Хозяин моих желаний (СИ) - Лари Яна

Избавившись от рубашки, Раду подаётся вперёд. Не разрывая наш ошалевший от эмоций зрительный контакт, жёстко сминает грудь через тонкую ткань... тщательно вытирает нижнюю часть лица... задерживает руки на шее – сжимает горло намного... значительно сильнее необходимого.

Я смеюсь. Давление на сонную артерию кружит голову.

– Довольна?

Его голос звучит сухо. Почти механически.

– Хороший мальчик. Умничка, – с насмешливым поощрением выдыхаю ему в губы.

– Чего не скажешь о тебе. Ласки я всё ещё не увидел, только своенравность. Может, ты не умеешь? – Раду разжимает пальцы, отбрасывает рубашку куда-то в сторону и похлопывает ладонью по своему колену. – Клади сюда голову, покажу как надо.

В этот раз даже мысли не допускаю ослушаться. Скрывая ликование, повинуюсь подбираясь наконец-то к своей цели. Посторонний предмет в неположенном месте причиняет нервирующе-пикантный дискомфорт, не давая на секунду забыться.

Устраиваюсь щекой на шершавой джинсе, так, чтобы видеть его лицо. Больше мы не разговариваем, просто неотрывно смотрим друг на друга. Его пальцы круговыми движениями гладят мои волосы: макушку, затылок, чаще за ушком – тем, которое у меня своё, родное. Как бы ни хотелось отрицать, но ощущения он снова дарит нереальные. Злость больше не обжигает, теперь она тягучая и спокойная.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Раду постепенно расслабляется. Я выжидаю. Плавно обхватываю пальцами его свободную руку, обвожу символы, выбитые на фалангах, изучаю массивные перстни, изредка поглядывая на него из-под полуопущенных ресниц. Медленно подношу кисть к лицу, отмечая мгновенно вернувшуюся настороженность.

Что, дикарь, не доверяешь своей зверушке?

Правильно делаешь.

Но пока невинно исследую сомкнутыми губами выпирающую паутину вен.

– Умничка. Быстро учишься.

Он улыбается коротко, поощрительно. На мгновение прикрывает глаза. Я столько же времени сомневаюсь, но привычку жалеть об уже сделанном никакой пробкой назад не затолкать. И когда наши взгляды снова встречаются, со злым торжеством смотрю как моментально сужаются его зрачки.

Видимо, до мозга Раду только вместе с болью доходит моё намерение порвать ему вены на запястье. Что не так просто. Он дёргает рукой, но я сцепляю зубы, как гончая, вгрызаясь всё глубже... Мышцы сопротивляются, от вкуса побежавшей крови начинает подташнивать.

Поняв, что сама я не оторвусь, он резко натягивает мои волосы. Смазанный удар по губам отбрасывает меня пол.

Раду не хотел... Я сама мотнула головой и неудачно приложилась о его предплечье, когда он дёрнулся. И всё же жду извинений, которых не следует.

– Никогда не кусай руку, что тебя гладит.

– А то что? – Вызывающе слизываю с губ чужую кровь, расправляя плечи.

Его ошалевший взгляд медленно спускается на мою грудь.

– Завтра узнаешь.

Часть 2. Глава 5

Раду

Рассвет с трудом разбивает мглу над вековыми кронами. Сжав в зубах сигарету, яростно затягиваюсь, жалея, что нельзя точно так же выкурить это зябкое февральское утро. Уснуть так и не удалось. Даже при том, что я дико измотан и хочу только одного – поставить мысли на паузу.

С Владой сегодня придётся быть пожёстче, поблажек она сейчас не поймёт. Вряд ли чертовка хоть приблизительно представляет, как сводит с ума своей непокорностью. Боль в прокушенном запястье ни на миг не даёт померкнуть картинке, где она, закусывая стоны, запрокидывает голову, насаживаясь на мои пальцы. Такая тугая, что перед глазами поплыло. Кроет от её беззащитности и пережестить страшно. Думал рехнусь.

Член колом стоит сутки напролёт. Не знаю, сколько ещё так выдержу. Наброситься на неё не боюсь – насиловать даже с дулом у виска не смогу, а вот риск слететь с катушек и выложить правду, для которой она не созрела, опасно. Подростки сами не замечают, как их ломает жестокость сверстников. Пока для дочери Ярого проявление симпатии – слабость, придётся втолковывать на понятном ей языке.

