Анатолий Чупринский - Рыжая из шоу-бизнеса
Вдали, на пригорке, виднелись какие-то черные избушки. Судя по всему, это и была деревня Лысая.
— Вот что, друг Серега! — вздохнув, сказала Надя. — Сходи в деревню, узнай, в каком доме живет Глафира Петровна Разоренова. Поговори с ней. Расспроси, что и как? Потом доложишь.
— О чем расспрашивать-то? — удивился Сергей.
— Вообще! Как жизнь, настроение, трудовые успехи…
— Пошлет она меня!
— Ну, не знаю! — раздраженным тоном сказала Надя. — Скажи, из районного собеса. Мол, проверяем условия жизни многодетных матерей. На предмет улучшения.
— Сколько у нее детей? — глупо спросил Сергей.
— Понятия не имею. У таких всегда семеро по лавкам. Вот, возьми папку с бумагами. Для солидности.
Надя достала из-под сиденья папку, положила ему на колени.
— Не потеряй! Там ноты, тексты песен…
— Почему я? Может, вместе сходим.
— Отва-али-и! — отрезала Надя. И резко отвернувшись, стала смотреть в окно.
Сергей вылез из машины, не без труда перебрался по мостку на ту сторону, (гнилые бревна угрожающе поскрипывали!), и по тропинке поднялся к деревне.
4
Деревня была мертвой. Пять-шесть домов вдоль узкой улочки явно не имели хозяев. Окна с выбитыми стеклами, крест накрест забитые досками, двери распахнутые настежь. Покосившиеся заборы, заросшие бурьяном огороды. Ни криков петухов, ни мычание коров, ни лая собак. Только в самом последнем доме, стоящем почти у леса, кто-то обитал. Во дворе на веревке висело белье, над трубой вился легкий дымок.
Подходя к этому последнему дому, Сергей вздрогнул, и замедлил шаг. Он услышал тонкий детский голосок: «Мальчик мой! Я жду тебя! Мальчик мой!..». Посреди двора, на перевернутом ржавом ведре сидела крохотная девочка. Укачивала на руках рыжего котенка и тихо пела: «Мальчик мой! Я жду тебя!..»…
Сергей открыл калитку и кашлянул. Девочка подняла на него худое бледное личико. Лет семь, восемь. Большие светлые глаза. Под глазами синие круги. Вся какая-то бестелесная, почти прозрачная.
— Дома кто есть? — спросил Сергей.
Девочка внимательно осмотрела его форму секьюрити и спросила:
— Дядя, ты мент?
— Я из собеса.
— Из Софрино?
— Ага, из Софрино. Дома взрослые есть кто-нибудь?
— Маманя. На кухне обед жарит.
— Позови ее, пожалуйста.
— Зачем?
— Какая ты любопытная. У меня к ней серьезное дело.
— Витьку в тюрьму забрать хочешь? Его нету.
— Какого Витьку?
— Братана. Он платформе у дачников кошельки тырит, — бесхитростно сообщила она.
— Тырить чужие кошельки нехорошо, — строго сказал Сергей.
— Дачники, они богатые, — вздохнула девочка. — С них не убудет. Каждый день жареную курицу жрут. И водкой запивают. Дядь! Дай пять рублей? Очень надо, — без перехода попросила девочка.
— Зачем тебе пять рублей?
— «Клинское» купить, зачем еще! — удивилась она. — «Клинское» — это круто!
— Тебя как зовут?
— Даша-а… — улыбнулось бестелесное существо.
— Ты тоже пьешь?
— Все дети «Клинское» пьют. Выпьешь, сразу так… хорошо, хорошо, будто во сне летаешь…
— Ты, в каком классе?
— В школу не хожу. Баловство это, — строго сказало бестелесное существо Даша, — И далеко очень. До Софрино шесть километров.
— Телевизор у вас есть?
— Есть, — кивнула Даша. — Только не работает. Электричества нет. Провода еще в прошлом году своровали.
— Кто своровал?
— Витька, братан, кто еще. Срезали с мужиками из Ашукино ножницами и сдали в.… — девочка запнулась. — Не помню, как он называется.
— Пункт «Приема цветных металлов», — подсказал Сергей.
— Ага, — кивнула Даша. — Два дня после пили.
Сергей опустил голову и посмотрел себе под ноги. Ботинки успели запылиться, пока добирался «меж высоких хлебов» до этой деревни, под названием Лысая.
«Надо бы почистить!» — некстати подумал он.
— Дашка-а! — раздался резкий, визгливый голос. — Ты с кем там лясы точишь!? Подь сюда!
В темном дверном проеме появилась квадратная баба неопределенного возраста. Несмотря на жару, на ней была черная мятая водолазка, шерстяная юбка и оранжевый жакет, униформа путевых рабочих. Вернее, когда-то он был оранжевым. Сейчас, грязно-желто-серым.
— Чего надо? — зло спросила она, вглядываясь в лицо Сергея.
— Маманя! Он мент! Витьку в тюрьму забрать пришел! — крикнула девочка и, выпустив котенка в траву, подбежала к матери.
— Войти можно? — спросил Сергей, приоткрыв калитку.
— Кто сами будете?
— Он мент. Про Витьку спрашивает…
Баба в жилете звонко треснула ее по затылку.
— Молчи, зараза! Столько раз сказано. Молчи, когда старшие беседуют! Иди в дом!
Баба схватила девочку за локоть и затолкнула в избу.
— Кто сами будете? — повторила она, зло, сверкая маленькими глазками. И металлическими зубами во рту.
— Я из собеса. Проверяем жилищные условия. На предмет улучшения. Вы — Глафира Петровна Разоренова? — спросил Сергей.
— Петровна! — как эхо, подтвердила баба.
— У нас по спискам, вы числитесь, как многодетная мать.
Сергей для убедительности раскрыл папку и переложил справа налево два листа бумаги.
— Гуманитарная помощь, что ли? Даром не надо! Сунут гнилую гречку, да банку кильки, издевательство одно. А детей кормить чем?
— Сколько их у вас?
— Трое. Хотя, одного не считай. Петька в интернате для дебилов в Абрамцеве. Так что, выходит, четверо. Нюрка тоже, в деревне у двоюродной сестры Аньки. Лишний рот нам не к чему. Витька, тот дома вовсе не ночует. По нем нары давно плачут. Получается, пятеро.
Сергей не понял логику подсчета, но уточнять не стал.
«Макаренко и Ушинский здесь отдыхают!» — сказала бы его бабушка Ксения Федоровна, отставная учительница. «Здесь властвует доктор Спок. Российского разлива!».
— Муж у вас кем работает?
— Какой муж?! — изумилась Петровна. — Сроду в загс не ходила. Еще одного дармоеда себе на шею. Алкаши, паразиты! Делать нечего! У меня дети.
Сергей не стал уточнять, откуда в таком случае появилось столько детей. Никакой капусты в огороде не наблюдалось. Да и самого огорода не было. Посреди когда-то ухоженных грядок, маячил только одинокий подсолнух. Ни моркови, ни петрушки, ни огурцов с помидорами. Не иначе, аисты стаями гнездились где-то поблизости деревни Лысая.
— Перевелись настоящие мужики, — заявила баба. — Даже не рождаются. Всех в Афгане перебили.
— В вашей деревне еще кто-то живет? — спросил Сергей, захлопывая папку и поправляя куртку.
— Одна я, с детями, — отозвалась Петровна. — Раньше старушка баба Паня жила в третьем доме. Дак она еще прошлым летом в лес пошла. Заблудилась, небось.
