Татьяна Тронина - Страсти по рыжей фурии
Я тоже была не в восторге от сильно чудаковатой Флоры Лаврентьевны, но настроение Сержа меня пугало.
– Ты замужем? – спросил он. – Не вижу колечка на твоей руке...
Это был опасный момент – от моего ответа зависело очень многое.
– Была раза два, – сказала я равнодушно. – Но это так скучно.
– Да, скучно, – задумчиво повторил он, и сразу отпала необходимость спрашивать о его семейном положении.
– В сущности, на этой ноте вечер встречи можно и закончить. Все всё узнали друг о друге, похвастались своими достижениями, позавидовали более удачливым, окончательно распрощались с детскими комплексами... Кроме совместно проведенного детства, этих людей, – я обвела глазами зал, – больше ничто не связывает.
Серж посмотрел на меня с интересом. Он был похож на утонченно-мрачного декадента начала двадцатого века, да и вообще, весь его внешний облик напоминал картины Обри Бёрдслея – прихотливые, капризные линии сочетались с детским простодушием. Мне невольно хотелось ему подыграть, потому я и произнесла последнюю фразу.
– Ты так изменилась, – сказал Серж, легко прикасаясь тыльной стороной ладони к моей щеке. – Не знаю почему, но мне так приятно рядом с тобой.
Я хотела спросить про Шурочку, но тут же прикусила язык – это было бы банально, а мне не хотелось разочаровывать Сержа.
– Танюша, – неожиданно потянула меня в сторону Шурочка, – там Флора Лаврентьевна принесла старые фотографии, очень забавные...
Я пошла за ней, хотя на старые фотографии мне было наплевать. Я хотела остаться рядом с Мельниковым, но от Шурочки было невозможно оторваться – чем дальше, тем уверенней вела она себя со мной, словно в детстве мы были закадычными подругами. Да, мы сидели с ней за одной партой, но подруги у нее были другие. Правда, сейчас она не обращала на них никакого внимания, сконцентрировавшись только на мне.
Возле старушки Флоры топтался Мусатов. Он захватил меня в медвежьи объятия, похоже, всерьез решив выполнить свое желание «пропальпировать».
– Борька, отстань от девушки! – отогнала его Флора Лаврентьевна, раскладывая веером фотографии, на которых была среди прочих моих одноклассников и я – толстая угрюмая девочка с безобразной прической.
– О господи, это просто компромат какой-то! – застонала я.
Шурочка засмеялась, дружески обнимая меня.
– Танюшка, а я-то, я чем лучше – какой ужасный канареечный свитер! – тыкала она пальчиком в свое изображение.
На миг все поплыло перед моими глазами – я вспомнила этот свитер. И то, как видела Шурочку с Сержем в этом же самом кафе, и как он смотрел на нее, а я, маленькая, ничтожная, была готова отдать всю жизнь за один такой взгляд...
Я обернулась – Сержа нигде не было. Спустя минут пятнадцать, когда Флора Лаврентьевна угомонилась наконец с фотографиями, я пошла его искать. Искала его везде, даже заглянула на кухню, где зевали сонные повара, ожидая закрытия, послала Фогельсона в мужской туалет на разведку – бесполезно. Я поняла, что Он ушел.
Это было невозможно, немыслимо. Потому что по всем приметам мы должны были уйти с вечеринки вместе. Я пыталась успокоить себя тем, что у Сержа был странный вид – то ли устал, то ли ему нездоровилось... Пожалуй, он был единственным, кого встреча с одноклассниками оставила спокойным.
Я еще немного поболтала с Шурочкой, которая не отлипала от меня, и даже дала ей свой домашний телефон. Вернее, она просто вытянула его из меня. Мне уже было все равно, я чувствовала себя опустошенной и мечтала только об одном – уйти отсюда.
Провожал меня Фогельсон. В гардеробной произошла небольшая заминка – Мусатов уснул на галошнице и решительно не желал просыпаться. Кто-то поймал такси и взял на себя труд довезти сонного Мусатова в его Бутово, и, пока все толкались и шумели, разбирая шубы, сумки, одновременно удерживая в вертикальном положении шкафоподобного Борьку, я потеряла из виду и Шурочку.
– Какой ты юркий, Юрик, – сказала я бывшему однокласснику, когда тот одним из самых первых отыскал в этой неразберихе наши пальто. – Ха-ха, получилась тавтология...
Но он был необидчив – собственноручно натянул на меня сапоги, вывел из кафе под ручку. Народ сзади еще кричал, торопливо обменивался телефонами, но мне было уже не до того.
– Ты далеко живешь? – в темноте его глаза блестели вишневым маслянистым блеском.
– Нет, совсем рядом...
Было темно, холодно, я с запоздалым раскаянием вспомнила, что перед выходом забыла позвонить Мите и сейчас он, наверное, сидит дома как на иголках, переживает.
– Слушай, у меня прекрасная идея, – развязным неуверенным голосом произнес Юрочка. – Давай остаток вечера проведем где-нибудь?
– Где?
– Ну, у тебя, например...
– Юрик, остаток давно кончился, сейчас самая настоящая ночь! Ты что, предлагаешь провести нам эту ночь вместе?
– Почему бы и нет? – произнес он совсем неуверенно. Кажется, ожидал другого ответа от актрисы.
Ситуация была дурацкая, но мне почему-то стало ужасно смешно.
– Юра, я человек старого воспитания, – сказала я очень серьезно. – Просто так я не могу. Я сначала вступаю в брак и только потом позволяю себе интимные отношения. Иначе мне моральные принципы не позволяют. Ты согласен быть моим третьим мужем?
Юрочка едва не упал, поскользнувшись на обледенелом асфальте.
– Ты... ты что, ты это... случайно не шутишь?
– Нет, – твердо заявила я.
– Я не готов. Понимаешь, я еще с женой не развелся... Нет, ты не думай! Мы давно вместе не живем, пока документы оформляем...
– Дети есть? – строго спросила я.
– Дочь.
– Алименты еще будешь платить, – разочарованно протянула я. – Нет, Юрочка, ничего у нас с тобой не получится. Кстати, вот уже мой дом.
– Ладно, пока, – неловко протянул он мне руку.
– Пока... – лучезарно улыбнулась я и исчезла за подъездной дверью.
Так и есть – Митя метался по квартире, как зверь в клетке, и едва только я нажала на звонок, как он тут же распахнул дверь.
– Первый час! – с упреком воскликнул он.
– Митя, пожалуйста, я очень устала...
Он раздел меня, молча прижал к себе. Его объятия не вызвали во мне столь бурных чувств, как объятия Сержа Мельникова, но странное дело, я тут же успокоилась.
– Ты славный, – сказала я.
– Иди, умывайся скорее, я буду тебя ждать...
Митина любовь временами почти не ощущалась – она была как воздух, который вдыхаешь машинально и не думаешь о том, как бы ты дышала без него. Его прикосновения и ласки были так естественны, что я почти не замечала их, мне казалось, что так и должно быть – он ласкает меня именно там и именно так, как я хочу. Я слышала про мужчин, которые после занятий любовью поворачиваются на другой бок и тут же засыпают, но я таких не знала. Воспоминания о первых двух мужьях как о любовниках совершенно стерлись у меня из памяти, мне казалось, что всю свою жизнь я живу только с Митей. И я погружалась в сон в его объятиях, пока он шептал что-то нежное, смешное, легчайшими прикосновениями пальцев касаясь лица, и эти прикосновения вызывали ощущение дивного покоя, который я испытывала, наверное, только в младенчестве, когда мама укачивала меня на руках, напевая колыбельную...
