Кристин Хармел - Теория блондинок
Для меня корпоративные вечеринки превращались в изощренную форму пытки еще и потому, что я не особенно ладила с коллегами. Не то чтобы я их недолюбливала. Но, за редким исключением, сотрудники фирмы отчаянно соперничали друг с другом. А я нет. На первый взгляд может показаться, что я рисуюсь, ведь карьера для меня тоже много значит. Однако на самом деле если я с кем-то соревновалась, то только сама с собой. Боролась за отличные оценки и блестящие результаты на вступительных экзаменах. Заставила себя найти замечательную работу и преуспеть. Если мои коллеги получали повышение, я искренне, без капли зависти за них радовалась. И чтобы стать компаньоном, мне не пришлось идти по головам, ведь я в фирме была единственным патентным поверенным, специализирующимся на тонких химических технологиях. Это настолько узкая область права, что в ней мало кто работает. Само собой, конкурировать в таком случае мне было практически не с кем, поэтому я очень быстро продвинулась по службе. Я не лучше и не хуже своих коллег, мы просто трудимся в разных областях. А работу свою я всегда делала отлично. Что тут еще добавить?
Но некоторым из моих коллег все это представляется несколько иначе. Многие из тех, с кем мы в этой фирме начинали помощниками, теперь дослужились до старших юристов. И хотя большой дружбы между нами никогда не было, отношения складывались вполне приятельские. Они закончились в тот самый день, когда меня официально объявили компаньоном. Дошло до того, что как-то в туалете Кендра Уильямс (ассистент из отдела недвижимости) по секрету сообщила Венди Джо Мойер (ассистенту из налогового отдела): Харпер, мол, чтобы получить повышение, переспала с руководством. Слухи со скоростью лесного пожара распространились по офису, и я еще долго слышала шушуканье за спиной.
При этом, как ни странно, отношение коллег ко мне переменилось. Люди нашли удобное объяснение, как мне удалось так быстро вскарабкаться по служебной лестнице. Их вполне устраивало, что можно навесить на меня ярлык офисной шлюхи и успокоиться. Никому даже в голову не пришло, что я честно заработала свое повышение.
Вот поэтому на корпоративных вечеринках я чувствую себя неуютно. В обычный рабочий день с коллегой, который распускает о тебе слухи, достаточно перекинуться парой слов, долгие разговоры вести не обязательно. Однако на вечеринке хочешь не хочешь придется общаться. А что делать, если мне неприятно общаться с теми, кто меня недолюбливает? Я уже три года как компаньон, первоначальная зависть прошла, отношения со всеми ровные. Но все равно ко мне относятся не так, как раньше. Из круга помощников я уже вышла, а компаньоны меня в свой круг еще не приняли. Женщин-юристов в фирме вообще мало, а я к тому же младше остального руководства на добрый десяток лет. Опять я в стороне — как и в личной жизни. За бортом.
И наконец, еще один повод ненавидеть торжественные офисные ужины — незаметное в обычные дни деление на женатиков и одиночек. Если уж я и так не вписывалась в круг компаньонов, мое семейное положение ухудшало все стократ. Я — белая ворона. Однажды посмела заявиться на вечеринку без спутника — и что? Сразу же попала под ледяной душ, потому что все компаньоны, с которыми я работала бок о бок, как один от меня отвернулись — не будут же они на глазах у жен болтать со свободной девушкой. Жены беседовать со мной тоже не пожелали — я хоть и женщина, но не жена, а сотрудник фирмы, общие интересы исключены. Поэтому за столом вокруг меня образовался настоящий вакуум.
Очень приятно.
С тех пор я стараюсь на вечеринки одна не приходить. Сегодня, если бы не Эмми, я действительно осталась бы в пролете, так что на самом деле ее надо поблагодарить. Хоть какой-то спутник. Обычно подруги приводили какого-нибудь знакомого своего знакомого, которого они встретили у третьего знакомого. Очень редко мне удавалось найти с этими случайными спутниками общий язык, но они не жаловались — все-таки ужины устраивали в приличных ресторанах, а какой дурак откажется от бесплатного угощения?
А еще говорят, мужчинам не угодишь. Если бы — вот ужас-то! — не мой ум и профессиональные успехи, все было бы проще некуда. Прямо сердце кровью обливается.
— Харпер!
Это Уильям Брэдли приветствует нас с Мэттом в зале ресторана «Лотус рум» на Двадцать четвертой улице, где часто проводятся корпоративные вечеринки. Уильям — один из старших компаньонов, ему за шестьдесят, он худой, почти лысый — несколько лет назад пытался носить накладку, но однажды она свалилась у него с головы прямо во время заключительной речи в суде (обсуждался гражданский иск на несколько миллионов долларов).
— Здравствуй, Уильям.
Мы пожали друг другу руки, и он с улыбкой повернулся к Мэтту.
— Ну-ка, кто к нам пришел?
Уильям дружески подтолкнул моего спутника. Я закатила глаза. Каждый раз одно и то же: Уильям практически не дает проходу моим бедным, ничего не подозревающим кавалерам.
— Неужели вы тот самый прекрасный принц, который женится на нашей засидевшейся Золушке?
Я нацепила дежурную улыбку. Как тут не порадоваться, если товарищи по работе в глаза называют тебя «засидевшейся»?
Вроде бы юрист должен понимать, что невежливо так отзываться о коллеге, а если помнить о преследовании за сексуальные домогательства и дискриминацию по половому признаку — еще и опасно. Но я, видимо, слишком высокого мнения об умственных способностях Уильяма Брэдли.
— Это мой друг, Мэтт Джеймс, — холодно представила я, сделав упор на слове «друг».
— Рад знакомству, Мэтт.
Уильям хлопнул его по плечу, как будто они сто лет знакомы. Мэтт поглядел на него слегка ошарашенно, и мне совсем поплохело. А ведь думала, хуже уже некуда.
— Наша Харпер хоть куда, правда?
Он мне что, отец, в конце-то концов?
— Э-э, да, сэр, согласен, — смущенно оглянувшись на меня, проговорил Мэтт.
Я покачала головой и опустила глаза. Еще два часа. Потерпеть еще два часа. И домой. Нет же, время ползет как улитка.
— Однако мужчин меняет как перчатки, — продолжал между тем Уильям.
На этот раз я простонала вслух и в ужасе посмотрела на Мэтта. К моему изумлению, он задыхался от смеха. Впрочем, его можно понять.
— И ничего тут не попишешь, сынок, — вещал Уильям, не замечая моего смущения и нескрываемого восторга Мэтта. — Такой симпатичной девушке давно следовало выйти замуж, а не сидеть в девках до… Харпер, сколько тебе лет?
— Тридцать пять, Уильям, — прошипела я сквозь зубы. — И два месяца назад, когда ты последний раз спрашивал, было столько же.
— Да-да, конечно, тридцать пять, надо же, — удивленно покачал он головой. — В тридцать пять моя жена уже троих родила.
