Ирина Волчок - Будешь моей мамой
– Чижик, не вводи общественность в заблуждение, – строго возразила Ольга. – Юбилей на самом деле у меня.
В этот раз они сидели за столом гораздо дольше, чем обычно. Пробовали все, что наготовила Катерина Петровна. Игорь Дмитриевич с Катериной Петровной чокались рюмками с кагором, а Ольга с Чижиком – чашками с кипяченой водой. Выпили четырехлитровый чайник чаю и съели половину песочного торта с орехами. Смеялись, болтали и изумлялись невиданным успехам Анны. Она знала уже несколько букв и умела писать слова «Аня», «папа» и «Оля». К тому же сегодня нарисовала мелом на асфальтовой дорожке в парке цветок ромашки – очень красиво, даже чужая тетенька похвалила. А еще прошла по бревну, совсем сама, только немножко Оленьку за руку держала, чтобы та не боялась. А главное – буквально без очков! А в очках она видела много птичек. Оленька дала птичкам крошки, а потом все сидели на лавочке тихо-тихо, а птички прилетели и чуть в руки не лезут. И Анна успела их всех рассмотреть, пока они не улетели, потому что Саша-маленький чихнул буквально нарочно.
– Это ты уже во сне буровишь, – остановила Анну Ольга. – Кто бы на его месте не чихнул! Ты же ему все время рукой рот зажимала, а в руке у тебя какие-то ветки были.
– Липовые, – пояснила Анна совсем уже сонно. – Липовые цветы. Они на чиханье не действуют. Они, наоборот, от чиханья помогают. Теть Кать, скажи…
Ольга вынула Чижика из-за стола и понесла укладывать. Сегодня даже сказки не понадобилось, день оказался настолько насыщен событиями, что Анна устала и уснула мгновенно. Ольга, по обыкновению, побыла в комнате еще несколько минут, ожидая, не проснется ли девочка, прихватила неоконченное вязанье и направилась в малахитовую шкатулку – небольшую комнату, выдержанную в зеленых тонах. Там все было зеленое, только разных оттенков: бледно-зеленые обои, серебристо-зеленые шторы и ковер на полу, темно-зеленые, как дубовый лист, многочисленные мягкие кресла и диван. Лишь телевизор и журнальный столик были не зелеными, а черными. Ольга не могла понять назначение комнаты и решила, что сюда просто поставили набор мягкой мебели, купленной по недомыслию. Или в подарок какому-нибудь нужному дядьке. А потом забыли, и комната так и осталась малахитовой шкатулкой неизвестного назначения. Но Ольге она нравилась. Здесь всегда был полумрак, и к тому же близко от их с Чижиком закутка, зато далеко от парадной гостиной, где чуть ли не каждый вечер толокся народ независимо от того, дома ли хозяин. И если оставить дверь приоткрытой, всегда можно услышать даже самый тихий зов Чижика. А никто чужой сюда не забредет и не помешает ей посидеть часок-другой перед сном за портретом или вязанием.
Ольга оставила дверь приоткрытой и плюхнулась в огромное мягкое кресло спиной к окну. Через полчаса можно приоткрыть шторы, а пока светло, еще десяти нет. Наверняка эту малахитовую шкатулку замыслили не для того, чтобы она тут сидела и вязала Чижику пальто, но, на взгляд Ольги, никто бы все равно не нашел комнате лучшего применения. Какая хорошая комната! Пальтишко тоже очень даже ничего получается. День очень хороший был. Катерина Петровна оказалась такая хорошая. И песочный торт с орехами получился хороший…
Господи, неужели это правда? У нее такая хорошая жизнь, и за это еще платят деньги! Хорошие деньги.
Она вязала, улыбалась и прислушивалась к шорохам и шагам где-то там, в коридоре. Это не Анна, значит, меня не касается. Анна спит, а это кто-то из гостей бродит… Хотя нет, сегодня никого не было. Сегодня Игорь Дмитриевич один остался. Ну конечно, он шастает. Зачем его в их тупик понесло? Чижика разбудит…
Ольга подхватилась, метнулась к двери, но окликать его не стала, чтобы не потревожить Чижика. Распахнула дверь пошире и несколько раз щелкнула выключателем – может, он заметит мигание света из коридорного полумрака. Ага, заметил, сюда свернул.
Ольга выключила свет, опять забралась в кресло и продолжила вязание, без особого интереса размышляя, что ему тут понадобилось.
Он остановился на пороге, с любопытством огляделся, будто впервые сюда попал:
– Привет.
– Здравствуйте, – вежливо ответила Ольга. – Как поживаете? Проходите. Чувствуйте себя как дома. Сегодня прекрасная погода.
– У вас хорошее настроение, – отметил он. Прошел, сел в соседнее кресло, откинулся на спинку и закрыл глаза. – Здесь не темновато для вязания?
– Зато можно без черных очков.
– Ах да, черные очки… Для чего вы их вообще носите?
– Для загадочности. А также для таинственности.
– Как это я сам не догадался. – Он потянулся, закинув руки за голову, вытянул ноги и, не открывая глаз, похвалил: – Вы что-то очень красивое вяжете.
– Да. Я бы сказала, просто великолепное.
– Вам очень пойдет.
– Вряд ли. Лет двадцать семь назад пошло бы. Это пальто для Чижика.
– Для Анны? – Он открыл глаза и заинтересованно глянул на вязанье. – А… почему? В смысле – зачем? Проще готовое купить.
– Игорь Дмитриевич, – назидательно отозвалась Ольга. – Вы перепутали. Это все гениальное – просто. Но далеко не все простое – гениально.
Он тихо засмеялся, протянул руку и длинными жесткими пальцами схватил ее за запястье:
– Оленька… Знаете, вы очень занятный человек.
Ольга высвободила руку более резким движением, чем собиралась, и в качестве извинения за недружественный жест пояснила:
– И занятой. Видите? У меня руки заняты.
Она вновь принялась за вязание, пытаясь вернуть настроение абсолютного довольства жизнью. Но уже что-то было не так. Он что-то сказал? Нет, кажется, ничего особенного. Засмеялся противно? Нормально засмеялся. За руки хватать стал? Похоже, машинально, без подтекста. У меня все хорошо, у меня все в порядке… Но в теплом монолите безмятежности появилась трещина, и в эту трещину стал просачиваться знакомый запах страха.
– Вы, наверное, телевизор хотели посмотреть? – предложила Ольга, сворачивая работу. – Я спать пойду. Вы очень громко не включайте и дверь поплотней закройте. У Чижика очень тонкий слух.
– У вас тоже тонкий слух. – Игорь заулыбался, вспомнив, как Ольга с Анной переговариваются через сто километров чуть ли не шепотом, а те, кто между ними, ни одну из них не слышат. – Знаете, я раньше думал, будто Анна сочиняет, что абсолютно все слышит… Не верил. У людей такого слуха не бывает.
– Бывает. И слух, и нюх, и все такое. – Тема невеселая, и Ольге не очень хотелось поддерживать разговор. – Ну, я пойду, да? Спокойной ночи, Игорь Дмитриевич.
Она направилась к двери, но он встал, в три шага догнал ее и, выходя из комнаты, взял Ольгу за плечи и мягко развернул в обратную сторону от их с Анной тупика:
