Все ради тебя (СИ) - Тес Ария

Так что нет, малыш, это не личное оскорбление. Это просто истина, которую надо бы принять. Точка.

— Как ты думаешь, что там будет?

— Ор, крик, куча говна, которое будут лить на Лизу. Ты же помнишь ее? Так вот, ни хера не изменилось. Настя, как была конченой сукой, так ей и осталась.

— И тем не менее у тебя от нее ребенок.

Прозвучало несколько не так, как ей бы того хотелось. С каким-то укором, или, чего доброго, обидой? О нет. Нет-нет-нет! Ты обалдела?! А ну-ка убери все это немедленно!

Черт, надеюсь, он не заметил.

Катя решает ловко изменить тему.

— Как дела у Алисы?

Паша сразу теплеет.

— Ой, она у меня просто прелесть. Юное дарование! А еще…иногда мне кажется, что в нашей паре взрослая — она. Забавно.

Действительно. Катя мягко улыбается и кивает.

— В этом я не сомневаюсь.

— Ха! Подкол засчитан.

— Это констатация факта, извини.

— И то верно…

Снова повисает пауза, но на этот раз она позволяет себе бросить на Пашу короткий взгляд. Его кольцо в носу как раз ловит солнечный лучик, так что сдержать смешка уже не получается.

— Кольцо в носу? Серьезно?

Паша хитро смотрит в ответ.

— Ты бы видела, где у меня еще есть кольца…

О боже! Густая краска жарит щеки, Катя сразу отворачивается и откашливается.

Срочно смени тему!

— Ты сказал «юное дарование»?

— Она у меня занимается балетом. Очень талантливая!

— И захочет переезжать?

— Мы с ней об этом говорили, она не против. К тому же какая страна подарила миру балет?

— Россия.

— Точно. Ну…по крайней мере, это крепкая ассоциация. У нас есть крутые школы, она себе парочку подобрала уже…

— А где она сейчас?

— В лагере. Спортивный какой-то. Презентацию мне показывала…

— Презентацию?

— Ага, чтобы отпустил.

— А ты бы не отпустил?

Смех наполняет салон, притом принадлежит сразу им обоим. Даже легче дышать становится…напряжение будто сдувается, пока Паша притворно обиженно тянет.

— Вообще-то, я из тех самых, чокнутых родителей.

— Серьезно?

— Ага. Не люблю, когда моя принцесса где-то далеко от меня, но она уже взрослая. Я не могу приклеить ее к себе, а забирать что-то, чем она так горит? Не, это неправильно.

— Так Марина всегда говорила… — с тихой, но светлой печалью, Катя вспоминает свою крестную, и Паша тоже испытывает те же чувства судя по интонации.

— Это точно…Знаешь, я часто вспоминаю о ней.

— Правда?

— Ага. Она многому меня научила, да и другой матери я не знал, так что…

— Со своей ты так и не общаешься?

Фыркает.

— С кем там общаться? Думаю, ты прекрасно знаешь, что от нее ни хера не осталось, да и я знал только одну женщину — Марину. Она была моей мамой. Не мачехой, мамой.

Катя слегка прикрывает глаза.

Чтоб тебя!

Не надо было уводить разговор в эту степь…

— Прости…

— Ничего, я люблю вспоминать о ней. Тем более, когда общаюсь с Лизой, этого все равно не избежать.

Катя приподнимает брови.

— С чего бы? Они совершенно не похожи.

— ХА! И я того же мнения! Она же вылитый отец, только при ней этого не ляпни — прилетит по черепушке. Шутка ли? Возможно, но горькая и основанная на собственном опыте.

Катя не замечает, как начинает смеяться.

Это еще одна супер способность Паши — он всегда умеет рассмешить, даже если в комнате сидит слон, которого ты так отчаянно стараешься не замечать.

Она ведь правда отчаянно старается делать вид, что замечать-то и нечего, но…взгляд ее падает на фенечку на запястье, которой уже лет пятнадцать! Это Лиза, ее лучшая подруга, сделала, и Катя не расстается с ней ни на одно мгновение. Даже если бы кто-то спросил, она бы назвала этот браслетик своим самым любимым! Из бесконечного числа драгоценностей в своей шкатулке.

Это ведь Лиза…

Катя, Лиза…

она слегка хмурится, чуть сильнее сдавливает руль, а потом тихо шепчет.

