Эффект Плацебо (СИ) - "Vladi N"

— Мам.

— Он хорошо защищён… Чаще всего… Люди даже не понимают… Что он голова… Скажи Хоггардам… Они помогут… Киллиан… Зря я… Не сказала раньше…

— Мама, — при родном имени все мое нутро встало на дыбы.

— Он — причина всего… Его зовут… Его зовут…

В каком-то жутком ступоре вижу, как женщина передо мной в безмолвном порыве открывает рот, пытаясь издать хоть звук, но ей это даётся с неимоверным трудом. Как в замедленной съёмке оборачиваюсь на прикрытую за Роном дверь, а затем снова возвращаю взгляд матери, но уже в душе понимаю, что это конец.

— Его зовут… — слышится последний шепот умирающей, — Габриэль Ривера…

Тяжёлые веки опускаются на закатывающиеся глаза. Виктория Барлоу в последний раз хватает ртом воздух, после чего длинные тощие пальцы разжимаются и выпускают из своего плена мои руки, которые на протяжении всего короткого монолога согревали холодную материнскую кожу.

— Мама! — вскакиваю с места, размазывая по лицу слезы. — Мама!!!

Но, ожидаемо, не получаю ответа. Моя мать только что умерла на моих глазах. И в этот раз по-настоящему.

Глава 17

Fighter — The Score

Киллиан

Удар.

Удар.

Удар.

Отчаянно луплю грушу, выпуская наружу все разрушительные эмоции. Время идёт, столько всего меняется, но есть вещи, которые остаются в привычном формате даже спустя многие годы. Любовь к боксу — именно этот случай. Единственное, что претерпело изменения, так это место, где теперь я отрабатываю хук справа и выплескиваю всю нерастраченную злость.

После всего, что произошло два года назад, я вышел из состава учредителей зала, где занимался вместе с Джейсоном. Продал квартиру, в которой произошли события, полностью изменившие мою жизнь, и купил свой собственный дом, последовав примеру Чарли и Лиз. Особняки расположены не так далеко друг от друга, но при этом каждый имеет возможность быть ближе к родным, и в то же время шанс на уединение.

Мое отношение к семье так же претерпело колоссальное изменение. Прежняя самоуверенность и бахвальство ушли, уступив место уважению и ценности тому, какие люди рядом со мной. Что они готовы сделать и чем пожертвовать ради моего благополучия. События прошлого — яркий тому пример. Именно поэтому я засунул в задницу весь свой максимализм и чувство, что мне все должны, и стал безоговорочно присутствовать в жизни своей семьи. Мама счастлива, братья влюблены и строят свою жизнь, даже с отцом мы более-менее наладили контакт, но откровенного разговора между нами так и не случилось. Они продолжают жить своей полноценной жизнью, а я просто им не мешаю. Потому что в моем личном мире нет той самой ценности, которая есть у них — человека, в котором весь твой мир и сосредоточен.

Что же касается людей из прошлого, то Майа получила то, чего заслуживала, Карим по-прежнему работает со мной рука об руку, а мой бывший спарринг-партнер до сих пор цел после своего предательства, но лишь только потому, что я не забываю долгов. А я был ему должен за тот случай, когда он оповестил меня о Тиффани в заснеженном переулке.

Тиффани…

Резко опускаю руки и отстраняюсь от груши, подвешенной по центру просторного спортивного зала. Трясу головой, пытаясь унять остервенело стучащее сердце, разогнавшееся до немыслимой скорости. И так каждый раз, когда мои мысли возвращаются к той самой женщине, которая была для меня целым миром.

Я умер тогда. Буквально разлетелся на кровавые разорванные куски внутри тела. Внешняя оболочка осталось невредимой, а то, что скрыто от глаз, было уничтожено. Разрушено. Раздавлено. До сих пор помню глаза братьев, переполненные сочувствием и скорбью, будто Тиф умерла. Конечно, это не так. Но для нашей семьи это было сродни ее уходу. Только из нашей жизни. Снова. За столь короткий срок ее прибывания в поместье каждый из нас прикипел к ней так сильно, как не смог за все прошедшие годы в детстве. Мы стали старше, и привязанность окрепла вместе с нами. Но есть разница в том, что для родителей она была почти ребенком, для Чарли и Ника сестрой. А я ее любил. Так сильно, что сводило каждую мышцу в этом бешеном и стремительном чувстве. Любил, люблю, и, наверное, не перестану любить. Не взирая на то, появится ли в моей жизни когда-нибудь кто-нибудь другой. Но я в этом сильно сомневаюсь. Одиночки по жизни, кем я являюсь, редко впускают в свою душу людей. И для Тиффани где-то глубоко внутри меня отведено место размером с пустыню. Сейчас оно высохло. Там не осталось никаких резервов к существованию. Я двигаюсь только на каких-то давно забытых вибрациях, позволяющих мне выплескивать всю свою ненависть и беспомощность. С семьей я стал мягче, но не с другими. С ними все стало жёстче и агрессивнее.

