Не родись красивой. Манекенщица - Королева Мария Михайловна

На следующий день все ее мышцы болели так, словно она несколько часов подряд занималась тяжелой атлетикой. Зато у Нины появилась первая вырезка из журнала, первая работа, пригодная для портфолио!

В начале марта квартирка на Щелковском шоссе опустела. Танька укатила на Кипр вместе со своим садомазохистом. Она долго собирала вещи, кокетливо сокрушалась, что ее многочисленные платья никак не хотят помещаться в чемодан, мерила перед зеркалом новенькие купальники и выглядела при этом почти счастливой.

А Гульнара переехала — теперь она могла позволить себе снимать и отдельную квартиру. С Гулей они простились тепло, даже купили бутылку красного полусладкого, чтобы отметить переселение. А Таня, расчувствовавшись, подарила теперь уже бывшей соседке шикарное вечернее платье из тонкого коричневого шелка. Гуля расцеловала девчонок, пообещала звонить, пригласить всех в гости. Но так почему-то ни разу и не позвонила. И даже, встречаясь с Ниной в офисе агентства, сухо здоровалась и быстро отходила. Нина поняла, что бывшая соседка хочет поскорее забыть о своей прошлой жизни. Той жизни, когда она не всегда могла себе позволить даже новые колготки, той жизни, в которой приходилось униженно улыбаться богатым мужчинам, надеясь на хорошие чаевые. Той жизни, в которой осталась Нина Орлова.

Если честно, Нину совсем не расстраивало внезапное одиночество, даже наоборот. Наконец-то она навела в квартире порядок. И Гуля, и Татьяна были неисправимыми неряхами. Почти никогда не мыли за собой чашки («А что, там был всего лишь кофе, почему ее надо мыть?!») и искренне удивлялись, когда Нина бралась за пылесос. Иногда, возвращаясь домой, Нина находила на кухонном столе чью-нибудь расческу или грязные колготы. На все ее упреки соседки лишь отмахивались:

— Будь проще!

Жаль только, что одиночество это было недолгим. Через две недели вернулась с Кипра загорелая и постройневшая Танька. Сейчас она выглядела почти красавицей. Ее волосы выгорели, а глаза на фоне шоколадного загара смотрелись ярко-синими. Она подарила Нине сувенирный серебряный браслет и взахлеб рассказывала о своем ухажере.

— Нина, он изменился! — Танины глаза сияли, она словно помолодела на пять лет. — Он меня больше не бьет. Ну почти. По крайней мере, несильно. Синяков практически не остается. И еще он сказал, что я выгляжу замечательно. Что теперь, после отдыха, меня точно снимут на обложку «Красоты»! Представляешь, Нина!

А в середине марта, ближе к вечеру, кто-то позвонил в дверь. И Нина, и Таня были дома, пили на кухне яблочный чай и меланхолично рассматривали модные журналы, вяло обсуждая достоинства той или иной манекенщицы.

— Я открою. — Нина неохотно встала. Кто бы это мог быть? Они никогда не принимали гостей. Может быть, Гульнара?

Но на пороге стояла совершенно незнакомая девушка — прехорошенькая блондиночка в коричневом старомодном пальто. В руках у нее был старенький кожаный чемодан — такие носили командированные интеллигенты начала семидесятых. Девушка растерянно улыбалась, видимо не решаясь войти без приглашения.

— Вы к кому? — строго спросила Таня.

— Я… Меня Валей зовут, — смутилась девчонка, — меня Олег Верещагин привез. Сказал, что я теперь здесь жить буду.

— Королева красоты? — заинтересовалась Нина. Чем-то эта девочка напомнила ей ее саму почти год назад. Может быть, вот этой робкой полуулыбкой. Или по-овечьему смиренным выражением лица.

— Нет, — окончательно растерялась Валечка (почему-то эту девочку хотелось называть не Валей, а именно Валечкой. Не тянула она на Валю, никак не тянула), — я из Орла., У нас по городу объявления развешивали о том, что приглашаются манекенщицы. Я пришла, меня приняли. Так можно войти?

— Проходи уж, — Нина посторонилась, пропуская новую квартирантку.

Валя поставила чемодан на пол и расстегнула пальто. На ней был выцветший ситцевый халатик, как у старушки-уборщицы, бедной, но аккуратной. И хлопчатобумажные колготы. Господи, неужели их до сих пор кто-нибудь носит?! Тоненькая серебряная цепочка с кулоном-крестиком и дешевенькие пластмассовые клипсы отчаянно зеленого цвета. Почему-то эти клипсы тронули Нину чуть не до слез.

