Развод. В плюсе останусь я (СИ) - Ясенева Софа

Четырнадцать недель беременности. Сегодня — важный день: предстоит скрининг. Я переживаю, будто сдаю какой-то экзамен, на котором решается всё. В голове всплывают страшные слова: синдромы, мутации, отклонения. Гинеколог у меня чудесная, жизнерадостная женщина: шутит, рассказывает истории из практики, и каждый раз мне становится немного легче. Но стоит выйти из кабинета и остаться одной, мысли снова начинают гудеть, как осиное гнездо.

Наверное, именно поэтому я и решилась на расширенный скрининг. Пусть дорого, пусть ждать долго, зато хоть немного спокойнее. Конечно, он не даст ответа на главный мой вопрос — каковы шансы, что ребёнок не унаследует шизофрению. Она ведь не определяется ни по крови, ни по ДНК. Но хоть другие тревоги можно исключить.

Утром добираюсь в клинику на такси. На улице промозгло. В регистратуре мне улыбается медсестра с аккуратным пучком и идеальным маникюром.

Я сижу в очереди, кручу в руках пластиковую бутылку воды. Нервничаю настолько, что не могу заставить себя поесть. Взяла с собой злаковый батончик, но он лежит нетронутый, в горле ком.

Когда берут кровь, я отвожу взгляд, никогда не любила этот момент. Медсестра говорит спокойно, будто сто раз в день повторяет одно и то же:

— Результат будет готов в течение пяти–десяти рабочих дней. Если по каким-то показателям будет высокий риск, врач вам позвонит. А если всё в норме — просто придёт письмо на почту.

— Нельзя ли как-то ускорить? — спрашиваю, сама не надеясь на чудо.

— Увы, нет. Всё зависит от загруженности лаборатории. Но, Карина Витальевна, обычно результаты приходят хорошие. Не волнуйтесь раньше времени.

Она, конечно, не виновата, что я на грани паники. Не знает, что мой страх не про цифры и графики в анализах, а про то, что заложено глубже, чем можно измерить.

Я выдыхаю, благодарю, выхожу в коридор. Сажусь на пластиковый стул у кабинета УЗИ и закрываю глаза. Осталось немного подождать. Сейчас позовут, и, возможно, я впервые услышу — мальчик или девочка. Хотя, если честно, мне всё равно. Главное, чтобы был здоров.

— Воронцова, — зовут меня в кабинет.

Я поднимаюсь, убираю телефон в сумку и захожу внутрь. На кушетке свежая бумага, аппарат УЗИ тихо гудит, готовый к работе.

— Рассказывайте, — врач улыбается краем губ, — какой у вас срок, есть ли в семье какие-то патологии.

Выдаю всю информацию, стараясь не упустить ничего важного. Она кивает, делает пометки в электронной карте.

— Хорошо. Сейчас посмотрим носовую перегородку, — говорит, поворачиваясь к монитору. — Размер идеальный.

Я наблюдаю за экраном, где чёрно-белые пятна постепенно складываются в узнаваемые формы. Маленький человечек, крошечный, но уже настоящий: двигает ручками, будто машет. Я замираю, не веря, что это происходит со мной.

Врач комментирует спокойно:

— Сердечко работает хорошо, животик ровный, конечности симметричные…

А я не слышу половины слов. Просто смотрю. В груди расползается тихое, глубокое тепло. Кажется, даже дышать боюсь, вдруг спугну это ощущение. Всё-таки я правильно сделала, что уехала больше чем на месяц, что позволила себе передышку, паузу от всего. Это такое счастье, знать, что внутри тебя живёт маленькая жизнь. Что скоро ты станешь мамой.

— Хотите знать пол ребёнка? — спрашивает врач, улыбаясь.

— Да, — отвечаю, и голос чуть дрожит.

— Мальчик.

Я непроизвольно улыбаюсь. Мальчик. Сын. Моё маленькое чудо. Пытаюсь рассмотреть на экране хоть какое-то подтверждение её слов, но ничего не понимаю в этих тенях и бликах. И всё же это не важно. Мне просто хочется задержать этот момент, прожить его до конца, чтобы потом можно было вспоминать, как всё начиналось.

Когда обследование заканчивается, врач распечатывает заключение и даёт мне снимок, серое фото, на котором он, мой сын. Я выхожу из кабинета с бумагами.

Заключение простое: «Плод развивается нормально, патологий не выявлено». Осталось дождаться результатов теста.

