Развод. Ты нас не вернешь (СИ) - Мэра Панна

Стараюсь не обращать на это внимание, но стоит мне только переступить порог кухни, как женщина нарушает тишину.

— Мне не нравится, что ты шляешься где-то с другим мужчиной, — вдруг заявляет она, — ты же замужем! Какой пример дочке подаешь?

— Мам, может я сама разберусь? Мы с Сергеем просто хорошие коллеги.

— Хороших коллег с детьми не возят по горнолыжным курортам и ужинами не кормят… Что соседи про нашу семью скажут, ты вообще думала?

— Мам! Хватит. Мнение соседей меня вообще не волнует. А Сергею я очень благодарна за то, что он подарил Лее праздник.

— Лее праздник должен отец дарить, а не чужой мужик, — вижу, как она закипает.

Тяжело дышит и пытается не сорваться на крик.

Все ее движения суматошны. Она ходит по кухне, нервно расставляя на столе чашки и тарелки.

И чего это ее так задевает?

— Я с тобой не согласна. Кислякову на дочку всегда наплевать было. И она это чувствовала. Так может хватит уже заставлять ее уважать отца, который ее не любит?

— Ой. Что ты говоришь такое⁈ Может ты еще специально против Леши дочку настраивать будешь⁈

— В этом нет смысла, — отвечаю спокойно, — Лея не слепая и сама видит, как он к ней относится. И ко мне тоже.

Мать ставит передо мной пирог и чашку чая.

Сама садится напротив и передвигает к себе ужин.

Есть не хочется. Тем более после того, что мне в лицо наговорила мать.

— Я, кстати, квартиру нашла. На окраине правда. Но зато недорогая и с хорошим ремонтом.

Мать смотрит на меня исподлобья.

— Так ты значит съехать решила окончательно?

— Да. Я уже говорила тебе о своей решении. На этой неделе смотрю жилье. На следующей — съезжаем.

— Понятно, — вдруг бросает женщина, цинично глядя на меня, — решил съехать, чтобы мужиков было куда водить⁈

Разговор совершенно перестает меня устраивать. Это уже давно перестало быть похоже на семейный диалог. Это настоящая война.

— Моя личная жизнь тебя не касается.

— Еще как касается. Ты моя дочь, и я не позволю тебе запятнать нашу репутацию.

Тут уже я теряю последние нити самообладания.

— Так об этом раньше надо было думать! Еще когда ты замуж меня за Кислякова отправляла!

— О чем ты говоришь, Настя⁈

— А о том! Что носить его фамилию — вот настоящий позор для меня.

Тишина, которая наступает после кажется разрушительной.

Мама молчит, задумчиво глядя в одну точку на стене.

— Мам, послушай, — пытаюсь сгладить углы, но понимаю, что уже слишком поздно.

По ее щекам текут слезы.

— Не думала, что у меня будет дочь, которая так относится к семье.

— Все не так.

Мама встает из-за стола. Продолжать диалог у нее точно нет ни сил, ни желания. Ровно, как и у меня.

Я давно понимала, что этой точки невозврата не избежать, но даже предположить не могла, что наше общение закончится вот так.

— Больше не буду лезть к тебе с советами. Живи, как хочешь, — бросает она и выходит из кухни, оставляя меня в компании с тарелкой пирога и остывающим чаем.

Задумчиво делаю несколько глотков, изучая мрачную картину за окном.

Уже и снег успел пойти пока мы тут воевали.

На душе совсем пасмурно. Иногда мне так больно от того, что мать никогда не умела слушать. Всегда выбирала себя и навязывала свое видение жизни.

Я устала от этого. И научилась выбирать себя.

Вдруг чувствую, как мелкая дрожь проходит по телу. Очень странно. В квартире вроде не холодно, да и я тепло одета.

Прислушиваюсь к своим ощущениям, и вдруг понимаю, что меня смертельно клонит в сон.

Неужели меня так разморило, пока я каталась на сноуборде?

Встаю из-за стола, и с ужасом осознаю, какими ватными стали мои ноги. Сознание постепенно затормаживается.

Не может быть, чтобы дело было только в усталости.

Кое-как дохожу до комнаты. Голова совсем не варит, и я едва могу стоять на ногах.

«Здесь что-то не так», — посещает меня пугающая мысль прежде, чем я окончательно отключаюсь.

Глава 22

Леша

Утро следующего дня начинается для меня с приступа тревоги. Люди, которые приходили вчера в офис, вряд ли остановятся на одной проверке. И отец Ветровой явно дал мне это понять.

Встаю с кровати и тупо смотрю в экран телефона.

Несколько пропущенных от коллег. Еще один от охраны. Значит вчера до позднего вечера в офисе шли обыски.

Никогда еще не было так страшно от мысли, что нужно ехать на работу.

Набираю номер Олеси, но раздаются только короткие гудки.

По всей видимости, она уже занесла меня в черный список.

Наконец решаю встать с кровати. Ноги сами несут меня к сейфу, где я храню часть сбережений на экстренный случай.

Дурное предчувствие скребется под ребрами.

Всю жизнь надеялся, что мне не понадобятся эти деньги, и вот достаю их из железного ящика.

Внушительная стопка купюр летит в рабочую сумку. Состояние такое, будто я с кем–то прощаюсь.

Может так и есть? Из–за тупой секретарши приходится просчитывать каждый свой шаг?

Сборы в офис занимают у меня больше обычного. Тревога растет с каждым часом, но вот я переступая порог своей компании и с удивлением наблюдаю отсутствие здесь посторонних.

Неужели следствие настолько быстро завершилось, и им хватило одного дня, чтобы вынести вердикт мне и целой компании?

В рабочей зоне офиса тоже все по–старому. Сотрудники сидят на своих местах, работая в поте лица.

Ничто не предвещает беды, кроме внутреннего состояния.

Сажусь за стол. Открываю рабочий компьютер, чтобы заняться делами, но никак не могу заставить себя включиться в работу.

Что я буду делать, если они найдут дорожки в мой фонд? Если узнают, как я дробил компании?

Нога под столом нервно подрагивает, но самое страшное — это видеть на экране телефона звонки от незнакомых номеров.

Время движется медленно. Кое-как до обеда мне удается ответить на запросы иностранных партнеров, как вдруг раздается очередной телефонный звонок.

«Мама» — высвечивается на экране большими буквами.

«Ну хоть здесь не нужно будет волноваться», — думаю, про себя, снимая трубку.

— Привет, мам. Ты как?

— Сыночка! — по ее дрожащему голосу понимаю, что моя утренняя тревога была не беспочвенной.

Только этого мне не хватало.

— Тише. Выдохни и успокойся. Что у тебя случилось? Опять молоко убежало?

— Нет, Леш! Жена твоя — дрянь последняя!

Стоило догадаться, что речь пойдет о моей жене. Что она еще могла учудить, чтобы отомстить мне⁈

— Она натравила на тебя следствие! Отдала им все твои документы.

— Это невозможно мама. Документы в сейфе лежали, я там вчера все пароли сменил. Так что она бы ничего им оттуда достать не смогла.

— Ага, конечно! Только они уже были у нее на руках сегодня утром! — задыхаясь шипит в трубку, — подставила она нас, Леша. Ой как под ставила!

Внутри зияет огромная пропасть, но я стараюсь не терять самообладание.

— Так, мам, успокойся, выдохни и собирай вещи. Я за тобой приеду, и мы вместо что-нибудь придумаем. Ты сейчас где?

Женщина в трубке печально

— Где? Где? Под следствием.

— В смысле под следствием? О чем речь⁈

— А ты еще не понял, сын. У нас огромные проблемы, и они растут с каждой секундой, что эти люди шарятся по твоему дому.

Только сейчас понимаю, почему эти господа освободили мой офис — они переключились на квартиру!

— Мам! — встревоженно кричу в трубку, — Не говори, что у меня сейчас дома идет обыск?

Вспоминаю, как еще утром в моем квартире царил лоск и порядок. И вот только сейчас до меня начало постепенно доходить.

Следствие добралось уже до моей квартиры, а значит они несомненно нашли то, что не должны были знать.

— Не думала, что мне придется такое говорить. Но если у тебя есть возможность залечь на дно — уезжай. И как можно быстрее, — шепчет она в трубку.

Слышу, как за заднем плане раздаются хаотичные голоса и громко хлопает дверь.