Иди ты... в жёны (СИ) - Кит Тата

- Красотка! – сказал я, поддакивая Авдеевой и подмигивая женщине. Имя её я, к сожалению, среди вереницы всех имён людей, с которыми сегодня познакомился, не запомнил.

Вечер подходил к концу, солнце давно уже спряталось за горизонт, а наша компания начала расходиться. Только старички оставались на лавочке у забора и тихо пели, пока один из них играл на маленькой гармошке.

- Ой, Любка! – повисла на её плечах, пьяно обнимая, бабка. – Хорошего ты себе жениха нашла! Красивого, доброго. Был бы ещё богатым, вообще бы цены ему не было.

- Так я богатый.

- Ой, Санька, не смеши, - рассмеялась она, махнув на меня рукой. – Богатые в трусах из райповского магазина не ходят.

Авдеева засмеялась, но тут же поспешила спрятать улыбку за ладонью. Только искрящиеся весельем глаза выдавали, что она с удовольствием продолжила бы надо мной смеяться.

- Ну, ладно, баб Маша. Мы пойдём. Поздно уже, - Авдеева приобняла бабку. Быстро и чётко. И пошла к выходу со двора.

Я тоже так хотел. Но оказался крепко прижат к бабке, которая не спешила меня отпускать. Хлопала и гладила по спине, покачиваясь вместе со мной.

Я, согнутый почти пополам, аккуратно, кончиками пальцев постукивал её по покатым плечам, пока она несдержанно меня нахваливала:

- Эх, Санька! – вздыхала она громко. Как с театральной сцены. – Где мои двадцать лет? Я б тебе как дала бы…

- Не надо, пожалуйста.

- Ладно, всё. Иди, - она, наконец, отпустила меня. И даже слегка оттолкнула. Будто это я к ней прилип, а не наоборот.

- До свидания, - брякнул я быстро и поспешила к выходу с территории дома, за которой меня ждала Авдеева. – Я думал, ты не станешь меня ждать.

- Как я могла такое пропустить? – усмехнулась она.

- Ревнуешь?

- К бабе Маше-то? - она ехидно улыбнулась. Мы шли в ногу в сторону её улицы. Немного помолчав, она вдруг загадочно, с хитрой улыбкой посмотрела на меня. – Кстати, ты же не будешь против, если я буду звать тебя Прохором?

- В смысле? Почему?

- Ты сегодня всех местных бабок с ума свёл…

- Иди-ка сюда!

Я рванул за ней, а она от меня.

Пьяная Авдеева – это что-то новое и ранее неизведанное. Лёгкое и воздушное.

Бежит, визжит и смеётся.

Оборачивается, чтобы убедиться, что я всё ещё бегу за ней.

Видит меня совсем рядом, снова взвизгивает, подпрыгивая пугливым зайцем, и бежит с большей скоростью, пока я, почти теряя тапки, пытаюсь успеть за ней.

Поймал её под деревом у одного из домов. Прижал смеющуюся Авдееву спиной к стволу и, уперевшись ладонью о кору дерева за её головой, заблокировал ей возможность снова от меня убежать.

Мы тяжело дышали, глядя друг на друга и продолжая тихо подхихикивать.

Авдеева теребила в руках ручки сумки, всё так же порванной стеклом, а я, как завороженный, убрал с её плеча рыжую кудрявую прядь. Коснулся пальцами тонкой кожи шеи, под которой ощущался бешеный пульс, синхронный моему. А взгляд сам собой устремился к её распахнутым губам.

К ним-то меня и потянуло.

Я видел, как она ела черешню перед нашим уходом. Стало любопытно, остался ли вкус ягод на её губах? Ведь я так и не успел их попробовать. Может, сейчас получится?

Подушечкой большого пальца я провел по её упрямому подбородку. Сколько раз во время наших ссор она гордо его вздёргивала – не сосчитать.

Авдеева замерла. Её взгляд так же скользнул к моим губам и искры веселья сменились искрами совершенно другого характера.

Меня с новой силой потянуло к ней. До распахнутых губ всего несколько сантиметров.

- Я не настолько пьяная, Титов, - вдруг бросила она холодно. А затем тише, как секрет, который должен остаться только между нами, добавила. – Но попытка хорошая.

Она нырнула мне под руку и вновь пошла в сторону дома.

Глава 16. Любовь

Глава 16. Любовь

Хорошо в деревне летом.

