Кэрол Мортимер - От любви не спастись
– Тебе видней, – пробормотал Рафаэль.
Бет готова была рассмеяться, глядя на его недоуменное лицо, но ее задели слова Эдварда о «наших женщинах». Она не была и никогда не будет женщиной Рафаэля Кордобы.
А хотела бы?
С тех пор как ее жизнь сделала такой необычный поворот, Бет сама не знала, чего хочет и от кого.
– Мы тебя не убедили, – заметила Бет.
– Хорошо уже, что ты заговорила, – поднял бровь Рафаэль.
– Помимо всего прочего, мужчины считают женщин слишком болтливыми.
Рафаэль скривил губы:
– Думаю, настоящий ужас внушают только разговоры, которые начинаются со слов «Мне с тобой надо серьезно поговорить».
– Судишь по своему опыту? – не удержалась от колкости Бет, но вдруг поняла: ей неприятна сама мысль о том, что у Рафаэля могла быть настолько серьезная связь с женщиной, чтобы возникла необходимость выяснять отношения. Она ревновала его к женщинам из прошлого. Или настоящего? Они уже выяснили обстановку на романтических фронтах Бет, но разговор никогда не касался бывших или нынешних пассий Рафаэля.
– Бог миловал.
– Пожалуй, успею поспать, пока доедем до усадьбы, – сказала Бет, удобнее устраиваясь и закрывая глаза.
Глядя на нее, Рафаэль думал о расхожем выражении «Глаза – зеркало души». Карие глаза Бет сверкали от гнева, лучились смехом, темнели и туманились от страсти, передавая все оттенки ее переживаний.
Переживаний, которые он не мог прочитать, пока она притворялась спящей.
Рафаэль знал, что несмотря на внешнюю браваду, Бет тщательно скрывает от него ту часть души, которая мучилась сомнениями и болела при мысли о превращении из Бет Блейк в Габриэлу Наварро. Она не хотела делиться с ним этими эмоциями, считая его участником заговора с целью навязать ей новую личность.
И она была совершенно права.
Родни, начальник английской службы безопасности Цезаря, поджидал их в огромном холле особняка. Одного взгляда на его бесстрастное лицо, когда ответил на вопрошающий взгляд Рафаэля коротким кивком, было достаточно, чтобы Бет охватило беспокойство.
– Что случилось?
– Случилось, мисс Наварро? – переспросил Родни с деланым недоумением.
Это обращение превратило звенящие в голове Бет тревожные колокольчики в оглушительный набат.
– Только не говорите мне, что ничего особенного, все равно не поверю. Ни тому, ни другому.
Она выразительно посмотрела на Рафаэля. Тот отреагировал с невозмутимым спокойствием:
– У тебя был утомительный день. Наверное, хочешь освежиться и переодеться к ужину?
– Нет, пока не узнаю, что происходит.
Рафаэль нетерпеливо сжал губы, прочитав на лице Бет стремление настоять на своем любой ценой, которое грозило вылиться в открытый бунт.
– Ты обо всем узнаешь после того, как я поговорю с Родни с глазу на глаз.
Она покачала головой:
– Меня это не устраивает.
– Тем не менее…
– Поправь меня, если я не права, но вы тут собрались обсуждать меня, мою жизнь и мое будущее! – Глаза девушки зло сверкнули.
Рафаэль, гораздо лучше узнавший Бет за последние дни, сразу понял, что злость служит лишь прикрытием спрятанного глубоко внутри страха. Его лицо немного смягчилось.
– А если я пообещаю немедленно сообщить тебе то, что узнаю от Родни, если это касается тебя?
Краем глаза он заметил, как англичанин напрягся при этих словах – верный признак того, что результат проведенных под руководством Рафаэля поисков очень важен.
Бет смотрела на обоих мужчин с нескрываемым подозрением:
– Честное слово?
– Я уже сказал, – наклонил голову Рафаэль.
– Ладно, – обреченно вздохнула она и добавила с усмешкой: – Ты знаешь, где моя комната.
Рафаэль проигнорировал укол, проводил глазами стремительно взлетевшую вверх по лестнице Бет и повернулся к Родни:
– Насколько я понял, посещение церковного прихода Стоплей в графстве Суррей принесло плоды?
– О да, – хмуро подтвердил Родни.
У Рафаэля тоже не было желания торжествовать победу. Мужчины удалились в кабинет, чтобы продолжить разговор, суть которого он обещал сообщить Бет.
Ожидание Рафаэля очень напоминало томительные минуты в приемной дантиста – такое же мучение! Бет не сомневалась, что новости Родни имели к ней непосредственное отношение. Чтобы убить время, она закончила распаковывать чемодан, развесила в шкафу вещи, потом зашла в ванную, чтобы снять офисный костюм и принять душ. Горячая вода не успокоила: сердце колотилось, в животе порхали бабочки. Если дальше так пойдет, она заработает сердечный приступ, и тогда уже будет безразлично, кем она была при жизни – Бет Блейк или Габриэлой Наварро. Впрочем, она подозревала, что получит ответ на этот вопрос уже очень скоро…
И действительно, появившись в двери ванной в облаке теплого пара, завернутая только в банное полотенце, Бет с удивлением обнаружила ожидавшего ее Рафаэля. Он стоял спиной к ней возле окна и глядел на сумрачный лес в глубине усадьбы, где, по шутливому предположению Грейс, Цезарь собирался похоронить ее после очередной бурной ссоры. В данный момент это не имело значения, потому что Рафаэль мог прийти сюда только по одной причине…
– Ты принес плохие новости.
Он медленно повернулся, окинул ее взглядом и прищурил глаза:
– Это зависит от точки зрения, на так ли?
– Мы оба знаем, что я думаю по этому поводу.
– Может, тебе стоит одеться, прежде чем мы продолжим разговор?
– И как это поможет мне переварить то, что ты собираешься сообщить? – Бет подняла светлые брови.
– Скорее всего, никак.
– Тогда не буду утруждать себя.
Нельзя сказать, чтобы она чувствовала себя очень комфортно, стоя перед Рафаэлем в полотенце, но он тоже был смущен. В какой-то степени это уравнивало их. По мнению Бет, любые средства годились, чтобы сбить спесь с надменного аргентинца!
– Так что же?
Рафаэль вздохнул, с трудом отводя глаза от облака взлохмаченных белокурых волос, розоватых полушарий груди, пережатой темно-зеленым полотенцем, которое едва прикрывало ее бедра. В глазах Бет горел боевой огонь, и Рафаэль понимал, что в следующие несколько минут ему придется нелегко. Впрочем, не труднее, чем ей.
Он поджал губы:
– Наше расследование показало, что Джеймс и Карла Лоуренс проживали в приходе Стоплей в Суррее, откуда переехали в Кент, где ты жила с ними до их смерти восемнадцать лет назад.
Ком в груди Бет стал тяжелее, почти перекрыв дыхание.
– И что?
Рафаэль нахмурился:
