Марина Попович - Любовь играет в прятки
«Я добьюсь твоего извинения.
Вопреки всему.
С любовью Антон»
Я так и не прочитала в тот вечер.
К отправлению было три часа, но я не могла больше сидеть и печалиться, попросила охранников отвести на вокзал. Выглядел временный водитель довольно смешно. Лысый мужчина, с длинным носом и телосложением и роста шкафа, про себя мы его называли «Глазурованный Отелло» или «Гламурный колобок», а вообще его звали Егор. Ездил медленно, давая, насладится городом с окна. Раньше я бы его выгнала из-за руля и заставила самому сесть на пассажирское сидение, но сегодня особенный день. День прощания с городом. Это как пить последние капли дорого вина или виски, наслаждаясь каждым глотком, запоминая вкус, качество труда изготовителя. Долгий запах после, как воспоминания. Все проходит, и скука за городом пройдет.
В окна машины стучались мелкие капли. Дождь все не утихал второй день. Я особенно любила этот дождь. После него всегда бывает то, что придает веру в волшебство и надежду — радуга. Мама говорила, что когда идет дождь — ангелы плачут. В школе меня малышкой учили, что радуга — атмосферноеоптическое и метеорологическое явление, наблюдаемое при освещении Солнцем (иногда Луной) множества водяных капель (дождя или тумана). В скандинавской мифологии твердилось радуга — это мост Биврёст, соединяющий Мидгард (мир людей) и Асгард (мир богов); красная полоса радуги — вечный огонь, который безвреден для Асов, но сожжёт любого смертного, который попытается подняться по мосту, охраняя его. А в любимой книге Фрэнка Баума «Удивительный волшебник из страны Оз» девочка Дороти, пройдя под радугой, попадает в Волшебную страну. Но для меня радуга это совсем другое. Еще в маленькой я говорила брату:
— Дождь идет к переменам в жизни. Нужно после дождя уметь насладится радугой. Всеми ее цветами по отдельности. Радуга — это особенное состояние души в любой момент. Каждый цвет отвечает за какой-то эпизод в жизни. Нужно смело шагать по ней и ждать красного цвета, цвета любви, пахнущей цветами и шоколадками, и, только тогда, влюбившись, все цветы перемешаются у тебя в душе, став, как музыкальная композиция, целой и понятной. Никогда не изменяй себе. Так и останешься на грустному фиолетовом цвете.
— Дуреха, самый плохой — черный! — смеялся брат, трёпа рукой волосы.
— Нет. Черный — это когда все кончено. Черный — мертвый цвет.
Сейчас я ждала окончания дождя, чтобы попрощаться с фиолетовым цветом. Тем, который наполнял жизнь в этом городе. По трассе несся внедорожник, рассекая и обгоняя всех, кто встречался на пути. Пару постов милиции не решились оставить нас с именными номерами спонсоров их города. Единственное, что было им подвластно — сообщить об этом своему начальнику.
Я проспала более шестнадцати часов и времени на проверку чемоданов, что так бережно складывала горничная, уже совсем не было. Через два часа отправка и я опаздывала. Больше всего волновал только один чемодан с флешками, фото и дорогими вещами сердцу. Сегодня на барабанах впервые лежала приготовленное для одевания не платье, а любимые спортивные штаны серо-синее и подобранная в тон синей полоске футболка. Своих вещей у меня как таковых не было — все платья принадлежали в доме матери. Одинаковый размер одежды всегда был удобным для нас, обеих особ, покупалась вся моя одежда Викторией. Тем более, одном и том несколько раз платье, появляться на благотворительном вечере — дурной тон. С матерью мы ходим в разные дни и места. Все диву только давались, какой большой гардероб. Хотя, что, правда, то — правда! Один из подвалов был переделанный в гардеробную. Горничная под чутким руководством Виктории по скайпу выбирала наряды и слаживала их в чемодан. Туда же поместились несколько пар туфель на первое время. Остальное мне мать приказала купить на месте, пообещав, что ограничить его кредитку после покупки всего необходимого. Вторую половину вещей охранники пришлют посылками.
На полпути я перестала хандрить и велела Гламурному Колобку и Терминатору сесть на пассажирские места. И, как назло, машина заглохла! Охранники долго возились с отказывающимся заводиться внедорожником. За рулем мне стало не по себе. Большие габариты машины приводили в шок и нервную истерику, после маленького Шевролета. Только машина решила меня слушаться, телефон стал названивать по кругу.
— Терминатор, открой телефон и посмотри, кто звонит! — приказала я сидящему от меня справа мужчине.
— Тут написано, ха-ха-ха! — И оба охранники расползлись в истерическом смехе, явно от подписи человека в памяти ракушки.
— А понятно кто! Закрой телефон, потом перезвоню!
Мобильный даже и не собиралась замолкать. Еще через три минуты Наташе потребовалось срочно поговорить с подругой.
— Так! Напишите ей смс от меня «Я на паре, позвоню через час» и без ошибок!
Уже подъезжая к вокзалу, я срочно понадобилась Лизке. Трубку пришлось брать тоже охраннику и работать передатчиком.
— Она вас ждет у входа. Хочет подарок подарить на дорожку и целовать меня… а не Вас поцеловать на дорожку!
Лиза стояла в центе вокзала, любопытно с долей брезгливости, рассматривая все кругом себя. Не без того короткое коричневое платьице подскочило, оголяя модельные спортивные ножки в бежевых туфлях на небольшом каблуке. Она не понимала, как я могу согласиться ехать таким транспортом. Сама же блондинка предпочитала отрываться на всю катушку и «широкую ногу» раз ей повезло родиться в такой семье, чего не пользоваться этим благом?
— Если же летать только в собственном самолете, тем более у твоей семьи свои два самолета, чего ты всегда так равнодушно относится к тому, о чем мечтают все девушки? Зачем призирать нашу жизнь, если бы многие душу продали стать нами? Возможно это из-за Антона? Он же тогда на тебя повесился как на «богатый мешок»… Хм… Если бы мне нравится парень пускай считает меня тоже мешком с деньгами, зато будет моим… — размышляла в голос при мне журналистка, осматриваясь по сторонам.
Ее визит сюда был не только с целью попрощаться. Лиза очень опаздывала в редакцию, подписать окончательную версию на печать, пристукивала каблуков в ожидании. Через десять минут ожидания девушка уже собиралась уходить. Но тяжелая вокзальная дверь снова открылась и, наконец, среди толпы завиднелась Лизавета, увидела мои кучерявые рыжие волосы в окружении двоих охранников — швейцарами. Носильщики сумок привлекали к себе внимания, а я, как только могла, делала вид «не знакомства с ними», надев наушники и сложа руки по — пацански в карманы. Я насколько увлекаясь слушанием музыки, сама того не замечала, как пальцы отыгрывали будто на инструментах разные соло партии, моментами я кривилась от искаженных нот моим плеером. Подбежавшая Лизка хихикнула:
