Владимир Земша - Зденка
– Пусть тебя кто-нибудь подменит.
– Кто? Кто может меня подменить? Командир роты? Не смеши!
– Ладно, как хочешь, – Мамука крутанулся на подковах каблуков…
В «Шкодовке».
Час спустя Владислав и Мамука тряслись в «Шкодовке40» в сопровождении чехословацкого подполковника, который был за рулём. Они находились в приподнятом состоянии духа, насыщенного авантюризмом.
– Вы – представители советской стороны. Представители нашей части. Направляетесь по приглашению «Общества Советско-Чехословацкой дружбы», и должны вести себя как подобает советским офицерам,.. – полчаса назад начштаба дал краткий инструктаж двум лейтенантам-везунчикам, командированным подальше от серости армейских будней…
Позади остались серые очертания казарм, жёлтые угрюмые стены комнаты в офицерской общаге, перекошенное от злости лицо командира полка, нахальные чёрные чубы, выбивающиеся из-под солдатских «жучек»41.
Всё, всё это осталось позади. И городской дом культуры, и общеполковая вечерняя поверка, и «сухой закон». Они не знали, куда их везут, они не знали, когда их вернут назад, и вернут ли вообще. Они ничего толком не знали. И не хотели знать. В свои двадцать лет, проведя свои последние четыре – первые свои юношеские четыре года практически в полной изоляции, ограждённые стенами училищ от внешнего мира, они были открыты к любым переменам в их повседневной жизни. Скажи им сейчас, что их везут на войну. Едва ли это сменило бы выражения их лиц, любопытно выглядывавших из окон несущейся по перевалу «Шкодовки».
(Когда-то, в первые годы в училище, выполняя команды «правое плечо вперёд» или «левое плечо вперёд», длиннющая, как кишка удава, курсантская колонна, меняя направление движения, впадала в общий ропот, мучаясь терзаниями типа – «Куда нас ведут?», «Зачем?», «Для чего?», «Почему?». Спустя время, в последние годы учёбы, терзаний и вопросов, типа: куда, зачем, почему, не было. Все молча выполняли команды, а в мыслях было иное – пойти в увал или в «самоход», пожарить в общаге стыренный в столовке картофан, да погладить старым утюгом с парафином и ваксой на казарменной крыше, натянутые на деревянные колодки хромачи…)
Так и теперь. Всё ясно в общих чертах. А детали – выясним по ходу. И насладимся каждым мгновением жизни, которая уже и за то замечательна, что она «другая», а не повседневная рутинная! За окнами мелькали красивые, почти сказочные словацкие деревушки. Надвигались сумерки. Снега за окнами становилось всё больше.
Лейтенанты с любопытством смотрели в окна, рассматривая всё подряд.
– Странно так. Вот едем сейчас по Чехословакии. А в прошлом году в этот день был, как обычно, парад в Новосибе на площади имени Свердлова, как и сейчас, – прервал тишину Тимофеев, – тогда на улице было 26 градусов мороза! Странно, что людей заставляет вылезать на такой мороз смотреть парад. Правда, некоторые из гражданских зевак, едва на ногах держатся от алкоголя. Тогда, днём – для участников парада – обычно был концерт в оперном. А до этого по ночам – тренировки. На старшем курсе наш батальон, перед ночной тренировкой, как-то на два часа по городу распустили. Прикинь! Триста человек примерно с автоматами по городу, по магазинам расползлись! Гражданские фигели.
– Как вас патом собрали? Нас так ныкогда нэ распускали.
– А мы дрессированные были. Один если опоздает, потом весь батальон накажут. Так что потом свои загнобят, если опоздаешь. Так тут никто не смел. Зубами землю будешь грызть, но придёшь в срок!
– Замполиты среди вас есть? – с акцентом, но по-русски прервал их беседу Чехословацкий подполковник, любезно улыбаясь «зелёным» советским лейтенантам.
– Есть. Я! – вяло выговорил Тимофеев.
– О-отлично! Во-от вы-то и будете говорить приветственное слово от Советской стороны! Не против? Знаете что сказать-то? – улыбался подполковник, демонстрируя хороший русский с совсем небольшим акцентом, – это очень важно! Ну, если что, я могу помочь,.. – продолжал подполковник, слыша растерянное молчание в ответ.
