Сарина Боуэн - Год наших падений
Я покачала головой.
– Я не пойду.
– Не хочешь, чтобы тебя сделали?
Моему лицу стало жарко.
– Господи, вот интересно, в который раз ты говоришь эту шутку?
– У, какая ты суровая для вечера пятницы, – усмехнулся Хартли. – Слушай, там правда прикольно и можно без напряга перезнакомиться с кучей народу. Без обид, Каллахан, но ты совсем никуда не выходишь.
Я чуть не поперхнулась коктейлем.
– Хартли, когда мне захочется, чтобы меня пошпыняли за нелюдимость, я позвоню своей матери.
– Я не шпыняю тебя, я просто не понимаю. Вот почему мне приходится торчать в пятницу вечером на диване и глотать адвил, я знаю. У меня ноет нога, а моя девушка на другом континенте. Я типа как в списке травмированных.
Я сделала очень большой глоток «маргариты», и у меня на языке остался мерцать вкус лимона.
– Какая хорошая аналогия. Думаю, я тоже присутствую в этом списке. Хартли, это же танцы. Что мне там делать?
Он покрутил в стакане коктейль.
– Ну ладно, может, это мероприятие не совсем для тебя.
– Неужели? И только подумай, с кем ты хотел свести меня. Со спортсменом. Он бы решил, что у тебя извращенное чувство юмора.
Хартли облокотился на спинку дивана и повернулся так, чтобы меня было лучше видно.
– Думаешь, спортсменам нравятся только спортсмены? Некоторые мои бывшие девушки считали, что нанесение макияжа сойдет за физическую активность.
Конечно, Хартли был прав, но я все равно ощущала себя непригодной для каких-либо свиданий. Все во мне было не так, как раньше. Волосы были не такой, как надо, длины, ноги начали худеть от постоянного сидения в инвалидной коляске. То, что Хартли не видел, насколько все плохо, не значило, что все хорошо.
После несчастного случая один терапевт из благих побуждений дал мне кое-что почитать о культуре тела после травм позвоночника – брошюру, полную бодрых предложений «научиться любить новую себя». Но ответов на мрачные вопросы, которые теснились у меня в сердце, я на ее глянцевых страницах не обнаружила.
Моя «маргарита», между тем, быстро заканчивалась.
– Прежняя я с радостью согласилась бы на свидание с хоккеистом, – сказала я. – Но я больше не выгляжу, как раньше. И не чувствую себя прежней. – А еще я влюблена в тебя. Но это совершенно другая проблема. – Может, надо просто подождать еще какое-то время.
– Да, ты еще пытаешься встать на ноги. – Взгляд его карих глаз был мягким. – Надеюсь, ты не возражаешь против капельки черного юмора.
– Я его обожаю.
– Вот видишь? Ты прикольная, Каллахан. На самом деле, все не так уж и сложно.
– Все очень сложно, окей? – Текила уже начала действовать. – Абсолютно все. Я даже не знаю, на что я еще способна.
Он нахмурился.
– Что ты имеешь в виду?
– Ничего. Неважно. – Я подобрала джойстик, но Хартли забрал его у меня.
– Каллахан, ты о сексе?
Я несчастно пожала плечами.
– Я не могу обсуждать это с тобой.
– Ну а с кем тогда можешь? Просто все это выглядит довольно гигантской проблемой.
– Если можно так выразиться.
– Нет, серьезно. Когда я сказал своим друзьям, что сломал в двух местах ногу, все сказали, ну не член, и то хорошо. Так что жизнь не может быть так уж плоха.
Я пыталась не высосать свою «маргариту» до дна.
– И в том-то и состоит разница в общении у парней и у девушек.
Он обвел кончиком пальца ободок своего стакана.
– Когда ты сказала, что не знаешь, на что способна, то имела в виду…
– Хартли, пожалуйста. Для меня это непростая тема.
– Тогда добавим еще текилы. – Он забрал у меня стакан. – Так. Значит, если парень парализован, то у него больше не может встать, верно? Стася заставила меня посмотреть «Аббатство Даунтон».
У меня вырвался смешок.
– Вроде того. Но все зависит от места и от вида травмы. Бывает, что у парней в инвалидных колясках все работает просто прекрасно. Но некоторые флаг поднять могут, а вот почувствовать его – больше нет.
Его глаза округлились от ужаса.
– Пипец.
– Вот именно.
– Значит, у женщины…
Я покачала головой.
– Следующую тему, пожалуйста.
– Мне кажется, женщины в любом случае могут. Но если она ничего не чувствует, то, может, просто не хочет.
Я уставилась в потолок, надеясь, что продолжать он не станет.
Хартли сделал глоток коктейля.
– Каллахан, если ты не в курсе, то знай: меня смутить невозможно.
– Ну, а меня возможно, – сказала я.
Но он меня не услышал.
– Вот парень, который не знает, насколько там все работает, начал бы наяривать кулаком сразу после возвращения из больницы домой, – сказал Хартли. – Даже раньше. Как только его оставили бы одного в больничной палате. И загадка была бы разрешена.
Он начал бесить меня.
– Серьезно, ты понятия не имеешь, о чем говоришь.
– Так просвяти меня, Каллахан. Раз я понятия не имею. – Он в упор уставился на меня, и у нас началась очередная игра в гляделки. Я, конечно, была очень азартной, но выиграть у Хартли не представлялось возможным. По крайней мере, если вы были мной. Потому что его шоколадно-карие глаза всегда выбивали меня из колеи и напоминали, как сильно мне хочется забраться внутрь его взгляда и никогда больше оттуда не выбираться.
Я опустила глаза в свой стакан и попыталась подобрать объяснение.
– Этот твой парализованный парень… Очень долго он будет не в состоянии понять, что работает, а что нет, потому что повреждение позвоночника – это стресс для всего организма. Какое-то время у него вообще не будет чувствительности от грудной клетки и ниже. Потом врачи примутся спорить на тему, что может восстановиться, и до жути пугать его маму с папой.
Когда я опять подняла лицо, то увидела, что Хартли глядит на меня спокойным, прозрачным взглядом.
Вопреки моей воле у меня в горле начало становиться тесно и горячо.
– Ну, а твой образцовый парень? У него к причиндалам приделан катетер, окей? И он не знает – и не будет знать, может, много недель, – сможет ли когда-нибудь по-нормальному ходить в туалет по-большому. – Я залпом осушила стакан. – На то, чтобы все улеглось и опять заработало, требуется немалое время. Да и потом твой парень все равно будет переживать из-за всего. Даже самому озабоченному типу придется сделать перерыв в дрочке. Просто чтобы не спятить.
Выражение лица Хартли смягчилось.
– Хреновый расклад для нашего гипотетического друга.
– Гипотетически – да.
Мы на минуту умолкли, но молчание не было неуютным. Мои плечи снова начали расслабляться. С Даной я никогда не делилась кровавыми подробностями своей травмы – не хотела напрашиваться на жалость. Но Хартли каким-то образом сумел развязать мне язык. Оставалось надеяться, что впоследствии я об этом не пожалею.