Вадим просил написать сразу, как выйду. Ждёт. Он имеет право знать. И я действительно собираюсь ему сообщить. Но какая-то упрямая, мстительная часть внутри шепчет: подождёт. Пусть немного почувствует, как это.

Я ведь уже отказала ему в том, чтобы быть рядом сегодня. Сказала, что хочу пройти всё сама. И, наверное, да, таким образом я наказываю его за то, что он тогда, в самый важный момент, не принял ребёнка.

Сначала сомневалась: не слишком ли жёстко? Но потом поняла — нет. Это не наказание, это просто способ сохранить покой. Мне нужно пространство.

Через две недели нас ждёт встреча в ЗАГСе. Развод. Я искренне считаю, что этого уже более чем достаточно.

Поэтому, чтобы не зависнуть в мыслях, первым делом еду в «Балтмед» и отрабатываю смену. Привычная рутина возвращает меня в реальность. Только к вечеру, выйдя на улицу, замечаю, что телефон весь усыпан уведомлениями. Несколько звонков, три сообщения от Вадима.

Я всё же перезваниваю.

— Извини, закрутилась на работе. Только сейчас появилась возможность позвонить.

— Хорошо хоть вообще перезвонила, — хмыкает он.

— Не язви, — отвечаю, стараясь говорить спокойно. — Я с хорошими новостями. По УЗИ всё отлично. Результаты расширенного скрининга будут через десять рабочих дней.

— Это долго, — вздыхает он. — А пол сказали?

— Да. Мальчик.

На том конце повисает звенящая тишина. Такая, что даже шум вечерней улицы будто замирает.

Глава 21 Карина

Я стараюсь как можно больше абстрагироваться от любых переживаний. Прямо насильно запрещаю себе думать о том, всё ли хорошо у Воронцова, как там его мать, не вспоминать, как она когда-то угощала меня пирожками.

Запрещаю себе прокручивать в голове морально-этический вопрос: правильно ли я поступаю, решив после развода не общаться с ним до рождения ребёнка. И то сократить это время до минимума. Пока он живёт своей жизнью, я учусь жить своей.

Зато впервые за долгое время согласилась сходить с Алексеем в ресторан. Не знаю, почему он так настойчив. После всех моих отказов любой другой давно бы отступил, но не он. С трудом верится, что у него ко мне какие-то серьёзные чувства, скорее, обычное любопытство, желание понять, что за женщина так тщательно держит дистанцию.

Я прекрасно понимаю: у каждого свой вайб. Кто-то балагур и душа компании, кто-то замкнут и хмур. Сейчас я ближе ко второму варианту. Та прежняя, лёгкая, смеющаяся, с вечно блестящими глазами, осталась где-то там, в прошлой жизни, где я ещё верила, что любовь — это навсегда.

Поэтому сомневаюсь, что кому-то могу нравиться сейчас. И всё же именно сегодня у меня “выход в свет”.

Я пока не знаю, как отношусь к Алексею. Он приятный, вежливый, внимательный. Иногда даже слишком. Наверное, мне понадобится не один месяц, а то и год, чтобы снова довериться мужчине. Но закрываться в четырёх стенах я не собираюсь. Жизнь не закончилась. Наоборот, у меня ощущение, что всё только начинается.

В гардеробе куча платьев аккуратно развешаны, некоторые всё ещё пахнут дорогими духами и тем прошлым, которое я стараюсь отпустить. Долго стою перед шкафом, перебирая одно за другим: лёгкое молочное, строгого кроя чёрное, изумрудное с тонкой драпировкой на груди. В итоге фотографирую три варианта и отправляю Наде.

Через пару минут телефон оживает серией сообщений:

Надя: “Вот это последнее — просто бомба! Не только Алексей, все мужики в радиусе ста метров упадут замертво.”

Карина: “Такой цели у меня нет, Надь. Ты уверена, что оно смотрится хорошо? Грудь для него не слишком большая?”

Надя: “Я тебя умоляю… Ты слишком загоняешься. Драпировка скрывает всё, что не нужно, и подчёркивает главное. Так что если ты переживаешь за талию, заканчивай. Все будут в твоих дыньках.”

Карина: “Тогда лучше выбрать что-то другое. Я не хочу привлекать внимание.”

Через пару секунд Надя звонит сама, возмущаясь:

— Ты красивая, сексуальная женщина. В самом расцвете! С чего тебе прятать себя? С ума сошла? То, что ты разводишься, не делает тебя хуже. И беременность тоже!