Э. Бушан - Вторая жена
— Я тебе верю, — сказал он с неожиданно милой улыбкой.
Неправильно было бы воспринимать Мартина, как зашоренного карьериста, бегающего по заседаниям. Он был доброжелательным и во многих отношениях щедрым человеком. Щедрым даже на деньги. Кроме того, он хорошо относился к своей жене, которую вытерпел бы не каждый муж. Время от времени, когда мы с Натаном бывали у Херли, я замечал, как Мартин внимательно наблюдает за Пейдж. В этом проявлялась его привычка обращать внимание на мелкие детали, которая принесла ему такой успех в работе.
Наблюдение через окно не давало достаточно информации, и миссис Остин появилась на крыльце, не желая упустить ничего из этого уличного представления. Я помахала ей рукой.
— Пейдж в порядке? — спросила я Мартина.
— Когда как. Беременность очень специфичное дело. Севсем не то, что мы ожидаем.
— Ждешь с нетерпением третьего наследника?
Мартин ответил не сразу, а когда он это сделал, немного напугал меня:
— Это все усложняет. Жизнь, я имею ввиду.
— Ты меня беспокоишь. Звучит слишком загадочно для утра понедельника, Мартин.
— Я сам себя чувствую загадочно, Минти. Не бери в голову. До встречи. — он поцеловал меня в щеку. — Увидимся.
Он поднял свой портфель в занк приветствия бдительной миссис Остин, и мы разошлись каждый в свою сторону.
Зажатая меду телами в переполненном вагоне, я размышляла о Пейдж и Мартине. «Я практически единственная мать в цивилизованном мире, ставящая своих детей превыше всего». Пожалуй, Пейдж не шутила.
«Вокруг слишком много одиночек. Если мы будем продолжать в том же духе, то коренное население Запада вымрет. Посмотри на Италию, посмотри на Германию. На всех этих чайлд-фри». В своем рвении Пейдж доходила до яростного экстаза, как миссионер, проповедующий язычникам. Тем не менее, было что-то обнадеживающее в ее прямолинейности, не признающей никаких «но» и «если», позволяющих уклоняться от требований норм и правил.
Барри сам зашел в мой кабинет, но его приветствие было резким:
— Ну, что у тебя?
Я выругалась про себя и покраснела: я опоздала на двадцать минут.
— Извини, Барри, телефон.
Он взглянул на свой роллекс.
— Ты можешь поговорить позже.
Он бросился в кресло.
— У меня сегодня сложный день. Мы должны получить зеленый свет для фильма о СПИДе, так что держите за меня кулаки.
Он был одет в темно-синий костюм от Армани и красный галстук, что означало действительно важную встречу и, вероятно, объясняло его резкость. От него пахло лосьоном для бритья и немного кларетом после вчерашнего ужина. Он снова взглянул на часы.
— У меня есть пять минут, и я готов потратить их на тебя.
А где Габриель? Вопрос вертелся на кончике моего языка, но я сдержалась. При ближайшем рассмотрении узел на галстуке оказался несколько кривоват. Тогда я сообразила, что Барри сейчас не хочет отвлекаться на красивое тело и сексуальный смешок. Ему нужен взрослый серьезный, разумный разговор, чтобы сосредоточиться перед важной встречей. Я до сих пор так и решила, надо ли мне поплакать оттого, что меня вытолкнули из рядов молодежи, или порадоваться тому, что меня повысили до «серьезных» людей.
Барри отошел, а я осталась разбираться с текущими делами. Я обратилась к моим лоткам с входящими документами и рассортировала папки по лоткам, начиная от «срочно» и до «конец недели». Роуз учила меня разным конторским трюкам, и ее уроки остались со мной. Забавно: она вручила мне профессиональные навыки и собственного мужа на тарелочке. Я написала отчет, сделала несколько телефонных звонков. Потом читала сценарий, пока он не начал расплываться у меня перед глазами.
В конце концов, я вытащила папку с надписью «Средний возраст». Я избегала думать о нем. Определенно. Я открыла блокнот и написала: (1) Что это за история? (2) Почему мы ею занимаемся? (3) Кому это предложить? (4) Вероятные расходы?
Что можно было сказать? Характерна ли для этого возраста скрытность? Когда я купила свой первый бюстгалтер, я никого не поспешила порадовать этой новостью. Спросите хоть дух моей мертвой равнодушной матери. Но я чуть не умерла, когда обнаружила варикозную вену на ноге (стасибо близнецам). У меня не было желания обсуждать старение моего тела. Первые удары возраста. Словно приглашать туристов к месту гибели. И кто из нас готов публично признать ошибки, вину, сожаление или упущения в работе, воспитании или жизни? Кто пожелает признать, что стареет в одиночестве.
«Когда средний возраст подкрадывается к женщине, она обнаруживает, что молодые женщины окружили ее, как стая волков», — заявил газете один из экспертов в вырезке, что передала мне Деб. С этим я могла согласиться, я сама могла бы быть экспертом. Я помнила, каково было быть волком…
Натан разыскал меня в «Бонни Тартин». Он, должно быть, шел за мной из самого офиса «Вистемакс». Он скользнул на стул напротив, потом кивнул на мой кофе и тарелку с крошечным круассаном. Он, казалось, был чрезмерно доволен собой. Выражение его лица было нелепо-молодым, волосы растрепались.
— Это приманка?
— Как ты узнал, что я здесь?
— Я смотрел и ждал.
Я сглотнула от волнения: теперь, когда мы дошли до этой точки, пора было задавать вопросы. А как насчет Роуз? Натан осторожно оторвал кусок круассана. «Роуз занята собственной жизнью». Он сделал паузу. «Учитывая все обстоятельства, я не думаю, что она будет против. Я не ьыл первым в ее жизни…». Он наклонился вперед и начал кормить меня круассаном. Сладкий и воздушный, он растворялся у меня во рту, и я подумала: «Неужели Роуз настолько глупа или слепа, чтобы ничего не замечать?».
«Почему ты это сделала? — спросила сорокадвухлетняя Роуз, когда я увела у нее Натана. — Мы же были подругами». Да, мы были подругами. Добрыми, хорошими подругами.
— Ты словно увидела привидение, — Деб заглянула в мой кабинет. — Не хочешь рассказать?
Незваная, она присела на краешек моего стола, и я подавила желание столкнуть ее.
— О'кей. — Я откинулась на спинку стула. — Чувствуют ли женщины средний возраст более остро, чем мужчины?
— Боже, не знаю, — Деб преувеличенно содрогнулась. — Разве не все стареют, независимо от пола?
Она переводила глаза в сторону приемной, чтобы не упустить нужных посетителей.
— Я думаю, мой муж чувствует свой возраст очень остро.
Деб полностью переключилась на меня:
— Барри говорит, что ты вторая жена. Он намного старше? Он тебе нравится?
— Он хороший человек, — решительно сказала я, — поэтому я вышла за него замуж.
— Насколько он старше?
— На двадцать лет.
