Иосиф Гольман - Авдотья и Пифагор
– Андрей Степанович, документы я принес.
– Сколько там китаез? — лениво спросил начальник, опрокинув первую запотевшую рюмку.
– Около двухсот.
– А сколько в лесу будет околачиваться?
– Половина. Но кто ж их в лесу посчитает?
– Найдутся желающие, — хмыкнул представитель власти. — Ладно, сделаю. Давай бумаги.
Марат подвинул к нему два пакета с папками. Деньги лежали там же.
– Ну, я пойду? — спросил Кураев.
— Погоди! — Собеседник уже шумно хлебал горячий борщ. — Тут проблемы некие нарисовались, — наконец сказал он. — В Счетной палате. Отцу скажешь при личной встрече. В прошлый раз он разрулил.
– Хорошо, — пообещал Марат. — Но я деталей не знаю.
– Тебе и не надо, — невежливо ответил начальник. — Передай отцу, и все. Я в Москве буду через две недели. Пусть он не ждет, начинает. Приеду — расплачусь сразу.
– Хорошо, — снова повторил Марат.
Вышел из ресторана со смешанным чувством.
Краснолицый дядька был необходим в их здешнем бизнесе, но не стал от этого более приятным в общении.
Впрочем, Марату с ним детей не крестить, и в отличие от Кураева-старшего у него нет мессианских планов на будущее России. Честно говоря, у него вообще нет совместных с Россией планов. Родина — не Родина, для Марата все эти пафосы — пустой звук. Зарабатывать здесь классно, что он и делает.
А вот жить…
Марат вовсе не был уверен, что останется здесь надолго, тем более навсегда. И его будущий сын, возможно, будет иметь с этой страной еще меньше общего, чем он сам.
На вечер планов никаких не было. В номер тоже пока не хотелось. Друзей здесь Марат так и не завел, хотя летал довольно часто.
Отец как-то намекнул, что молодому мужчине не грех и развлечься в долгой командировке, но с этим тоже были проблемы: секса ему хотелось только с Дуняхой. Вот же приворожила. С детства как зельем опоенный.
Он попросил Знобина отвезти его в отель. Поужинает в одиночестве, пойдет пройдется вдоль моря, потом поплавает в бассейне, потом попорхает по Сети — а там уже и спать пора, под неудовлетворенные мужские мысли.
Все намеченное к вечеру осуществил. Правда, придя с гулянья — удалось даже полюбоваться лунной дорожкой на черной глади океана, — пережил что-то вроде легкого шока.
Зашел из полной темноты в неполную, в слабо освещенное фойе, и наткнулся взглядом на… Дуняху.
Даже не сразу сообразил, что как-то не так одета: те же полные, но не толстые плечи, налитая, но не обвислая грудь, и глаза серые, большие, Дуняхины.
Вышибли из наваждения черные чулки в крупную сеточку. Они отлично обтягивали и демонстрировали главный товар девицы, очень наглядно и сексуально. Да уж, Дуняха такие никогда не наденет!
Ну так эта дама — на работе: вместе с двумя другими недешевыми шлюхами она каждый вечер приходила в их отель.
Красивые девахи, ничего не скажешь. Можно было бы оторваться, если бы так чертовски не хотелось к жене.
Он полазил по Интернету, даже поиграл в какую-то дурацкую стратегию. Потом принял душ и лег спать. Выключил свет, полчаса провертелся. Решившись, встал, быстро оделся и спустился вниз, в фойе.
Повезло. Девка сидела там же и пока в одиночестве. Или — уже в одиночестве? На такую мужики должны западать.
Второй вопрос: повезло ли, что он ее застал? Ладно, чего теперь думать.
Он подошел к девушке, сел рядом.
– Свободна? — получилось грубовато, но наплевать: она опять колдовским образом стала превращаться в Дуняху. — Пошли со мной.
Девица оценивающе посмотрела на Марата. Похоже, удовлетворилась.
– На час? На ночь? — деловито спросила она.
– На ночь, — буркнул Марат.
В лифте она встала лицом к двери, спиной к Марату.
Ему нестерпимо захотелось раздеть ее прямо здесь.
Едва вошли в номер, даже дверь не закрыли, он схватил девушку и стал грубо срывать с нее одежду.
– Ты что, спятил? — возмутилась та. — Порвешь же!
Освобожденные от лифчика груди мягко колыхнулись в такт словам.
– Плевать! — бросил Марат. — Плачу за все!
Он опрокинул ее на кровать, сорвал остатки белья — разодрав-таки тонкую ткань, — и, не обращая внимания на протесты испуганной девушки, раздвинул ей полные бедра.
«Дуняха», — только и успел подумать Марат, как все кончилось, едва начавшись.
Счастья не получилось, даже в эрзац-варианте. Открыв глаза, он поразился, как мог представить свою Дуняху в образе этой… дамы.
– Надо было резинку надеть, — зло сказала девица.
– Иди в ванную, — буркнул Марат.
– Вообще-то туда и вначале ходят, — всхлипнула она.
Впрочем, девушкин испуг быстро проходил: она уже поняла, что ничего страшного с ней не произойдет, а с прочими возможными осложнениями как-нибудь справится, не маленькая.
– Какие вы, мужчины, нетерпеливые. — Теперь молодая женщина уже слегка кокетничала, приняв душ и вышагивая перед Маратом в чем мать родила. — Ну, что замолчал? Может, полежим?
– Уходи, — тихо сказал Марат. — Одевайся и уходи. Сколько я тебе должен?
Слегка обиженная девица назвала сумму, хорошо прибавив за порванную деталь туалета.
Марат отдал деньги, закрыл за девушкой дверь.
Потом пошел в душ.
Пуская попеременно то горячую, то холодную воду, наконец отвлекся от своих дум, как оказалось, ненадолго.
Потом подумал о случившемся кратком эпизоде и впервые за вечер улыбнулся. Прямо как в пионерском анекдоте: акт с женщиной — жалкое подобие онанизма.
Ладно. Что сделано — то сделано.
Просто в следующие командировки он будет стараться ездить с женой.
7
До океана оказалось неблизко.
Маленький автобус тяжко пыхтел на подъемах, извергая дымок из давно прокопченной выхлопной трубы. Но пока вроде тянул, отдыхая на длинных спусках.
Горы тем временем становились все круче, хотя по-прежнему не дотягивали до привычных Кавказа или Альп. Даже пропасти на серпантине не казались особенно пугающими, потому что изрядно заросли огромными, с обширными зелеными кронами, деревьями. И ощущения, что можно, сорвавшись с узкой дороги, насмерть убиться, все-таки не было.
Наконец перебрались через последний перевал, и вот он — океан. Ленивый, бесконечный, набегающий на пологие языки пляжей невысокими и длинными, до горизонта, волнами.
Некоторое время автобус пробирался вдоль побережья: справа — совсем невысокие холмы, слева — бескрайняя синяя гладь воды. Деревьев стало поменьше, зато попадались по-настоящему большие. Появились и высоченные гиганты со впечатляющими, похожими на зеленую дыню-торпеду, только шишковатыми, плодами. В памяти Пифа почему-то всплыло хлебное дерево. Что это было на самом деле, история умалчивает.