Особенно хорошо с утра пораньше с кофе в руке, когда ещё не налетела мошкара и уже прошло время комаров, любящих полакомиться на рассвете и закате.

Я сидела на улице на скамейке за столом. Горячий кофе приятно ласкал вкусовые сосочки, пока те, что на груди, затвердели от бодрящей утренней прохлады.

Или дело в воспоминаниях о вчерашнем вечере?

Титов хотел поцеловать меня для фарса или потому что так подсказало его сердце? Если подсказал другой орган, то я, наверное, даже больше обрадуюсь. Этого органа мне уже очень давно не хватает…

Я с легкой грустинкой вздохнула и вновь отпила немного кофе.

Рядом Лёнька щипал траву и щедро отданную ему мной капуста. Этот кочан будет долго лежать в холодильнике без дела, отрезанный лишь наполовину, а потом я всё равно его выброшу. Пусть лучше Лёнька поест, пока он ещё не обмяк до состояния потрепанной тряпки.

За спиной открылась и закрылась чуть скрипучая дверь веранды.

Проснулся городской.

Новую попытку с поцелуем он вчера не предпринял. Уснул, пока я мылась в бане. Не выдержал городской парнишка дня, полного душевных посиделок и новых вкусовых удивлений.

- У тебя сколько этой «Страсти»? – поинтересовался Титов.

- «Страсти» много не бывает, - я с гордостью погладила крупное голубое кружево сорочки на груди.

- Пошёл! – тем временем Лёнька организовал Титову утреннюю зарядку, заставляя того бегать по двору. – Почему он тебя не трогает, а меня гасит?

- Потому что это Спарта, - гыгыкнула я, не без удовольствия наблюдая за тем, как гусь пощипывал ноги Титова. – И он тебе не Лёнька, а Леонид. Поуважительнее.

- На! – Титов, пробегая мимо стола, успел подхватить с земли капусту и швырнуть её гусю.

Лёнька отвлекся на угощение, а Титов самым наглым образом выхватил у меня кружку с кофе и выпил всё до дна. Даже не обжёгся, зараза!

- Угу. Спасибо, пожалуйста, - с возмущением выдохнула я, когда он вернул мне кружку обратно в руку. Будто так и было. – Ты скоро домой поедешь, Сашенька? – поинтересовалась я милым голоском, когда он сел за стол напротив.

- Я же сказал, что поеду только с тобой.

- Ты же понимаешь, что я с тобой никуда не поеду?

- Как знаешь, - дернул он легкомысленно плечами. – Меня здесь почти всё устраивает. Еда вкусная, люди щедрые, ты в купальнике.

- Ты сказал, что тебя почти всё устраивает. Что не устраивает?

- Ты не в купальнике сейчас, - он бросил похотливый взгляд на мою грудь с призывно торчащими под натуральной тканью сосками. – Смотрю, хочешь меня?

- Если только выколоть тебе глаза.

- Ради этого я готов даже сам подставить тебе лицо. Начинай. Выкалывай. Только долго дави, чтоб наверняка.

Он подался вперед довольной мордой.

- Размечтался.

- В следующий раз, значит, - не теряя оптимизма, он вновь сел нормально. – А с остальным, что меня не устраивает, я разберусь сегодня.

- И с чем ты собрался разбираться?

- Подключу воду у тебя в доме. Мыться в этом адском котле я больше не собираюсь, - он кивнул в сторону бани.

- Неженка, - фыркнула я.

- Бригада, кстати, скоро подъедет. Так что готовься, Любонька, встречать цивилизацию.

- Ага, бегу и волосы назад.

- Волосы можешь оставить, а вот со «Страстью» надо что-то сделать.

- В смысле? – я окинула себя оценивающим взглядом. – Чем она тебя не устраивает?

- Долго перечислять, - он чуть поморщил нос. - А ещё я не хочу, чтобы в этом прикиде тебя видели наши рабочие. Тебе их ещё возглавлять, когда вернешься в город.

- Не вернусь.

- Ой! – махнул он на меня рукой. – Не балуйся. Каникулы всё равно скоро закончатся.

- Доброе утро, молодёжь! – открыв калитку между нашими огородами, к нам шёл дядя Петя. Что-то нёс в руках. Какой-то серый шерстяной помпон. – Завтракаете да воркуете, голубки?

- Доброе утро, дядь Петя, - я улыбнулась соседу, пока они с Титовым обменивались рукопожатиями. – А что это у вас там?

Я смотрела на его большие руки, испытанные многолетним трудом и, кажется, поняла, кого он принёс.