Диана Джонсон - Брак
Подниматься к себе в номер ей не хотелось. Делия вдруг поняла, что там ее будет терзать беспокойство. Выломать тонкую, как картон, дверь не составит труда, коридоры пусты, никто не услышит ее, не прибежит на помощь. Впрочем, она не знала, как это произойдет, не верила, что кому-нибудь придет в голову причинить ей боль. Никто не отважится обидеть ее, пока рядом два агента ФБР. Два Фрэнка и тот журналист. Все они казались себе на уме, но выглядели вполне безобидно. А журналист был даже хорош собой.
Делия стала вспоминать все свои недавние телефонные разговоры – с Сарой, с матерью и отцом, с братом Бойдом. Сквозь их утешения отчетливо слышались завистливые нотки – ведь она пережила настоящее приключение в далеком Париже! Да, соглашалась она, случившееся было бы приключением, если бы не тревожные подробности и, главное, исчезновение Габриеля. Деньги, паспорт, необходимость торчать в дешевом отеле – все это мелочи.
А еще она видела на Блошином рынке убитого человека, которого какие-то дела связывали с Габриелем, а он куда-то пропал. Делия пыталась отделаться от дурного предчувствия или хотя бы вернуться к действительности, но не могла. Густой туман обволакивал ее мозг, мешал рассуждать здраво. Убийство, кража, ищейки из ФБР, даже кинозвезды не могли прорваться сквозь плотные миазмы усталости и апатии. Делия рассудила, что недомогания, вызванные разницей во времени и перелетом через океан, оказались забытыми на две предыдущие ночи, вытесненными объятиями Габриеля, но теперь они предъявили свои права и ее одолевала сонливость. Веки стали тяжелыми, глаза слипались. Она прилетела во Францию в пятницу, а сегодня уже воскресенье. Было четыре часа дня, самое медлительное и неприятное время суток. Выспаться ей вряд ли удастся. Поможет кофе, подумала она, и прогулка вокруг квартала – не посадят же ее за это в тюрьму!
Выйдя из отеля, она остановилась и огляделась по сторонам. Ходила она всегда с трудом, но страдания причиняла не боль, а сознание того, как сильно искривлено ее бедро. Впервые ей представился случай разглядеть парижскую улицу. Два прошедших дня, дымка ее влюбленности в Габриеля, убийство, кража, изумление, а потом страх, новые лица и разговоры – все это на время было забыто. Мимо проехал автобус, промчалось такси, людей попадалось больше, чем возле «Милого дома» или даже в Портленде. Делия долго простояла у витрины африканского портного, выставившего яркие платья из набивных тканей, причудливые головные уборы и пышные юбки. Поразмыслив, она решила, что такие вещи не стоит привозить в Орегон – их там не продашь, несмотря на народный колорит. Интересно, носит ли их кто-нибудь здесь, в Париже? В Париже, во Франции, чужой стране, где ей не с кем даже поговорить.
Чтобы прогнать страх, она вспомнила об американцах, с которыми познакомилась здесь, – двух Фрэнках из ФБР, Кларе Холли, Тиме Нолинджере, прикинула, каково было бы переспать с ним, и тут же устыдилась своих мыслей. Похоже, ее либидо, освобожденное от запретов Габриелем или Францией, начинало бушевать, выходить из-под контроля в поисках предметов вожделения, словно чудовище Франкенштейна. Но конечно, она просто волновалась за Габриеля, переживала за него. Ее сердце бешено забилось. Где же он?
Глава 10
БОГИНЯ ОХОТЫ
Вдали от Парижа вместе с осенью, сухими листьями, пронизывающим ветром и серым дневным светом неумолимо появились признаки наступившего сезона охоты. В витринах мясников висели тушки фазанов, принесенные первыми охотниками; пышные плюмажи из перьев скрывали крохотные черные ранки, остекленевшие глаза птиц были широко открыты.
Целая свора пятнистых собак бросилась к ограде соседней фермы, облаивая машину Клары. По улицам расхаживали люди в костюмах, отдаленно напоминающих тирольские, с эполетами и медными пуговицами, в высоких, до блеска начищенных сапогах для верховой езды.
Клара и Серж решили прекратить бессмысленное и жестокое истребление оленей и куропаток на их обширных пространствах – обычай, которому шумно радовались местные охотники. Серж с вызывающим видом брал дробовик, прохаживался по аллеям парка и собственноручно проверял, заперты ли ворота. Его злила не столько людская жестокость, сколько вторжение в его священные владения, хотя и охоту он терпеть не мог. Однажды дядя, живущий близ Сисеро в Иллинойсе, взял его с собой охотиться на кроликов, и Серж навсегда запомнил запах пороха, исходящий от закоченевших тушек, лежащих на цементном полу гаража. Тогда он расплакался, потому что живое вдруг стало мертвым, потому что люди убивали ради забавы, но плакал украдкой, чтобы не вызвать недовольства и презрения своего дяди.
Клара была воспитана в традициях Орегона, и, хотя носила натуральную шубку, ее возмущали обычаи соседей, особенно когда эти люди вторгались во владения Сержа, с ружьями носились по их парку, иногда верхом на лошадях, трубили горны, собаки лаяли и топтали цветы. Однажды Клара слышала, как молодой олень с треском продирается сквозь кустарник, обезумев от страха, ломает копытами ветки, а гончие с остервенелым лаем преследуют его. Это случилось в прошлом году. И конечно, отовсюду доносились оглушительные звуки горнов. Кто позволил этим ордам варваров, точно сошедшим со старинного гобелена или с оперной сцены, трубить в горны в ее парке? А потом она видела, как двух совсем маленьких оленей уносили в деревню, и кто-то объяснил ей, что один из охотников прикончил животное ножом, – значит, собаки не терзали его клыками, как она опасалась, насмотревшись картин в Лувре. Клара видела в этом музее множество полотен, на которых собаки рвут бока изнемогающего от усталости оленя.
Она испытала шок, узнав, что этот изощренный ритуал охоты – собаки, красные куртки, лошади – строго соблюдается во Франции, слишком маленькой стране, где просто непозволительно разрешать людям хранить огнестрельное оружие. Охота казалась Кларе варварским английским обычаем, особенно красные куртки и лающие собаки, точно исчадия ада. Правда, охотники были и в Орегоне, но они лишь пристреливали свою добычу, а красное надевали только затем, чтобы по ошибке не выстрелить друг в друга.
Клара и Серж решили – точнее, это он принял решение – ничем не отличаться от местных жителей, не подчеркивать, что они иностранцы, и постараться вжиться во Францию. Более того, они пытались быть добропорядочными гражданами и соседями, во время сборов делали щедрые пожертвования, даже на нужды церкви, хотя ни Клара, ни Серж не были католиками, а Серж к тому же исповедовал иудаизм. Размеры этих пожертвований старательно вычислялись, чтобы не дать слишком мало и не переборщить, хотя у них неизменно возникало ощущение, что они делают что-то не то. Но когда речь заходила об охоте, жертвовать принципами они не собирались. В этом Серж полностью поддерживал Клару, а она его. Каждый год Серж поручал своему адвокату написать письмо местному старшему егерю, извещая его, что он не дает разрешения охотиться в его владениях, и каждый год местные жители протестовали, посылали делегации и прошения и охотились, как им заблагорассудится, заявляя, что, пока судебное решение не принято, традиции превыше всего. В этих лесах охотятся испокон веков – таков обычай.