— Сколько тебе лет?

— Четырнадцать, я как раз девятилетку в этом году должна была закончить. Конечно, я хотела дальше учиться, но Олег меня отговорил, сказал, что я вполне могу стать топ-моделью. А топ-моделям необязательно быть образованными.

— Зато им обязательно широко улыбаться, а так же иметь тонкую талию и крепкую попку, — язвительно усмехнулась Таня.

— А попка-то тут при чем? — засомневалась Валечка. Она не понимала, то ли новые соседки шутят, то ли всерьез говорят.

— Скоро узнаешь, — пообещала Татьяна, а Нина уничтожающе на нее посмотрела.

Через несколько минут они уже все вместе пили на кухне чай. Валя с аппетитом ела предложенный девушками кекс. Кекс был польским и имел отвратительный картонный привкус, его купили на прошлой неделе, да так и не распечатали. А Валя словно этого не замечала — она отправляла в рот огромные куски несвежего теста и даже блаженно жмурилась, словно это был не дешевый магазинный кекс, а шоколадный трюфель от лучшего парижского повара.

— С утра ничего не ела, — с набитым ртом объяснила она. От горячего чая ее щеки слегка порозовели, — денег у меня лишних нет, а у Олега попросить постеснялась. Он-то на вокзале перекусил, а я только чаю выпила. — Валя вздохнула и тоскливо добавила: — Без сахара и без лимона.

— Как же ты ехала в Москву без денег? — прищурилась Таня. — Как же тебя родители отпустили?

— А что родители? — удивилась Валентина, — папы у нас нет, а мама получает пятьсот рублей в месяц. Она, наоборот, обрадовалась, когда мне предложили работу в Москве.

— А тебе что, предложили работу? — Нине было искренне жалко дурочку.

— Еще бы! — оживилась Валя. — Завтра у меня кастинг. Олег сказал, что я подойду для рекламы зубной пасты.

— Ладно, — Таня поднялась и сладко потянулась, — мне пора, я в салон красоты записана, — и, понизив голос, добавила: — На интимную эпиляцию. Для работы пригодится.

Нина возмущенно посмотрела на подругу. Таня явно сказала про эпиляцию для того, чтобы напугать и озадачить Валечку. И у нее это получилось. Валя перестала есть кекс и встревоженно зашептала:

— Она что, собирается рекламировать купальники? Зачем ей интимная эпиляция-то?

— Не беспокойся, у Тани свои причуды, — мягко улыбнулась Нина, — лучше ложись пораньше спать. У тебя кастинг завтра, надо хорошо выглядеть!

В тот день Татьяна, как обычно, не вернулась домой ночевать. Нина долго не могла уснуть, она лежала на жесткой, неудобной кровати и смотрела в потолок. Она знала, что на соседней койке мучается от бессонницы ее новая соседка. Валечка громко вздыхала, ворочалась, с головой укрывалась одеялом и тут же сбрасывала его. Нина краем глаза посматривала на девушку, но заговаривать не заговаривала. Ей было жаль наивную Валечку. Нина словно видела себя год назад — и она вот так же не могла уснуть. Помнится, Таня в тот день, точно так же сладко потянувшись, засобиралась «на работу». Таня, конечно, совсем незлая. Но, похоже, ей нравится издеваться над новенькими девочками. Ей неприятны голубоглазые невинные мордашки. Ей нравится наблюдать за тем, как новенькие наивные девочки тоже опускаются на дно, становятся похожими на саму Татьяну. Ведь и к Нине она относилась довольно пренебрежительно и сменила гнев на милость, только когда Нина стала эскорт-девочкой.

«Предостеречь эту Валю, что ли? — вяло подумала Нина, но тут же от этой мысли отказалась. — И что я могу ей сейчас сказать? Когда она так надеется на успех! Когда она так мечтает о новой красивой жизни! Сказать, чтобы она убиралась обратно в свой Орел, пока не поздно? Да у нее и денег-то на билет нету. И паспорт, наверное, уже отобрали. И потом, она же меня не поймет. Не поверит. Она же решит, что я просто хочу избавиться от лишней конкурентки. Нет, пусть делает что хочет. В конце концов, я не растерялась, выдержала, ничего не случится и с ней. Пусть завтра идет на Алькин кастинг в своем дурацком старушечьем халате!»