– Я скажу. Я знаю что сказать, – наконец-то ответил Владислав, вспоминая длинную речь Горбачёва…
Штребске Плесо
Сняв голубые парадные шинели и стянув белые перчатки, офицеры вошли в зал. Большой зал. Огромный, практически свадебный, буквой «П» стол посередине. «Батареи» бутылок на нём. Белое словацкое вино, Сливовица,42 что-то ещё. Не плохо в условиях-то советского «сухого закона»! Пока ещё нет закусок. Ни холодца, ни «оливье», ни «шубы», ни жареных курей, «поросей», «осетрей». Ни икорочки «заморской – баклажанной», – проще говоря, нет ничего. Только рюмки и бутылки…
Увидев вошедшую советскую делегацию, выгодно выделявшуюся среди окружающих «хозяев» собрания яркими кителями цвета морской волны, ослепившем зал золотом погон и аксельбантов, зеркальным блеском сапог, люди, уже скучающие здесь в ожидании, оживились. Те, кто сидел, встали. Все обменивались приветствиями и улыбками.
Вошли дополнительно люди в штатском и в скучных зелёных чехословацких военных мундирах, присоединились к «президиуму» за столом, где в самом почетном месте уже расположились наши «блестящие» лейтенанты. Зазвучали по очереди гимны Советского Союза и ЧССР. Все: и штатские, и военные, и мужчины, и женщины – замерли стоя…
– Товарищи! От имени советской делегации я рад приветствовать наших чехословацких братьев! Мотив нашего собрания – это великий исторический день, изменивший ход всей мировой истории! Октябрь – это звёздный час человечества! А эта юбилейная дата – наш с вами взгляд в будущее!..
Тимофеев фактически открыл своей приветственной речью данное мероприятие. Минут пятнадцать или более слова лились из него как из рога изобилия.
– … мы прошли большой, трудный героический путь! Слишком велик был импульс Октября!.. Но сегодня импульс мирового освободительного движения ослабевает. Сегодня перед нами формируется новая реальность и нам необходимо с этим считаться,.. нам необходимо бороться за чистый и честный облик партии… Перестройка – это не только преодоление застоя! Это не только реформирование народного хозяйства наших стран на основе повышения самостоятельности, творчества и инициативы, ответственности, на основе принципов самофинансирования и хозрасчёта. Это реализация в жизнь на деле основного принципа социализма: «От каждого – по способности, каждому – по труду!..»
Многие из присутствующих делали быстрые пометки в блокнотах, наспех конспектировали сказанное.
– …А теперь вопрос: «Сможет ли капитализм адаптироваться к безъядерному миру?» Капитализм сегодня перед жёстким выбором: доводить ли мир до грани взрыва?..
Лейтенанта переполняло чувство значимости изливавшихся из него слов, осознание важности момента, ответственности не только за себя лично, а за свою часть, да что там часть – за всю свою Советскую Родину!..
– …Октябрь, Партия, Перестройка и Советско-Чехословацкая дружба неразделимы! – Тимофеев, наконец, закончил свою длинную речь, способную утомить любого! Однако на лицах присутствующих, к удивлению, не было усталости, на них было оживленное любопытство и энтузиазм от услышанных пламенных слов лейтенанта.
Это был настоящий триумф! Зал буквально взорвался долгими и продолжительными аплодисментами «чехословацких товарищей». Далее слово взяла встречающая сторона… Говорили долго и много. И всё об одном и том же. Что ж, все здесь имеют за честь видеть советскую делегацию, которая прибыла к ним разделить их радость этого великого события. Ведь именно Октябрь принёс победу социализма и в ЧССР, хотя и только по окончании Второй Мировой! Именно Советская армия освободила Чехословакию от немецко-фашистских захватчиков, а сегодня является залогом их мирного существования и стабильности. И всё же чертовски приятно слышать эту прописную истину снова и снова!
И вот, закончились речи. Вовсю шёл «банкет». Присутствующая здесь молодёжь окружила лейтенантов, рассматривая их с нескрываемым любопытством.
Некоторые трогали пагоны, щупали жёсткие цилиндры глянцевых голенищ сапог.
– Хрумки! – изящная девушка с тёмными, как маслины глазами, в которых искрилось озорство, протянула блюдо, где желтела горка каких— то шариков, напоминавших кукурузные палочки. Подобные «закуски» быстро, но не слишком богато наполнили стол… Её глаза удивлённо упёрлись в лейтенанта. Она покраснела и отвела взгляд…
– Зденка? – Влад узнал ту самую девушку, которую он встретил тогда, в первый свой день в городе!
Она лишь бросила на него удивлённый взгляд, улыбнулась в ответ. Поставила «блюдо» и юркнула куда-то. Сердце у Тимофеева забилось учащённо. Мамука проводил девушку взглядом, полным аппетита. В желудках офицеров «гулял ветер» и, поняв, что от гостеприимных «хлебосольных» чехословацких друзей большего ожидать не придётся, поморщившись, бросили они по пару жменей этого «добра» в свои урчащие «топки». Взглянули на наполненные бокалы и, вспомнив про «сухой закон», как бы в нерешительности «зависли» на время.
