Марион Леннокс - Принцесса Лили
Алекса учил плавать отец. Это было его единственное воспоминание, связанное с отцом. Оно поблекло со временем, но никуда не исчезло. Он помнил, как сильные руки отца поддерживали его под живот, как он после долгих уговоров наконец оттолкнулся и поплыл самостоятельно.
Тогда отец взял его за руки и стал кружить в воде, крича матери: «Он это сделал! Наш сын умеет плавать!»
Теперь пришел его черед?
Медленно вернувшись в море, он опустил Михалеса в воду, поддерживая его под живот.
Михалес был еще слишком мал, чтобы учиться плавать, но вода словно была его родной стихией. Лежа на ладонях отца, он молотил по ней ручками и ножками и совсем ее не боялся.
Наверное, чувствовал, что в руках отца он в полной безопасности.
Это был его сын. Его плоть и кровь.
Его мысли прервал шум мотора. Вскоре из-за скалы показался катер. На борту были два человека то ли с биноклями, то ли с фотоаппаратами.
Черт побери, ему следовало догадаться, что репортеры попытаются сюда проникнуть.
Он взял Михалеса на руки. Похоже, малыш накупался вдоволь. Он прижался к груди отца, и Алекс испытал странное волнующее ощущение, которое не мог определить.
Выйдя на берег, он направился к Лили. Она по-прежнему осматривала шлюпку.
– Лили, нам пора.
– Но почему?
– Видишь тех людей? – Он указал рукой в сторону катера. – Подозреваю, что это репортеры.
– И что с того? – К его разочарованию, ее внимание было целиком сосредоточено на шлюпке. Она присела на корточки, чтобы лучше ее рассмотреть. – Для брошенной два года назад она неплохо сохранилась. Ты только посмотри на качество исполнения. Все, что нужно, – это заменить пару рангоутов, обтесать доски и заново просмолить. Я бы могла ее починить. – С одной стороны шлюпка была наполовину засыпана песком, и она принялась ее откапывать.
– Лили…
– Я хочу убедиться, что она цела. Иногда лодки, занесенные песком, могут пролежать целыми и невредимыми с полвека. Особенно если песок сухой.
– Я не хочу, чтобы эти люди тебя фотографировали.
– Почему?
Хороший вопрос, подумал Алекс. Потому что она без макияжа? Закрытый черный купальник был ей велик, мокрые кудри выбились из-под шарфа. Похоже, ей было все равно.
– Взгляни на заднюю банку, – произнесла она с восхищением. – Это хуанская сосна. Она растет только на Тасмании. Построить лодку из этого материала – моя давняя мечта. Вот только хуанских сосен мало осталось. На то, чтобы выросло большое дерево, уходит несколько столетий. В прошлом веке жители Тасмании затопили долину и теперь ныряют за древесиной. Я была бы очень рада, если бы мне удалось раздобыть немного.
Лили было плевать на его предостережения. В данный момент ее интересовала только шлюпка.
Катер остановился на отмели, и из него выпрыгнули двое мужчин. Приближаясь к берегу, они на ходу делали снимки, словно боялись, что добыча заметит их и убежит.
– Лили…
Ноль внимания. Алекс содрогнулся внутри, но сдался. Эта женщина не нуждалась в его защите. Она увлеченно сантиметр за сантиметром откапывала старую шлюпку.
– Я могу ее починить? – спросила она.
– Эту развалину?
– Никакая она не развалина. Посмотри на эти доски. Готова поспорить, они до сих пор отталкивают воду. Все, что ей нужно, – это забота.
– Забота?
– Да, – ответила Лили. Когда она провела ладонью по доскам, у нее было такое выражение лица, что он испытал…
Ревность?
Это безумие, черт побери. Михалес тоже с изумлением смотрел на Лили.
– Твоя мама тебе изменила, – печально сказал Алекс малышу. – Она влюбилась в лодку.
Репортеры приближались. Ему следовало вызвать сюда пару крепких ребят. Он инстинктивно бросился в сторону, чтобы заслонить собой Лили, но она этого даже не заметила.
– Мэм? – обратился к ней мужчина помоложе.
Лили подняла глаза.
– Никаких «мэм». Я Лили, – произнесла она по-гречески, затем снова сосредоточилась на лодке.
Фотографы выглядели растерянными. Такого они от нее явно не ожидали.
Алекс не стал устраивать пресс-конференцию перед свадьбой. Хотел оградить Лили от возможных нападок островитян, которые относились к ней с неодобрением. Наверное, небольшая конференция с заранее одобренными вопросами все же не повредила бы. От этих двоих он не знал, чего ожидать.
Первый вопрос был вполне безобидным.
– Вы говорите по-гречески?
– Да.
– А королева Миа не говорила.
Лили устало вздохнула.
– У нас разное воспитание. Греческому меня научил мой отец. Родственники со стороны матери были кораблестроителями и научили меня своему ремеслу. Мой босс грек. У меня способности к языкам.
– Вы действительно сестра Миа?
– Да, мы сестры, – ответила она, ощупывая поврежденную древесину в месте пробоины.
– А малыш… Он, правда, ваш?
– Михалес, правда, мой сын. Принц Александрос это доказал.
– Что вы почувствовали, когда обнаружили, что королева украла вашего ребенка?
Алекс забеспокоился. Как она выйдет из этого положения?
– К чему такой драматизм? – небрежно произнесла Лили. – Миа не крала его. Просто я была больна, а Миа о нем позаботилась.
– И выдала его за своего?
– Мне об этом ничего не известно. Миа заботилась о моем малыше, а когда я выздоровела, то приехала сюда за ним. Что еще вы хотите знать?
Она произнесла это спокойно и уверенно, словно на самом деле все так и было.
– Принц Александрос утверждает, будто он не знал, что является отцом ребенка.
Мужчина помоложе опустил фотоаппарат и достал диктофон. Алекс хотел возразить, но передумал. Возможно, хладнокровный прагматизм Лили – как раз то, что нужно.
Для острова? Для него?
Похоже, она не обращала внимания на то, как выглядит. Купальник, приобретенный, скорее всего, до болезни, был ей велик. Нос порозовел на солнце, а короткие кудри растрепались.
Но, по его мнению, она прекрасно выглядела.
– Да, я поступила глупо, ничего ему не сказав, – произнесла она таким тоном, словно обсуждала погоду. – Когда мы впервые встретились с принцем Александросом, он меня очаровал. Я тогда болела и принимала лекарства. Алекс ничего не знал ни о моей болезни, ни о беременности. Как вам известно, он очень порядочный и потому, узнав правду, сделал мне предложение. Я собираюсь жить здесь с мужем и сыном и строить лодки. Начну с ремонта вот этой. Что вы еще хотите знать?
Репортеры уставились на нее с разинутыми ртами. Они явно от нее такого не ожидали.
Он сам не ожидал.
Он знал о ее болезни, но у него в голове не укладывалось, что она была больна в ту ночь, когда они занимались любовью.
