Наталия Рощина - Линия судьбы
— Не записывай меня в алкаши! — возмущенно потрясал кулаками Широков. — Мне завязать — раз плюнуть. Только зачем?
— Андрей, сколько тебе лет, что ты задаешь такие вопросы?
— Сколько есть, все мои. Отвяжись. Воспитывай Ксению. Или тебе ее уже мало?
Вера Васильевна на какое-то время прекращала попытки говорить с мужем о чем-либо. Это вообще стало ее единственным способом защиты — молчание. Спасала работа. Небольшой женский коллектив, где все относились к Вере Васильевне по-дружески, действовал на нее успокаивающе. Здесь она была на своем месте и чаще слышала похвалы и добрые слова, чем дома. Недавно Вера Васильевна стала заведующей, и признание ее заслуг, авторитета плюс небольшая прибавка к зарплате были весьма приятны. Хвастать этим ей не приходилось, потому что Широков обладал еще одним комплексом — его заработки должны быть намного выше. Это не обсуждалось. Поэтому о своем повышении Вера Васильевна сказала мужу не сразу, а в один из тех редких дней, когда с ним можно было нормально общаться.
— Поздравляю, — сухо ответил Андрей Александрович. — И что из этого?
— Ничего принципиально не меняется, — ответила Вера Васильевна, подумав, что даже с таким небольшим достижением ее некому поздравить. Долго грустить по этому поводу она не стала. Она знала, что в ее в холодильнике всегда был свежий творог, кефир, молоко. Это было для нее важно. Широков демонстративно не притрагивался к этим продуктам, часто подтрунивал над ней, называя ее теперь кефирной царицей. Ксения видела, как это обижает мать, но та никогда не комментировала грубые шутки отца. Однажды из случайно подслушанного разговора с соседкой девочка услышала, как мама грустно сказала:
— Ты не представляешь, как мне трудно. Мне противно приносить в дом этот творог, но я знаю, что у моей Ксюши будет хороший, здоровый завтрак и я смогу немного сэкономить. Широков получает немало, но почти все откладывает на черный день, отдает мне копейки. Он считает, что хорошая хозяйка обязана экономить. Не хочу называть вещи своими именами, но я чувствую себя так паршиво… Кажется, для меня этот черный день уже настал и ему конца и края не видно.
Слова запали девочке в душу. Ксения решила освободить мать от чувства вины, но, отказавшись от молочных-продуктов, она только прибавила ей проблем.
— Чем прикажешь тебя кормить? — строго спросила мама, когда Ксения в очередной раз оставила нетронутым блюдце с творогом.
— Не знаю.
— Ешь, не капризничай!
— Не буду.
— Ксения, нужно съесть, понимаешь. Это полезно для здоровья.
— От ворованного здоровья не прибавится, — выпалила Ксения и увидела, как мамино лицо покрылось красными пятнами.
— Ты слышала мой разговор с соседкой?
— Да.
— Тетя Женя — единственный человек, которому я иногда могу пожаловаться. Когда ты станешь взрослой, надеюсь, у тебя не будет в этом необходимости. Хотя это слишком идеальный вариант, в жизни так не бывает… Но речь сейчас не об этом. За все заплачено, девочка, — Вера Васильевна впервые сверлила дочь взглядом, в котором не было и намека на нежность. — Слышишь, за все!
— Извини, я не то хотела сказать.
В то утро Ксения вышла из подъезда и, подняв голову, не увидела маму в окне. Это случилось впервые.
Каждый раз Вера Васильевна провожала дочку в школу, посылая ей свою улыбку и воздушный поцелуй. И хотя улыбка всегда выглядела какой-то вымученной, Ксения была рада и этому изменению в мамином лице. Обычно оно всегда оставалось грустным, отрешенным, словно всеми мыслями она находилась где угодно, только не со своей семьей. Но теперь Ксения была лишена и этого.
— Привет! — Гошка, как всегда, ждал Ксению у ее подъезда. — Пойдем, а то опоздаем. Что ты хочешь увидеть в своем окне?
— Да так, — неопределенно ответила Ксения, машинально передавая свою сумку с учебниками Гоше.
— Что ты сюда наложила? — сравнивая тяжесть новой ноши со своей, спросил он.
— Мама дала с собой слишком много бутербродов, — мрачно ответила Ксения.
— Не люблю, когда ты такая.
— Какая?
— Похожа на дядю Андрея, — ответил Гоша, имея в виду отца Ксении. Широков всегда казался ему воплощением не самых положительных качеств. Гоша знал, что у Ксении с отцом нет ничего общего, но иногда к ее чисто внешнему сходству с ним прибавлялось еще что-то едва уловимое. И когда оно проступало на лице Ксении, Гоша не был уверен, что перед ним девушка, в которую он влюблен. — Ты бываешь так похожа на него…
— Это естественно, что удивительного? Ты вот — копия своей мамы. Я не имею ничего против, — огрызнулась Ксения.
— Ладно, не заводись. С утра настроение не должно быть испорченным. Чем тебе его поднять? — Гоша пожалел о сказанном. Теперь он чувствовал себя виноватым и преданно заглядывал подруге в глаза, но ответной реакции не было. Ксения шла, задумчиво глядя на знакомую дорогу, не замечая стараний своего спутника. — Не хочешь говорить — не надо. Иногда нужно уметь и помолчать. Я готов ко всему.
Вернувшись из школы, Ксения нашла на плите обед, который должна была разогреть, на диване в своей комнате — аккуратно разложенные вещи, тапочки, новую газету и журнал. Все это, как всегда, заботливо приготовила мама. Ксения представила, как она с грустным и заплаканным лицом раскладывает на диване ее халат, носочки… Девочке стало невыносимо совестно за то. что она позволила себе утром. Суета школьной жизни на время отодвинула этот неприятный момент, но дома вернулось чувство вины. Ксения ждала возвращения мамы с волнением. Она собиралась извиниться и по ее глазам понять, получила ли прощение.
Мама пришла в обычное время. Ксения вышла из своей комнаты, приветствуя ее. Вера Васильевна мимоходом ответила ей и, переодевшись, занялась приготовлением ужина. Ксения не знала, как к ней подступиться. Мама выполняла свою работу с каменным выражением лица и напоминала заведенный механизм, которому придали человеческий облик.
— Мамочка, ты все еще обижаешься на меня? — не выдержала Ксения. Она крепко сжала сухую мамину руку. Последнее время она очень похудела, выглядела нездоровой, уставшей. — Ну, прости меня. Ты ведь знаешь, я не со зла. Глупость сморозила.
— Я знаю. Ничего не произошло, — высвобождая руку, тихо ответила Вера Васильевна. — Мне не привыкать, так что сильно не переживай. Все нормально. Человек всегда получает только то, что заслуживает.
— Что ты имеешь в виду, мам?
— Только то, что ты слышала.
— Мам, мне уже пятнадцать, а ты разговариваешь со мной, как с ребенком, — заметила Ксения.
— Да, в таком возрасте тебе нужен другой завтрак. Согласна, — ответила Вера Васильевна, не глядя на дочь. — Я учту.
