наступила тишина.
Уинстон подавил улыбку. Было и смешно и приятно, что даже теперь, через одиннадцать лет после свадьбы, он все еще мог заставить ее краснеть. Ну да ведь это была его Эмили, и он любил в ней и сохранившуюся детскость, и женственность, и мягкость. Удивительно, думал он, как это ей удается сочетать решительность в делах и податливость в личной жизни. Впрочем, в этом она похожа на Полу с бабушкой. Именно эта двойственность придавала женщинам из семейства Харт неповторимое обаяние. Он давно это понял.
Эмили подняла голову. Увидев, что муж задумался, она спросила:
– Ну а теперь что? Над чем размышляешь?
– Пытаюсь понять, что это ты вдруг так захлопотала сегодня? – Уинстон подошел поближе, уселся на стул рядом и посмотрел Эмили в глаза.
– То есть как это? – удивленно спросила она.
– Что это ты так изнуряешь себя, если в Лондон собираешься только в конце недели? Не вижу смысла, дорогая.
– Да я, в общем-то, не работаю, просто составляю расписание поездки в Гонконг и Китай, – пояснила Эмили. – Если я отправляюсь не шестого, как собиралась, а десятого, то еще буду там, когда Пола будет возвращаться из Сиднея в Штаты. Вчера мы говорили, что неплохо бы нам встретиться и провести пару дней в Гонконге. Отдохнуть немного, купить рождественские подарки, а потом вместе отправиться в Нью-Йорк на день-другой и вернуться домой. Ну как мой план?
– Прекрасно. Если тебе так хочется, я, разумеется, ничего не имею против. В Канаду мне надо ехать только в начале октября. Насколько я понимаю, ты окажешься дома раньше.
– Конечно. Составляя его, я учитывала, что ты отправляешься в Канаду.
– Чудесно, дорогая. – Уинстон улыбнулся, встал и пошел за полотенцем. – Ну что ж, если у тебя совсем нет сострадания к бедному мужу и ты не хочешь сделать ему кофе, пойду поплаваю, пока здесь не появилась банда маленьких разбойников и не разметала все вокруг.
Глядя на мужа, Эмили не могла не расхохотаться.
– Ну, милый, не так уж они и ужасны, – запротестовала она, вставая на защиту молодого поколения.
– Ужасны – это еще не то слово. Чудовищны! – Уинстон широко улыбнулся. – Но, честно говоря, я люблю их… особенно своих. – Он на ходу поцеловал жену и, перекинув полотенце через плечо и беззаботно посвистывая, устремился в сторону бассейна.
Эмили посмотрела ему вслед, любуясь его складным, сильным, загорелым телом. На солнце Ривьеры рыжеватые волосы Уинстона выгорели и отливали золотом. Вообще здешнее лето пошло ему на пользу. Йоркширский газетный концерн с канадскими филиалами, которыми он руководил, отнимал у него уйму времени, и Эмили всячески уговаривала его пощадить себя. Но он только отмахивался, говоря, что все они трудятся, как волы, что было, конечно, чистой правдой. Так уж их воспитала бабушка. Бездельников Эмма презирала, и в ее семье таковых не водилось. Недаром все они достигли столь впечатляющих успехов.
«Повезло мне с Уинстоном», – подумала Эмили, снова садясь за стол, однако отложила в сторону дневное меню и на несколько минут отдалась потоку необязательных мыслей.
Иногда, оглядываясь назад, она признавалась себе, что вскочила на подножку буквально в последний момент. Уинстон запросто мог укатить с другой.
Эмили влюбилась в него еще шестнадцатилетней девочкой. Они были троюродными братом и сестрой. Его дед, а также тезка Уинстон Харт приходился братом ее бабушке. Хоть Уинстон-младший был на пять лет ее старше, в детстве они были неразлучными друзьями. Но стоило ему вырасти из детских штанишек, как он перестал ее замечать. И уж во всяком случае не видел в ней достойной молодой особы, в которую можно влюбиться.
Вместе со своим лучшим другом Шейном Уинстон поступил в Оксфорд, и вскоре они прослыли там отчаянными ловеласами, шокирующими своим поведением всех и вся. А она страдала, терзаемая наполовину ревностью, наполовину неутоленным желанием. Вот если бы ей оказаться на месте тех девиц, которых Уинстон затаскивал к себе в постель. И только бабушка сохраняла полное спокойствие. Эмма лишь посмеивалась, говоря, что они просто молодые жеребята, которым нужно перебеситься. Правда, в глазах Эммы Харт ни Уинстон, ни Шейн не могли слишком уж провиниться. Она всегда питала к ним особое чувство…
Эмили обожала Уинстона издали, надеясь, что придет день, и он снова заметит ее. Но этого не случилось, и, к огромному ее несчастью, он неожиданно всерьез увлекся некой Элисон Ридли. В начале 1969 года пошли слухи, что он собирается на ней жениться. Сердце Эмили разрывалось от горя.
И вдруг все переменилось. Совершенно необъяснимым образом Уинстон обратил на нее внимание. Случилось это в марте того же 1969 года на крещении двойняшек Полы и Джима Фарли. И все благодаря той истории с Шейном, которая безумно расстроила бабушку. Их с Уинстоном пригласили в библиотеку дома в Пеннистоун-ройял, где Эмма с пристрастием допросила их об отношениях Шейна и Полы. По завершении страшного испытания они решили немного проветриться в саду, и вышло так, что Уинстон ее поцеловал. Это получилось совершенно неожиданно и поразило обоих. Неожиданным было это внезапно возникшее взаимное физическое влечение, которое они испытали, сидя на берегу поросшего лилиями пруда и яростно сжимая друг друга в объятиях. Мир в глазах поплыл и перевернулся.
Уинстон в типично хартовской манере не стал терять времени. Как только закрутился роман с Эмили, он порвал с Элисон. Вскоре он попросил у бабушки разрешения обручиться. Эмма дала согласие. Брак внучки и внучатого племянника весьма привлекал ее. Год спустя, когда бабушка вернулась из Австралии, они повенчались в милой провинциальной церквушке в Пеннистоун-ройял. Бабушка дала в честь новобрачных немыслимый прием в саду, и жизнь Эмили в качестве жены Уинстона началась… Она казалась себе самой счастливой женщиной на свете…
