Джеки Коллинз - Бестия. Том 2
— Что-что?
Он пришел в ярость.
— Твои чертовы псы обделали ковер!
Пиранья села на кровати. Она была в чем мать родила, и ему, как всегда, бросились в глаза ее мощные груди — самые большие пневматические груди в Филадельфии. Временами Пинки казалось, что он женился не на женщине, а на паре необъятных искусственных титек.
— Ну так что? — заорала она. — От вони еще никто не умирал!
— Да уж! Кому, как не тебе, это знать? Когда ты в последний раз принимала ванну?
Пиранья не уступала:
— И ты еще смеешь упрекать меня? Слюнявый подонок! — она замахнулась, но он перехватил ее руку. — Пусти! Сейчас же отпусти меня!
Все три пекинеса ринулись защищать хозяйку. Два пса вспрыгнули на кровать, а один встал на задние лапы и неистово лаял.
— Заткни пасть своим чертовым псам! — завопил Пинки.
Пиранья, наоборот, науськивала собак:
— Давайте, давайте, милые, помогите мамочке!
Теперь уже лаяли все три пса, а те, что были на кровати, прыгнули на Пинки. Пока он отдирал их от себя, Пиранья вцепилась длинными кроваво-красными ногтями ему в рожу.
— Сука! — орал Пинки.
— Гад! — не отставала она.
Им вторили псы. Пинки схватил одного за загривок и швырнул через всю комнату. Пес приземлился в углу и жалобно заскулил.
Пиранья бросилась ему на помощь.
— Ты, недоносок! — вопила она. — Сделал Паф-Пафу больно!
— Пошел твой Паф-Паф!..
— Сам пошел!..
Пинки соскочил с постели и угодил босыми ногами прямо в собачьи какашки. Он взвыл и опрометью ринулся в ванную.
Пиранья, путаясь в рукавах, надевала халат. Потом она подобрала раненую собаку, схватила лежащие на столе ключи от «кадиллака» и выбежала из дома, приговаривая:
— Не волнуйся, малыш, мама отвезет тебя к доктору.
Пинки мыл ноги и вдруг услышал взрыв. Сначала он подумал, что на него напали, и кинулся плашмя на пол ванной. Потом встал, осторожно вышел в спальню и увидел за окном пылающий «кадиллака».
— Боже праведный! — ошеломленно пробормотал он. — Там мог быть я!
* * *Первого сентября тысяча девятьсот пятьдесят первого года у Джино родился сын.
Его сын!
Самый счастливый момент его жизни!
Они назвали ребенка Дарио.
Джино неделю праздновал.
Мария ликовала.
— Я же говорила, что подарю тебе сына!
Он зацеловал ее всю — свою прекрасную девочку-жену и в который раз вознес хвалу небесам за то, что они встретились.
Дарио был хилым младенцем — всего пять фунтов десять унций — и совсем не похож на Лаки: лысенький, с ручками и ножками, как спички, бледный и голубоглазый.
Лаки была уже взрослой девицей: ей исполнилось год и три месяца. Точная копия своего отца. Такая же смуглая, оливковая кожа. Черные глаза. И вьющиеся черные волосы. Он безумно любил ее, но рождение сына — это все-таки что-то особенное.
Мария сочла необходимым по возвращении из больницы провести разъяснительную работу:
— Джино, мы должны быть очень осторожными. Как бы Лаки не начала ревновать.
— Ты что, смеешься? Я обожаю их обоих!
— И тем не менее следи за собой.
— Ладно.
И все-таки сын есть сын. Продолжение тебя. Дочь — это нечто совсем другое.
* * *— Эта сволочь живуча, как кошка, — бушевал Энцо. — Сроду не сталкивался ни с чем подобным.
— Ничего, — успокоил его Джино. — Главное, мы его хорошенько напугали. Больше он не сунется в Вегас и тем более в «Мираж».
— Если ты так считаешь, ты очень ошибаешься, — предупредил Энцо.
— Если я ошибаюсь, мы вышибем из него дух раз и навсегда!
Энцо все не мог успокоиться.
— Как это мы его упустили?
— Мы убили его жену. Это послужит ему уроком. Теперь он будет держаться от нас подальше.
— Да, какое-то время.
— Да брось ты, — сказал Джино. — Я знаю Пинки, как свои пять пальцев. Не забывай, мы вместе начинали — на улице. Он мог вспыхнуть, но надолго его не хватало, хочешь пари?
— Я не любитель.
— Ну и не надо. Просто запомни мои слова. Он засядет у себя в Филадельфии и никогда больше не будет путаться у нас под ногами.
— Хочу надеяться, что ты прав.
— Ясное дело, прав, — Джино закурил длинную, тонкую сигару «Монте-Кристо». — Хочешь взглянуть на моего наследника? Самый замечательный парень во всем мире!
Четверг, 14 Июля 1977 г., Нью-Йорк
Стивен вперил взгляд в удаляющуюся фигуру Лаки и смотрел ей вслед до тех пор, пока она не исчезла из виду. Тогда он и сам начал спуск по бетонным ступенькам. Он смертельно устал, был грязен и зол на судьбу, продержавшую его целую ночь в лифте, да еще в компании такой мегеры, как Лаки — нахальной, грубой, ругающейся, как извозчик. Ну, правда, хорошенькой, этого у нее не отнимешь. Даже после ночи в лифте она выглядела — просто блеск!
Он приказал себе не думать о ней. Что он, в самом деле, себе позволяет. С тех пор как он решил, что Эйлин — единственная, Стивен ни разу не помыслил о другой женщине.
* * *К Дарио медленно возвращалось сознание. Он не сразу понял, где находится, потом вдруг вспомнил и резко сел. Низ живота свело от страха и нестерпимой боли. Он находился в своей постели. Голова раскалывалась.
— Ну, как ты?
Дарио заморгал. Комнату освещала всего одна свеча. В кресле у двери кто-то сидел. Дарио попробовал встать, но едва его ноги коснулись пола, как накатила тошнота, и он был вынужден снова лечь.
— Ничего-ничего, — послышалось от двери. — Я — Сэл, меня прислал Коста Зеннокотти. Извини, что пришлось тебя стукнуть, но откуда мне было знать, кто ты, а кто — налетчик?
Дарио приподнял голову и простонал:
— Большое спасибо.
— Не обижайся, — фигура в кресле поднялась и приблизилась к нему. Дарио был в шоке. Сэл — женщина!
* * *К тому времени, как проснулся Эллиот, Кэрри была уже полностью одета и нервно вышагивала по квартире.
— Ты бы лучше полежала, — упрекнул муж. — Вчера тебе пришлось несладко.
Она постаралась, чтобы ее голос звучал легко:
— Я прекрасно себя чувствую.
Не хватало сейчас отлеживаться!
— Черт побери! — воскликнул Эллиот, тщетно пытавшийся включить свет в ванной. — До сих пор нет электричества! Что только происходит с этим городом?
Кэрри пожала плечами. Что происходит с ее жизнью? Какой уж тут город…
* * *Джино быстро добрался до Нью-Йорка. В двенадцать тридцать машина уже неслась по оживленным улицам Манхэттена, снижая скорость на перекрестках — светофоры не работали — и подскакивая на выбоинах.