Новые связи.

Новые партнёры.

Новые враги.

Но сейчас у меня нет уязвимого места в виде женщины. И это открывает мне новые возможности в мире, где слабостям не место. Это даёт мне шанс отомстить всем, кто причастен к тому, что случилось с Тиф. С Викторией. Со всеми нами.

Медленно стягиваю с себя бинты, которыми были перемотаны кисти, и снимаю майку. Утираю ею потное лицо и откидываю в сторону. Упираю руки в колени, силясь остановить поток воспоминаний, заполонивших мой мозг как невидимый яд. Но все тщетно. Тщательно блокируемые сознанием мысли полезли наружу, вскрывая по новой все кровоточащие раны.

"— Сынок… Послушай же…

— Нет, мама, как ты не понимаешь?! — резко разворачиваюсь в нежных руках и отстраняюсь. — Каждая минута на счету!

— Но как ты собираешься ее искать, Киллиан?! Каким образом, если Виктории удавалось столько лет оставаться в тени?

Смотрю на потрясающе красивую женщину, которая сейчас едва сдерживает слезы, смотря на меня своими темными глазами. Маме больно. Она всей душой переживает за то, в какой дикой агонии я нахожусь все эти три дня с тех пор, как Тиффани увезли.

— Да мне плевать как! Хоть землю придется рыть, но я найду их!

Вся семья собралась в кабинете главы дома. Каждый из них молча наблюдает за тем, как я схожу с ума. Никто не говорит ни слова, они просто делают все, что в их силах. И Чарли, и Ник, и даже Ричард. Он не читает нотации, не упрекает в безрассудстве, не учит жизни. Он просто безоговорочно помогает мне.

— Киллиан, я не могу смотреть, как ты себя губишь… — мама начинает плакать, и к ней тут же подлетает отец, крепко стискивая узкие плечи в своих руках.

— А что ты предлагаешь, мама? Что? — буквально брызжу слюной, не в силах контролировать собственные эмоции. Меня кроет так, как никогда раньше. Но я и не испытывал такого глубокого чувства пустоты внутри ни разу до этого. — Предлагаешь просто оставить все как есть? Она не чужая нам! Она — наша семья!

— Я и не отрицаю этого! — Беатрис Хоггард впервые за долгое время срывается на крик, заставляя каждого мужчину в этом просторном помещении замереть в удивлении. — Но она со своей матерью! МАТЕРЬЮ! А это значит, что она в безопасности! — мама сбавляет тон, выкручиваясь из рук мужа, после чего осторожно подходит ко мне и кладет ладони на щеки, покрытые густой, отросшей до неприличных размеров щетиной. — Тебе надо поспать, родной. Ты за все эти дни и глаза не сомкнул. Мы все с тобой и всегда поддержим любое твое решение. Поможем всем, чем только сможем. Но в таком состоянии, как сейчас, ты только усугубишь положение. Все эти дни ты потратил впустую. Виктория явно научилась заметать следы, имея такой долгий опыт. А скрывается она в первую очередь не от нас… — мама ласково проводит пальцами по моим волосам, вынуждая меня прикрыть глаза. — Тебе нужны силы, Киллиан. Если ты намерен бороться, то надо быть сильным. И в трезвом уме."

Тогда маме удалось привести меня в чувства. Но не на долгое время. Первые недели я как ошалелый рыл всякую, даже маломальскую, информацию, искал возможные зацепки и связи, но они как сквозь землю провалились. С каждым днём моя уверенность таяла, пока не осела на дне стакана, в котором я решил утопить свое горе. Я по уши погряз в алкоголе и мордобое.