Элейн Гудж - Нет худа без добра
Вместо этого за кофе и десертом она рассказала Сисси о том, что произошло в кабинете Дэна Киллиана, избегая деталей давнишнего «самоубийства» мужа Маргарет Эмори. К счастью, оказалось, что все, что помнила Сисси о том дне, касалось только ее отца и сестры, которые казались расстроенными, после чего приехал полицейский. Тогда Корделия успокоила ее объяснением, что с мистером Эмори произошел несчастный случай и папа поехал туда, чтобы убедиться, не потребуется ли его помощь. Даже сейчас Корделия не вдавалась в подробности. Отчасти потому, что Сисси не производила впечатления человека заинтересованного в деталях, но главным образом потому, что считала: похороненное лучше не трогать.
– Я думаю, это просто ее злорадство, – прервала Сисси, щеки которой горели от возмущения, втыкая вилку в торт "Блэк форест". – Все объясняется элементарно просто – Грейс делает это в силу своей посредственности. Я помню, когда мы были маленькими…
Сисси оседлала своего конька и с увлечением принялась рассказывать одну из бесконечных историй о том, Как-Плохо-Обращалась-Со-Мной-Моя-Старшая-Сестра. Корделия почувствовала вспышку раздражения и вспомнила, почему она обыкновенно не посвящала Сисси ни во что. Независимо от того, чья проблема обсуждалась, Сисси каким-то образом всегда превращала ее в собственную маленькую драму.
Сисси так и не научилась понимать, когда следует остановиться. Корделия вздохнула и заставила себя сосредоточиться на том, что говорила ее дочь.
– … и тогда, когда я поскользнулась и упала в ручей и уже по-настоящему тонула, она просто стояла и смеялась. Смеялась, как будто моя боль существовала только для того, чтобы развлекать ее!
С оскорбленным видом Сисси поджала толстые губы, но впечатление от этой гримаски портил кусок торта, который она в этот момент старательно пережевывала. Ее дорогое сердцу матери личико – когда-то такое хорошенькое – явно расплачивалось за пристрастие хозяйки к сладкому, с грустью подумала Корделия. Если бы Сисси хотя бы половину того времени, которое тратила на поиски платья, предназначенного скрыть недостатки се тела, провела бы в салоне корректировки фигуры у Люсиль Робертс, клиенткой которого Корделия недавно стала, то почувствовала бы себя гораздо счастливее и, скорее всего, перестала бы пересказывать на новый лад свои детские обиды.
В то же время Корделия почувствовала прилив нежности к Сисси – к ребенку, который прилип к ней и следовал за ней по пятам, в то время как старшая дочь либо проводила время с шумной толпой своих друзей-хиппи, либо на время хоронила себя в библиотеке. Послушная и внимательная Сисси, которая звонит каждый день, чтобы узнать, как она поживает. Ну и что с того, если она слегка располнела… Или если у ее избалованных и испорченных мальчишек манеры шимпанзе? Они их перерастут, и Сисси сможет сбросить вес, если серьезно задумается над этим.
– В том ручье и воды-то бывало не больше полуметра, так что и комар там вряд ли смог бы утонуть! – рассмеявшись, вспомнила Корделия, надеясь, что Сисси сама поймет всю комичность ситуации.
Но, увидев сморщившееся лицо дочери, она тут же пожалела, что не сдержалась.
– Почему так происходит, – спросила настойчиво Сисси, – всякий раз, когда ты сердишься на Грейс и я тебя поддерживаю, ты сразу же меняешься и принимаешься ее защищать?
– Я никого не защищаю. Я только обращаю внимание…
– Скажи мне, мама, если Грейс такая прекрасная дочь, то почему она распространяет ложь об отце?
Корделия почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Сисси несомненно права… Но услышать это от нее – выше ее сил. Она почувствовала себя в западне между двумя дочерьми, испытывая страстное желание одну привести в чувство и задушить другую.
Затем мысленно она услышала голос Гейба, который успокаивал ее, словно стакан чая «Санти» со льдом в жаркий день: "Путаница не в деле, а в твоей голове". И он прав.
– Я не знаю, почему твоя сестра это делает, – сказала Корделия Сисси. – Но я намерена положить этому конец. Можешь быть уверена.
Она наблюдала, как Сисси гонялась по тарелке за последней «пьяной» вишней, пока наконец не воткнула в нее вилку.
– О, мама, давай посмотрим правде в глаза – когда вообще Грейс слушала тебя или кого-нибудь еще? Она послушала тебя, когда ты умоляла ее не бросаться двенадцатью годами замужества? По тому, как она себя вела, можно было подумать, что Уин изменял ей с половиной женщин Нью-Йорка. И я никогда не видела, чтобы мужчина так плакал, так сокрушался из-за этого. Если бы я не поддержала его тогда, Бог знает, что он мог бы натворить!
– Мне не кажется, что Уин способен на самоубийство, – решительно заметила Корделия.
– Но, мама, я просто выразилась фигурально. – Сисси открыла сумочку и, вглядываясь в зеркальце пудреницы, нанесла на губы свежий слой помады земляничного цвета. – Я имела в виду… – о, черт! Может кто-нибудь изобрести помаду, которая не разваливалась бы на части, словно из масла?
– Если бы ты не выкручивала столбик так далеко, то этого не случилось бы, – указала Корделия. – Лучше всего выдвигать его чуть меньше половины длины.
Сисси бросила отломившийся кончик помады на тарелку и сердито посмотрела на мать, но взяла себя в руки и вздохнула.
– Мама, у тебя есть веская причина расстраиваться. И если это улучшило бы твое настроение, то мне хотелось бы дать хорошего пинка под зад дяде Дэну.
– Ты могла бы пинать его с утра до вечера, но я сомневаюсь, что это может что-либо изменить.
Тем не менее такая мысль вызвала у Корделии легкую улыбку.
– Бьюсь об заклад, если бы ты пофлиртовала с ним, то он сменил бы гнев на милость.
Сисси бросила на нее скромный взгляд сбоку, опять глядясь в карманное зеркальце и взбивая прическу.
– Сисси?!
Корделия притворилась шокированной, но не смогла сдержать изумленного смеха, рвавшегося наружу.
– О, мама, я просто шучу. – Сисси тоже захихикала, и ее лицо, когда она бросила зеркальце обратно в сумку, из напряженного и надутого превратилось в мягко очерченное и даже милое личико. – Ты знаешь, я всегда думала, что дядя Дэн от тебя без ума. А разве вы не учились вместе в школе?
– Когда динозавры бродили по земле, – фыркнула Корделия и затем быстро добавила: – Как бы то ни было, но даже если бы он был свободен, я слишком стара для таких вещей.
– Неужели?
Сисси уставилась на нее с угасающей улыбкой. Корделия ощутила тревожное покалывание в пояснице.
Она знала, над чем смеется Сисси, и ругала себя за то, что так неосмотрительно попала в ловушку.
– Господи, что за вопрос? – задыхаясь, слегка рассмеялась она, уклоняясь от прямого ответа.
