Любовь без обязательств (СИ) - Коваль Лина

Рабочие будни в торговом центре проносились стремительно, а горячие ночи с его владельцем еще быстрее. Мы никогда не обсуждали статус наших отношений. Он просто приезжал, звонил в домофон, а я открывала дверь. В тишине моей квартиры мы были просто мужчиной и женщиной. За ее пределами, наверное, почти чужими людьми.

Мы не ходили в рестораны, как пара. Не гуляли в парке. Не посещали супермаркет вместе.

Но были близки… По крайней мере, мне хотелось в это верить.

*

В один из дней мне пришлось задержаться на работе в связи с возникшими проблемами из-за необязательных поставщиков. Я злилась на всех вокруг из-за того, что не успеваю сегодня приготовить ужин. А подъезжая к дому, на парковке заметила машину Глеба.

- У тебя что-то случилось? Телефон недоступен, - спросил он обеспокоенно, открыв дверь моей машины. Глазами вглядывается в мое потерянное лицо.

- Блин, - застегиваю плащ и хватаю сумку. – Батарея села наверное. На работе аврал и забыла зарядить.

- Прекрасно, - говорит он спокойно и поддерживая за локоть помогает выбраться мне из автомобиля. Затягивает пояс на плаще потуже. – А с колесом у тебя что?

- С каким колесом?

- Вот с этим, - кивает на практически сдутую шину.

- Чё-ёрт - поднимаю голову к небу и рычу. – Какой дурацкий день сегодня!

Мужчина расслабляюще смеется.

- Чего ты такая нервная? Сейчас решим.

Идет к своей огромной машине и открывает багажник. Пока справляется с моей проблемой, стою рядом и наблюдаю за ловкими движениями его рук. Он в строгом дорогом костюме и черном классическом пальто смотрится за этим делом как-то инородно что-ли.

Каждый раз когда смотрю на этого представительного строгого мужчину задумываюсь о том, что он во мне нашел?

Ёжусь от холода, так как осень в этом году наступила слишком быстро. На площадке несколько мальчишек лет семи-восьми играют в мяч. Их крики, смех и визг раздаются эхом по всему двору.

- Ну вот и все, - говорит Глеб, отходя к своей машине, чтобы убрать обратно компрессор и обтереть руки.

- Спасибо, - улыбаюсь, все еще наблюдая за детьми.

Всё происходит довольно быстро и резко, когда во двор на приличной скорости заезжает машина отечественного производства. Один из играющих мальчишек резко отпинывает мяч в мою сторону и несется за ним, не глядя по сторонам. Словно в замедленной съемке, с застывшим сердцем слежу как ребенок мчится на встречу автомобилю, а потом срываюсь с места и в броске перехватываю его за плечи.

Больно прикладываюсь об асфальт всем телом, стараясь не повредить хрупкое детское тельце. Внутренности обжигает резкой болью. Колени ноют и горят, пока поднимаюсь и пытаюсь отряхнуть испорченную одежду. Парень, испугавшись тут же убегает. Живой и невредимый, слава богу.

- Ни на минуту оставить нельзя, - несется ко мне Громов. – Ты как?

Все напряжение за день выходит в досадных слезах, тут же вырывающихся из глаз.

- Где болит? - кричит.

- Нигде, - зло отвечаю, сбрасывая с себя его руку.

- Ничего не поломала?

- Нет, - всхлипываю.

- Ты мозгами думаешь вообще, идиотка? – начинает орать, от чего я реву еще сильнее. – Зачем ты полезла по колеса?

- Он мог сбить ребенка! - Взмываюсь. – А ты бесчувственное животное. Видеть тебя не хочу.

Злость застилает разум пока кое-как наклонившись, пытаюсь поднять сумку с дороги. Колени не сгибаются от саднящей боли. На черных плотных колготках помимо грязи выступают следы крови.

- Уймись, - говорит он, поднимая сумку и легко подхватывая меня на руки. – Не женщина, а Жанна д’Арк.

Глава 22. Ксения.

Закусываю нижнюю губу, чтобы ничего не ляпнуть в ответ. Глеб на удивление не грубит и молча заносит мое бренное тело в квартиру. Прижимаюсь к теплой груди, слушая ровный стук его сердца и успокаиваясь.

Разместив меня на диване, аккуратно снимает туфли и смотрит на заляпанные коленки.

- Надо обработать. Где аптечка?