— Она не знает.

— М?

Паша отвлекается от ноутбука, и Катя снова чувствует его взгляд, от которого сжимается так сильно, как только может.

— Говорю…Лиза не знает, что…случилось тогда в последний вечер, который ты провел до…в России…

Краска сжигает ее дотла, в носу начинает здорово так колоть, а Паша молчит. Теперь он откровенно пялится на нее, совершенно не щадя, и это здорово злит. Только она не смеет ответить…

Пожалуйста, скажи что-нибудь…

— Не думал, что у вас, девочек, есть друг от друга секреты…

— Паш, я серьезно. Она не знает, и я прошу…не рассказывать ей об этом.

Время тянется еще медленней, чем до этого момента. Накаляет. Она не имеет никакого понятия, что он ответит? Будет ли колоться ядовитыми шипами? или…

Нет.

Он не стал отпускать больше шуточек, лишь тихо, бархатно рассмеялся и прошептал.

— Не о чем знать, Катерина. Ничего не было. По крайней мере, я ничего не помню, а ты?

Катя решила не отвечать, и через пару мгновений гнетущей тишины, Паша снова начал активно печатать, а она…что ей оставалось? Она получила то, чего хотела, только жаль…что если он ничего не помнит, малышка не знает, как забыть…

Где-то в центре Москвы; поздний вечер; Натан и Андрей

Дверной звонок нарушает его умиротворение.

Андрей смотрит себе за спину, пару мгновений медлит, взвешивает. Это привычка осталась с ним с девяностых, когда каждый такой звонок мог означать проблемы.

Сейчас все иначе. Те времена прошли, но привычки — это вторая натура, и он им усмехается слегка.

Жизнь — тяжелая штука, а если ты выбираешь такую жизнь, готовься вздрагивать до конца своих дней. Что ж, это малая плата за будущее, которое теперь у него есть, и он с этим согласен.

Встает медленно, когда слышится второй звонок, оставляет сигарету в пепельнице и идет открывать. Посмотреть в глазок — это тоже привычка. Нет, он не отчаянный, он знает, кто он, поэтому всегда смотрит, прежде чем открыть.

Особенно если ему некого ждать.

Его дети уехали решать свои личные проблемы, а внучка сейчас в лагере. Он один. И он не жалуется, нет, давно привык, но эта встреча становится неожиданностью.

Андрей тихо усмехается и открывает дверь. На пороге стоит его старый друг. Лицо его немного осунулось, как будто он пережил сложную неделю или жизнь. Странно. Андрей не следит за его жизнь, хотя…это вранье. Следит, но так…ненавязчиво. Как если бы они учились в одном классе, и чисто из любопытства он иногда посещал бы его страницу в соцсетях.

— Неожиданно, — говорит он, отбиваясь от глупых ассоциаций, и Натан кивает.

— Да, я тоже так считаю. Лиза — твоя дочь, значит?

Андрей усмехается ярче, потом отходит в сторону и приглашает зайти старого друга. Тот сразу отвечает и делает уверенный шаг внутрь.

Двери закрываются.

— Я ожидал, что твой младший сын прибежит разбираться…

— Не думаю, что он до конца понимает, что за хрень происходит.

Андрей кивает, а Натан слегка щурится.

— Ты знал, что она выходит за него.

— Может, разденешься?

— Не передергивай! — отрезает старый друг, сверля его взглядом, — Ты знал!

— Очевидно, что да.

— Это месть?

— Прости?

— Давай только без игр! Скажи прямо! Это месть?! Так ты хочешь мне отомстить за то, что случилось много лет назад?!

Это немного неожиданно, если честно, и ставит в серьезный тупик. Андрей выгибает брови, совершенно не понимая, что его старый друг несет, а потом аккуратно спрашивает.

— Ты что пил? Натан, это несерьезно и…

— Я не пил, блядь! Только что мои дети пришли и сказали, что она — твоя дочь!

— И что с того?! При чем тут месть?! О чем ты вообще говоришь?!

В прихожей под тусклой лампой эти двоя стоят друг напротив друга и молчат. Конечно, им обоим известно многое, что могло бы толкнуть одного на путь мести, но выбрал ли он его? Теперь Натан видит, что нет.

Смирился? Это на него, однако, тоже не похоже…