Растерев окурок о дно пепельницы, выхожу с кухни и поднимаюсь наверх. Дверь мансарды не запирается, а недавно смазанные петли позволяют войти не услышанным.

Влада спит.

Я плавно сажусь на корточки у изголовья кровати. Видеть распухшие от случайного удара губы неприятно, но хорошо бы привыкнуть, потому что утром изображать безразличие будет очень непросто.

Ярость в её глазах была неподдельной, необузданной, всепоглощающей. Влада временами плохо себя контролирует. Я в этом убедился ещё когда поинтересовался подробностями её интимной жизни. Слишком независимая, слишком импульсивная, слишком уверенная в себе. Такая же, какой я её запомнил подростком.

Меня неудачно угораздило на ней зациклиться, но повезло, что у Влады имелись проблемы с точными науками. Сам не понял, как набрался смелости предложить Ярому подтянуть его девчонке математику. Что мог обещать обычный выпускник там, где не справились опытные репетиторы? Только упрощённый подход и голый энтузиазм.

Ярый мог не давать мне этот шанс, но тут сработала безобидная внешность и репутация пай-мальчика. Что неудивительно – выгуливать своих демонов мне тогда не было нужды, они облизывались только на Владу. Хотя вру, облизываться начали значительно позже. В мои семнадцать эти вечно голодные твари только робко виляли хвостами.

Я так волновался перед первым занятием, как не переживал потом никогда.

Влада показала характер в первые десять минут.

Внимательно оглядела меня с ног до головы, даже с серьёзной миной выслушала отрепетированную дома речь. Я изо всех сил старался говорить строго по делу, потому что не знал как с ней себя вести. Со сверстницами было просто – отвесить пару комплиментов, ненавязчиво обнять, сорвать неумелый поцелуй. О девчонке думать в таком ключе мне в голову не приходило. С ней хотелось разговаривать, дурковать, смеяться – заниматься всем тем, чем стали бы заниматься дружные брат с сестрой. Но попытку пошутить Влада встретила с недоумением.

– Реши мне по-быстрому домашку. Думаю, у тебя тоже найдутся дела поинтересней.

Вот так вот в лоб она впервые со мной заговорила.

– Так не пойдёт. Я здесь затем, чтобы ты решила задачу сама.

Её глаза удивлённо распахнулись, ещё раз внимательно оглядели мой наглухо застёгнутый воротник, скромно сложенные руки и сразу прищурились.

– Не заставляй меня говорить отцу, что ты ко мне приставал.

До сих пор помню, как дыхание перехватило, будто меня ударили и сломали разом все рёбра.

Чертёнок в ангельском обличье попытался меня шантажировать.

– Ты этого не сделаешь.

Она тогда единственный раз мне улыбнулась.

– Проверим? Даже если отец мне не поверит, ноги твоей в нашем доме больше не будет.

– Ты этого не сделаешь. – Я впервые позволил себе говорить с ней строго, и удивился тому, как дрогнули тонкие пальцы. Влада поняла свой прокол, спрятала руки под стол и дерзко задрала подбородок, но было слишком поздно. Я успел. Увидел её реакцию. Понял, что она начинает метаться, стоит только клацнуть зубами. Это открытие придало мне уверенности. – Отец поверит тебе. А кому поверят в школе, когда я на каждом углу расскажу, как ты просила научить тебя целоваться?

Откровенно блефую, но тогда, в её зависимые от авторитета среди сверстников двенадцать, Владе голословной угрозы оказалось достаточно.

Она скрипнула зубами. Быстрый, брезгливый взгляд, брошенный на мои губы, стал молчаливым признанием поражения.

Влада с завидным рвением начала заполнять пробелы в знаниях, используя каждую секунду наших занятий строго по назначению. Она упорно игнорировала меня в школьных коридорах и никогда больше не смотрела в глаза у себя дома. Полагаю, я стал для неё своего рода триггером и раздражал одним своим существованием.

Она была ребёнком и не могла понимать, как меня корёжит. Не видела, чего мне стоит сохранять сухой наставнический тон, когда тянуло заправить ей за ухо упавшие на глаза волосы или предложить перенести занятие из-за простуды. Малышка кашляла в кулачок, шмыгала носом, но продолжала грызть гранит науки даже с риском сломать себе зубы.