Кэтрин Стоун - Ты - моя тайна
Однажды кто-то из садовников принялся выдергивать это растение из щелей в цементе.
— Что вы делаете? — в ужасе спросила Меган.
— Это сорняк.
— Нет! Это никакой не сорняк, а очень красивый цветок.
Садовник улыбнулся. Он знал, как безжалостно обошлась жизнь с золотоволосой девочкой, и восхищался ее стойкостью.
— Ты не хочешь, чтобы я трогал эти цветы? — спросил он.
— Да! Пожалуйста! — воскликнула Меган. — Как они называются?
— Это незабудка.
Незабудка. Это ее цветок. Это она сама. Она выживет так же, как незабудка, и так же станет тянуться к солнцу. И уже не будет забытой — никогда.
Пятилетняя Меган дала себе клятву. Она никому о ней не расскажет, это только ее тайна.
И вдруг, много лет спустя, Стефан Ричардс прислал ей букет незабудок.
Дверь в комнаты Джейка и Стефана была закрыта, но Меган слышала их голоса. Она постучала. Открыл Стефан.
— Как ты догадался?
Сердито, словно обвиняя: как ты посмел узнать?
— Добро пожаловать!
Стефан принужденно улыбнулся. Гнев внезапно охватил его с той же силой, что и два дня назад, но сейчас он вполне владел собой.
— Что случилось, Меган?
Джейк с самым непринужденным видом встал между Стефаном и Меган.
— Я послал ей букет цветов. Очевидно, невпопад, — произнес Стефан совершенно ледяным тоном.
— Но ты прислал мне незабудки… Почему?
Голос у Меган сделался мягким, почти умоляющим.
«Ну и актриса!» — негодующе подумал Стефан и глубоко вздохнул, чтобы овладеть собой.
— Они напомнили мне тебя, — пожав плечами, сказал он, чувствуя, что готов еще раз извиниться неизвестно за что.
— Меган… — заговорил было Джейк, но его перебили.
Меган вышла из затруднения так же легко, как перед этим создала его. Она тряхнула головой и с улыбкой протянула Стефану свою изящную, красивую руку.
— Прости меня за вспыльчивость. Это было так мило с твоей стороны. Сожалею, что вела себя как малый ребенок и тогда, и сейчас.
Стефан осторожно пожал ей руку и, приподняв одну бровь, поглядел на Джейка, который только молча пожал плечами. Джейк и не пытался объяснить Меган ее поведение, хотя уже начинал понимать эту девушку. Зато он мог выручить Стефана.
— Меган, твое поведение — результат гипогликемии: тебе не хватает сахара в крови. Надо срочно подкрепиться. Давай проедемся по Эль-Камино и найдем какое-нибудь тихое местечко, где можно вкусно и сытно поесть, — предложил Джейк и многозначительно подмигнул Меган: я хочу тебя, говорил его взгляд.
Он отвез Меган прямиком в «Колониальную гостиницу» — маленький мотель с пестрыми ситцевыми занавесками на окнах, обнесенный красивой оградой из кованого железа. Впоследствии этот мотель стал излюбленным местом их встреч наедине, когда не было времени добираться в пляжный домик в Сан-Грегорио.
Большинство девушек, поступивших в колледж осенью 1970 года, намеренно и сознательно хранили невинность — мало того, они хранили ее демонстративно, твердо и неуклонно с таким видом, что каждому делалось ясно: они останутся девственницами до первой брачной ночи, только так и не иначе.
Для Меган девственность была чем-то вроде кори, которую приходится вынужденно терпеть, но чем скорее от нее избавишься, тем лучше. Меган рассталась с ней за четыре года до поступления в Стэнфорд, душистой летней ночью во время пикника на пляже в Малибу. Мужчина был на десять лет ее старше — красивый самоуверенный самец, исполнявший главную роль в одном из фильмов ее отца. Меган не понравился ни он сам, ни то, что он с ней сделал, однако на следующий день она чувствовала себя чудесно — свободная и, главное, наделенная теперь особой властью над мужчинами, властью дарить наслаждение.
Меган часто этим пользовалась. Не потому, что ей нравился секс — ее как раз беспокоило, что она не испытывает никакого удовольствия, — а из-за ощущения собственной власти. Она не теряла контроля над собой. Не то чтобы она ненавидела мужчин, но немного им завидовала. Почему они получают наслаждение, прямо-таки млеют от него, а она — ничуть? Ей приходилось довольствоваться своей властью и игрой. Так было, пока она не встретила Джейка.
Она отдавалась ему с радостью. Ей нравилось сливаться с ним воедино — интуитивно, без ограничений и барьеров. Не было ничего недозволенного в их близости. Полная свобода. Меган любила ощущать в себе его плоть, любила она и их спокойные разговоры после испытанных наслаждений.
Это привычка, решила Меган, однажды задумавшись над их отношениями. Немного забавная, чудесная, возбуждающая привычка. Ее тело требовало ласки, и только Джейк мог дать ей удовлетворение. Они встречались почти ежедневно, и когда пропускали день из-за экзамена, подготовки к контрольным работам, спектакля Меган или сильной усталости, Джейк нередко находил в своем почтовом ящике записочку следующего содержания:
«Я не могу ждать до вечера. Пожалуйста, смойся один-единственный разочек со своего политического семинара. М.».
Он, в свою очередь, оставлял записку ей:
«Ближний Восток во мне нуждается».
Следовал ответ:
«Далеко не так, как я!»
И он писал:
«Жди меня возле аудитории после семинара».
Джейк охотно откликался на призывы Меган, но никогда не жертвовал своими занятиями. Его руки, губы, глаза, все его тело давали ей новые неизведанные ощущения. Искусные, чувствительные руки Джейка. Нежные губы. Испытующие, напряженные глаза. Всегда владеющий собой и непостижимый Джейк.
— О чем ты думаешь? — спросила однажды Меган, лежа в объятиях Джейка в их постоянном номере в «Колониальной гостинице».
Оставалось всего два дня до каникул по случаю Дня благодарения. Они должны были на время расстаться.
Джейк нежно погладил ее по голове и улыбнулся:
— О том, что ты прекрасна.
Он лгал, но был искренен. Не об этом он думал сейчас, но сказал правду.
Когда Меган задала свой вопрос, мысли увели Джейка, как это нередко бывало, в иное время и к другой женщине. В дни иных радостей и огромной боли.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава 6
Сайгон, октябрь 1964 года
В этот самый день, шесть лет назад, было невыносимо жарко и душно, слишком жарко для того, чтобы двигаться, но при ходьбе возникало хотя бы ощущение легкого ветерка. Влажность, как во время дождя; дождь стал бы истинным благословением, но об этом можно было только мечтать.
То был день, немилосердно измотавший всех, злой и тревожный, просто наказание за то, что они ненавидели и убивали друг друга. Джейк и еще два солдата несли патрульную службу на улицах Сайгона. Они медленно вышагивали в своих пропотевших темно-зеленых рубашках с автоматами в руках. Улицы были людными, но, как ни странно, тихими. За исключением этой необычной тишины, все было как всегда: нищие, голодные дети, пестрые базарчики — разноцветный ковер, одной из самых заметных нитей в котором казалась темно-зеленая форма американской армии.