- Я сама обработаю, - говорю, скидывая с себя безнадежно испорченный плащ и отбрасывая его на пол.

Следом стягиваю платье, не стесняясь.

Глеб нависает сверху, уперев руки в бока и терпеливо смотрит, как я пытаюсь встать и морщусь от боли.

- Где аптечка? – еще раз повторяет.

Устало вздыхаю. Мои попытки самостоятельности не увенчались успехом.

- На кухне в верхнем правом ящике, - говорю тихо.

Он снимает пальто вместе с пиджаком и уходит на кухню. Возвращается через минуту с белой знакомой коробкой.

- Сейчас еще руки помою, - сообщает, снова выходя из комнаты.

Мрачно слежу за удаляющейся подтянутой фигурой, анализируя последние полчаса. Каждый раз, когда я испытываю на себе грубость с его стороны, у меня включается защита в виде эмоционального ступора. Как тогда в лесу во время поисков Андрея. Сегодня, видимо на фоне стресса, защитный механизм не сработал и я в ответ ему нахамила.

Впервые настолько повысила голос.

Теперь у меня смешанные чувства. Мне одновременно стыдно, и я злюсь.

Громов возвращается с голым торсом. Нервно сглатываю слюну.

- Снял рубашку. Боюсь замажешь. А я утром не успею заехать переодеться из-за плотного графика.

Хочу огрызнуться, что до утра его никто не держит, но вовремя прикусываю язык. Он осторожно стягивает с меня колготки и начинает обрабатывать колени. Дергаюсь, когда кожи касается прохладная вата.

- Тшшш, - говорит Глеб, разглядывая раны.

- Ты прям опытный, - замечаю.

Он пожимает плечами и молча продолжает убирать запекшуюся кровь. Потом тихо говорит:

- У меня две дочери. Сбитыми коленками не удивишь.

Мы редко говорим о личном, поэтому стараюсь деликатно подобрать следующие слова:

- Ты.. ммм… ты редко видишься с ними?

Предупреждающе смотрит мне в глаза, но отвечает:

- Два раза в неделю. Среда и воскресенье.

- Скучаешь по ним?

В ответ тишина.

Было бы не плохо не расстраиваться от того, что он избегает личных тем. Но у меня так не получается. Я обозначила, что меня не устраивает формат отношений без обязательств.

Но ничего не изменилось.

Только геолокация. Гостиничные стены сменились на мои собственные.

В остальном – все то же самое.

- Потерпи, сейчас будет неприятно, - говорит Глеб, промокая ссадины зеленкой. Кусаю губы, но терплю. – Готово, боец.

- Спасибо, - шепчу, подтянув к животу колени и разглядывая темно-зеленые разводы. Только сейчас до меня доходит, что все это время я была в одном белье. Глеб при этом тоже полураздет.

Мы как-то в раз думаем об этом и обжигаем друг друга взглядами. Я первая сдаюсь и отворачиваю голову.

- Пойду соберу что-нибудь поесть, - сообщает низким голосом.

Быстро хватаю со спинки дивана халат и натягиваю на себя. Моя кухня слишком небольшая для того количества тестостерона, который излучает мужчина, стоящий ко мне спиной. Когда он тянется за тарелкой в шкаф, его мышцы напрягаются и перекатываются под бронзовой кожей.

Я словно купила места в первый ряд и не дышу.

- Что за проблемы в магазине? – спрашивает он, чуть повернувшись.

- Ты про что? – хмурюсь.

- Ты сказала. «На работе аврал»».

- Ааа, - вспоминаю. Выдерживаю паузу. – Думаю не стоит об этом говорить.

- Почему? – разворачивается и ставит передо мной тарелку с салатом.

Пожимаю плечами и оставляю его вопрос без ответа. Без энтузиазма жую, перебирая вилкой овощи.

Глеб размещается напротив.

- Ты странная какая-то, – говорит задумчиво, положив подбородок на замок из рук. – Эта херня, потому что я не рассказал тебе о детях?

Продолжаю игнорировать его и снова проваливаюсь в тяжелые мысли.

Когда-то давно на одном из многочисленных курсов меня учили разграничивать понятия смирения и терпения.

Смирение – это когда ты свыкаешься с мыслью, что будет только так и не иначе. Принимаешь этот факт, как данность. И продолжаешь жить. Радоваться. Смеяться. Заниматься классным сексом и не думать о прошлом и будущем. Например, об его идеальной бывшей жене и замечательных детях.