Эвелина Пиженко - Ты услышишь мой голос-2
Никаких ответных чувств поцелуй не вызвал, но она радовалась уже тому, что он не был ей неприятен. Она даже попыталась положить ему руки на грудь, изобразив тем самым ответные объятия.
— Можно, я буду звать тебя Лена?
Она вдруг почувствовала, как внутри что-то сильно обожгло…
— Нет!.. — она как-то слишком поспешно избавилась от его рук и губ.
— Что-то не так? — он немного растерянно улыбнулся.
— Нет… — почувствовав неловкость, Милена замотала головой, — Всё хорошо. Только… Не надо называть меня так.
— Как ты хочешь, чтобы я тебя называл? — он не стал выпытывать причины её отказа.
— Как угодно, только не Лена.
— Тогда я буду звать тебя полным именем. Оно мне очень нравится.
— Хорошо, — кивнув, она снова улыбнулась.
— Мне так нравится, когда ты улыбаешься… — он снова привлёк её к себе и начал целовать. Она не отвечала на его поцелуи, лишь позволяя ему касаться губами её губ, щёк, шеи… Когда его губы коснулись её плеча, она почувствовала, как с него съезжает узкая лямка сарафана… В тот же момент его рука, скользнув от талии вверх, сжала грудь: сначала слегка, а потом довольно крепко… Невольно отстранившись, Милена поправила лямку на плече. Несмотря на её движение, мужчина и не думал убирать руки с её тела.
— А зачем мы снова отошли от причала? — смутившись, она не смогла поднять на него глаз.
— Мне показалось, так будет романтичнее, — он перевёл дыхание и нехотя убрал руку с её груди, — видишь — берег совсем близко… Но на него не сойти. Мне захотелось остаться вдвоём с тобой. Чтобы никто не смог нас потревожить…
— Мне… мне нужно позвонить, — она вдруг нахмурилась, вспомнив, что не предупредила Морозовых о том, что не вернётся до утра, — меня будут ждать и волноваться, а мой телефон здесь не берёт…
— Это не проблема, — он улыбнулся уголком губ, — идём в каюту. Позвоним с моего.
— У вас есть связь?.. — она обрадовалась, что сможет позвонить Наташе.
— Спецсвязь, — всё так же, улыбаясь, уточнил Андрей Викторович, — идём.
— Спецсвязь?! А не заругают?.. — она спросила это машинально и как-то по детски, даже не сообразив, насколько уместен этот вопрос.
— Кого?! Меня?! — он расхохотался так заразительно и по-молодому, что Милена невольно рассмеялась вместе с ним, — Миленка, ты — прелесть!.. Это будет первый анекдот из нашей с тобой жизни!
Глядя на то, как он искренне смеётся, Милена ощутила, как что-то тёплое растекается внутри неё, снимая последнюю скованность перед этим симпатичным во всех отношениях человеком.
Поставив яхту на прикол, он за руку провёл её вниз, в каюту и, достав откуда-то телефонную трубку, протянул ей.
— Набирай номер, а поговорю я сам.
Слушая, как он буквально в двух словах объяснился с Наташей, Милена уже в который раз за этот вечер подумала, что надёжнее, чем Андрей, в её жизни вряд ли кто-нибудь встретится.
— Тебе хотят что-то сказать, — он неожиданно протянул ей трубку.
— Да… — она ожидала, что услышит голос Наташи… она могла предположить, что услышит голос Морозова…
«Ленка!..»
Нет. Этого не может быть… Этого просто не может быть!..
Это был голос Журавлёва… Откуда он здесь?!
Зачем о н здесь?!
Может, она ошиблась?.. Может, это был Дима?..
Нет… Так называть её мог только один человек на всём белом свете. Это бы его голос!..
Так нельзя!.. Это нечестно!.. Она уже почти успокоилась… Она нашла лекарство от этой болези!..
Если она ответит ему, всё начнётся сначала…
Н е т!
Всё это пронеслось у неё в голове с неимоверной скоростью — она даже ещё не успела нажать на отбой.
Он что-то ещё крикнул в трубку… но его голос внезапно оборвался — нажимая на клавишу, Милена подумала, что нажимает на курок…
— Что с тобой? — заметив, как она изменилась в лице, Прохоров озабоченно нахмурился, — Что-то случилось?
— Нет, — Милена постаралась изобразить улыбку, — всё в порядке!
— Мне показалось, что…
— Всё в порядке. Спасибо.
— За что?!
— За звонок. Теперь никто не будет переживать за меня.
— Я буду всегда переживать за тебя… — его руки снова сомкнулись у неё на талии, — Даже когда ты будешь рядом.
Снова оказавшись в его объятиях, она вдруг поняла, что сейчас случится то, что окончательно разорвёт ту нить, которая всё ещё связывала её с Женькой. Она уже когда-то поступила точно так — просто заменила память о нём другим мужчиной. Счастья это не принесло, но на целых семь успокоило.
— Знаешь… я очень тебе благодарна… — по его шумному дыханию и силе, с которой он сжимал её тело, можно было догадаться, что все эти дни он просто сдерживал себя, не давая воли чувствам.
— За что?.. — уткнувшись губами в её шею, он машинально задал этот вопрос, не вдаваясь в смысл сказанных ею слов.
— Мне больно… — она подумала, что, такой деликатный до этой минуты, Андрей в порыве страсти совершенно не рассчитывает силы.
— Я хочу тебя прямо сейчас… — он произнёс эти слова каким-то низким голосом, с придыханием, в промежутке между поцелуями — Милена почувствовала, что её шея буквально горит от прикосновений его губ. Почему-то сейчас он целовал только её шею… Его рука соскользнула с её талии вниз и, съехав по бедру, снова устремилась вверх — задирая подол её розового воздушного сарафанчика и норовя проникнуть под тонкую кружевную ткань белья… Почувствовав его ладонь на интимной части своего тела, Милена едва не ударила его по руке, но, потом, решив, что нужно идти до конца, обречённо прикрыла глаза.
Распаляясь всё больше, мужчина сделал шаг вперёд — Милена не успела шагнуть вместе с ним и потеряла равновесие. Она не упала — крепко сжимая её тело, Прохоров упрямо сделал второй шаг по направлению к двери. Милена поняла, что он хочет увести её в другую каюту. Она не ошиблась — тяжело переступая широко расставленными ногами, он тащил её, как добычу, по небольшому коридорчику, а она едва успевала перебирать ногами, поневоле пятясь назад… Когда он резко остановился, Милена кое-как оглянулась — каюта, к которой так стремился Андрей, была настоящей спальней, с довольно широкой кроватью и большим настенным зеркалом. Ей вдруг пришло на ум, что Женька никогда не таскал её в кровать вот так — по-мужицки, чуть ли не волоком… Туда он носил её на руках.
Скрепя сердце, она приготовилась и дальше терпеть ласки — совсем непривычные для неё… Она вдруг подумала, что совершенно не помнит ласки мужа… За семь лет их супружеской жизни с Николаем у неё не осталось никаких воспоминаний…
