Лиза Клейпас - Голубоглазый дьявол
Но я проплакала весь понедельник, когда с почтой получила маленький сверток. Открыв его, я обнаружила браслет Гретхен со всеми его веселыми, позвякивающими маленькими брелочками.
- Дорогая Хейвен, - говорилось в записке Либерти, - я знаю, что это должно было принадлежать тебе.
В середине второго года нашего брака, стремление Ника сделать мне ребенка стало всепоглощающим. Я подозревала, что он убил бы меня, если бы узнал, что я до сих пор в тайне от него принимаю противозачаточные таблетки, поэтому я спрятала их в одну из СВоих сумочек и запихнула ее в угол в нашем чулане.
Убежденный, что проблема во мне – ведь она никоим образом не могла быть в нем – Ник послал меня к врачу. Я целый час рыдала у того в кабинете, рассказывая ему, как волнуюсь и какой несчастной себя чувствую, и что понятия не имею, почему, и пришла домой с рецептом на антидепрессанты.
- Ты не можешь принимать это дерьмо, - сказал Ник, смяв листок бумаги и забросив его в мусорную корзину. – Это может плохо сказаться на ребенке.
Наш несуществующий ребенок. Я виновато подумала о таблетках, которые принимала каждое утро, тайном действе, которое стало моей последней отчаянной попыткой сохранить независимость. Это было нелегко в выходные, когда Ник, словно коршун, следил за мной. Мне приходилось бросаться в чулан, когда он был в душе, нащупывать картонную коробочку, вытряхивать из нее таблетку и глотать ее не запивая. Если бы он поймал меня… я не знала, что бы он тогда сделал.
- Что сказал доктор насчет беременности? – Спросил Ник, внимательно за мной наблюдая.
- Сказал, что на это может уйти около года.
Я ни слова не сказала доктору о попытке забеременеть, лишь попросила продлить мой рецепт на противозачаточные таблетки.
- Он сказал тебе, какое время благоприятнее всего? Дни, когда ты наиболее плодовита?
- Прямо перед овуляцией.
- Давай заглянем в календарь и выясним. Как долго у тебя длятся месячные?
- Дней десять, кажется.
Мы подошли к календарю, где я всегда обозначала крестиком дни, когда у меня начинался цикл, мое нежелание, казалось, не имело для Ника никакого значения. Нужно было овладеть мной, оплодотворить меня и заставить родить, просто потому, что он так решил.
- Я не хочу, - услышала я свой расстроенный голос.
- Ты будешь счастлива, когда это случится.
- Я все равно не хочу. Я не готова.
Ник швырнул календарь на стол с такой силой, что раздался громкий звук, похожий на ружейный выстрел. – Ты никогда не будешь готова. Это никогда не произойдет, если только я тебя не заставлю. Ради Бога, Мэри, ты когда-нибудь вырастешь и станешь наконец женщиной?
Меня начало трясти. Кровь прилила к лицу, мое взбудораженное сердце посылало адреналин по венам. – Я – женщина. И мне не нужен ребенок, чтобы это доказать.
- Ты – испорченная сучка. Паразит. Вот почему, твоей семье на тебя наплевать.
Я тоже взорвалась. – А ты – эгоистичный подонок!
Он так сильно ударил меня по щеке, что моя голова качнулась в сторону, и из глаз хлынули слезы. В ушах у меня стоял пронзительный звон. Я сглотнула и прижала ладонь к щеке. – Ты сказал, что никогда больше не сделаешь этого, - охрипшим голосом произнесла я.
Ник тяжело дышал, глаза его расширились от бешенства. – Ты сама виновата, что вывела меня из себя. Черт бы побрал все на свете, я хочу кое-что прояснить. – Он схватил меня одной рукой, другой вцепившись в мои волосы, и потащил меня в гостиную. Выкрикивая грязные ругательства, он ткнул меня лицом в кушетку.
- Нет, - закричала я в обивку. – Нет.
Но он резко сдернул с меня джинсы и белье и вошел в мою сухую плоть, было больно, невыносимая раздирающая боль, переходящая в сильное жжение, и я поняла, что он разорвал что-то внутри меня. Его толчки становились сильнее, быстрее, став слабее, только когда я перестала повторять «нет» и замолчала, мои слезы стекали горячими солеными ручейками на диванную подушку. Я попыталась думать, несмотря на боль, это скоро закончится, уговаривала я себя, просто терпи, терпи, через минуту он кончит.
Один последний болезненный толчок и Ник содрогнулся надо мной, и я тоже содрогнулась, подумав о жидкости, движущейся внутри меня. Мне не хотелось иметь ничего общего с его детьми. Так же как мне не хотелось иметь ничего общего с сексом.
Я вздохнула от облегчения, когда он вышел, что-то горячее потекло по моим бедрам. Я услышала, как Ник застегивает молнию и пуговицы на брюках.
- Месячные у тебя уже начались, - сказал он сипло.
Хотя мы оба знали, что для месячных еще слишком рано. Кровь появилась не по этой причине. Я ничего не сказала, только поднялась с кушетки и натянула одежду.
Ник снова заговорил, голос его звучал почти нормально. – Ты приведи себя в порядок, а я пока приготовлю ужин. Что я должен делать?
- Сварить макароны.
- Как долго их варят?
- Двенадцать минут.
У меня болело все от талии до колен. Никогда раньше у нас с Ником не было грубого секса. Это было изнасилование, послышался тоненький голосок внутри меня, но я тотчас же сказала себе, что если бы только расслабилась немножко, если бы была чуть менее сухой, было бы совсем не так больно. Но я не хотела этого, настаивал голосок.
Я постояла, дрожа от острой, пульсирующей боли, затем прихрамывая заковыляла в ванную.
- Чуть-чуть поменьше драматизма, если не возражаешь, - услышала я слова Ника.
Не ответив, я продолжила путь в ванную и закрыла дверь. Я включила душ, сделала его таким горячим, какой только могла выдержать, разделась и вошла внутрь. Я стояла под струями воды, казалось, целую вечность, пока мое тело не начало жечь, оно было чистым и ныло. Я словно была в густом тумане от замешательства, пытаясь понять, как же моя жизнь докатилась до такого. Ник не успокоится, пока я не забеременею, и тогда он захочет еще одного ребенка, и бессмысленным попыткам угодить ему не будет конца – это игра, в которой мне не быть победительницей.
Это был не тот случай, когда надо попытаться сесть и поговорить с кем-то по душам о своих чувствах. Это срабатывало лишь, когда твои чувства что-то значили. Ник же, даже когда казалось, что он слушает, на самом деле всего лишь запоминал то, что можно было использовать против меня позднее. Чужая боль, эмоциональная или физическая, его ни коим образом не интересовала. Но я думала, что он любит меня. Неужели он так сильно изменился с тех пор, как мы поженились, или я совершила фатальную ошибку?
Выключив душ, я обернула полотенце вокруг своего истерзанного тела и подошла к зеркалу. Рукой я протерла кружок на покрытом паром зеркале. Лицо мое распухло, один глаз заплыл.
