Салли Боумен - Тайна Ребекки
– Да. Он наконец-то дал согласие. Решил вдруг, что нам надо встретиться как можно скорее. И поэтому я собираюсь в пятницу поехать в Лондон.
– Что ж, надеюсь, вы не забудете про мои советы. Не стоит доверять тому, что говорил Фриц, но еще меньше вы можете доверять словам Фейвела. Он наговорит массу гадостей, и вам придется разгребать громадную навозную кучу, чтобы найти крупицу правды. Будьте более пристрастны к тем, кого считают главными свидетелями происшествия.
– Да, вы уже говорили об этом, – ответил Грей. – И я всегда помню ваши слова. Признаться, я и сам придерживаюсь такого же мнения.
Он говорил сухо и сдержанно. Настолько сухо, что это уже можно было счесть иронией. Но я не мог понять, откуда она?
И сам собирался перейти на такой же сдержанный тон, если бы в этот момент дочь не позвала нас к столу.
– Элли, дорогая, позволь, я налью и тебе вишневой настойки. Я уже начал ломать голову, куда ты запропастилась, – сказал я.
Мне нечего было ломать голову, поскольку я доподлинно знал, что она на кухне и готовит еду. Элли считала, что нам незачем делать вид, будто этим занимается кто-то другой, а не она сама. Приготовить еду на двоих – много ли усилий для этого надо? Но мне было неловко, что дочь вынуждена обходиться без прислуги.
Быть может, если бы я вырос в другое время, меня бы меньше смущало то, что моей пенсии не хватает на то, чтобы содержать кухарку, и я бы не так стыдился того, что дочь сама ведет хозяйство. Но мне не хотелось, чтобы посторонние догадывались о таких вещах.
Элли, слегка порозовев от смущения, внимательно посмотрела на Грея. Она очень заботилась обо мне и пыталась понять, не насмехается ли наш гость надо мной.
– Не думаю, что мне стоит начинать с настойки, папа. Она, конечно, очень вкусная, но…
– А я бы вам посоветовал попробовать ее, – сказал Грей и улыбнулся Элли.
– В самом деле? – заколебалась она. – Ну что ж, тогда только один-два глоточка, чтобы я не опьянела.
Она произнесла это очень мило, и мне показалось, ее слова тронули Грея – я заметил выражение, промелькнувшее в его глазах. Его сдержанность и сухость тотчас исчезли, на смену им пришла теплота. Он начал шутить, и я, несмотря на его возражения, подлил настойки в его бокал.
Минут через десять Элли сказала, что пирог не может больше ждать, и мы все вместе направились к красиво сервированному столу.
И все время, пока мы пробовали стряпню Элли, я думал о том, что Грея трудно заставить рассказать то, что ему хочется утаить. Наверное, еще труднее, чем заставить меня открыться собеседнику. И еще о том, что он явно что-то скрывает. Вопрос в том, что именно…
7
Все, что произошло после ленча, мне представляется очень значительным и важным. Поэтому я счел нужным записать все по свежим следам, чтобы не упустить деталей.
Сначала я отводил Грею не очень значительную роль в моих изысканиях – что-то вроде секретаря. Своего рода доктор Ватсон при Шерлоке Холмсе. Но последующие события показали, что, напротив, именно он занял ведущее положение в расследовании. И мне пришлось смириться с этим. Поэтому я считаю нужным именно сейчас рассказать о нем поподробнее.
Грей появился в Керрите примерно полгода назад, когда мои дела пошли наихудшим образом. У меня вдруг закружилась голова, и я даже потерял сознание. Наш врач, прекрасный диагност, но любитель поднимать тревогу по пустякам, пришел к выводу, что произошел сердечный приступ. Я не согласился с ним и до сих пор остаюсь при своем мнении, но разве кто-то прислушивается к тому, что говорит пациент?
Врач выписал мне кучу лекарств, которые я должен был принимать и которые мало что меняли в моем состоянии. Поскольку я никогда не относился к числу послушных пациентов, все это только усложняло дело. Необходимость следить за своим здоровьем раздражала меня, беспокойство только усиливалось, меня стали преследовать кошмары по ночам, и все это привело к жесточайшей депрессии. Да и зима выдалась в этот год ненастная: все время шли дожди – день за днем, и я почти все время был вынужден сидеть у камина. Мне не оставалось ничего, только вспоминать Ребекку, размышлять, какие ошибки я совершил, и сожалеть о них.
Я доставил массу хлопот моей бедной, заботливой Элли и осознавал это. Казалось бы, болезнь должна была пробудить во мне великодушие, но, к сожалению, вышло наоборот. Характер мой заметно испортился. Я сам себе не нравился, и я видел, что Элли это очень огорчает. Она обратилась за советом к моим старым друзьям – сестрам Бриггс, дочерям Евангелины Гренвил. Они не остались равнодушными, и в результате в один прекрасный день, в середине декабря, в Керрите появился Теренс Грей.
В кабинет вошел высокий темноволосый молодой человек и крепко пожал мне руку. В его произношении угадывался едва уловимый шотландский акцент. Как он признался, его интересовала история этого края. Он, по словам сестер Бриггс, давно мечтал встретиться со мной и услышать из моих уст рассказы о Мэндерли. Они были рады, что могут познакомить нас. Я не очень поверил их словам, потому что заметил, как порозовела Элли, когда они знакомились. И то, что сестры Бриггс тоже заметили ее смущение, меня рассердило. Я сделал вывод, что они пригласили Грея не для беседы со мной, а чтобы оказать услугу Элли, поэтому держался с ним предельно сухо, если не сказать хуже.
После ухода Грея мы с Элли едва не поссорились, что случалось крайне редко. Я отозвался крайне презрительно об акценте нашего гостя, о его костюме, стрижке, его манерах и так далее. Мои замечания почему-то вывели Элли из себя. Она заявила, что я сноб, что я отстал от времени и что стыдно так поспешно и свысока судить о людях. Элли пережарила хлеб к завтраку, и он был испорчен. Целую неделю она не готовила своего знаменитого пирога, пока наконец не сменила гнев на милость и не изволила простить меня.
Появление Грея в Керрите всполошило весь местный курятник. Немалую роль в этом сыграли его приятная внешность, хорошие манеры, но наибольшее волнение вызывало то, что он не женат. Холостяков после войны в стране водилось мало, а достойных холостяков – меньше, чем зубов у кур.
Он побывал у нас еще пару раз, не больше. Погода улучшилась, я наконец-то начал выходить из дома, и меня с большим торжеством встретили в местном историческом обществе. Секретарша Марджори Лейн – ужасная особа передовых взглядов, только что приехавшая из Лондона, считала себя знатоком тех предметов, о которых не имела ни малейшего понятия, включая в том числе и Мэндерли. Эта дамочка поселилась в коттедже с видом на залив, где занималась мазней, которую выдавала за живопись, и лепила горшки.
– Как хорошо, что мистер Грей согласился прийти на нашу встречу, – заявила она мне, хватая продовольственную книжку, которую я выложил (они придерживали цыплят для Элли, но выдавали их из-под прилавка). – Мы с ним стали добрыми друзьями, и мне удалось убедить его стать членом нашего исторического общества. Нам ведь необходимо привлекать молодых, вы согласны со мной, полковник? Мистер Грей и все мы надеемся услышать ваш доклад. Вы уже продумали тему? Мистер Грей надеется, что это будут «Воспоминания о Мэндерли».
