Бывшие. После измены (СИ) - Томченко Анна
— Я не думал, что вообще когда-нибудь смогу тебя обнять… — ее тихое дыхание щекотало мне шею, а тонкие руки лежали на плечах. — Не думал, что судьба повернётся иначе к нам. Я не знал, что ты была беременна. Я просто даже не стал открывать те файлы, которые мне собрали о тебе. Я не поверил и не верю, что у тебя мог быть кто-то… И этот Андрей, которым мне тыкали в лицо…
Ульяна вздохнула тяжело, а чайник запищал, сигнализируя о готовности.
— Это мой риэлтор… — призналась Ульяна. — Я, когда приехала, вообще не понимала, что делать. Единственное, на что хватило мозгов, это нанять сразу риэлтора, ещё в дороге. Он меня встретил на вокзале, повёз в квартиру. Показывал. Твоя мама просила скинуть ей фото, что я расположилась и точно не заявлюсь к тебе через пару дней. Я скидывала, пока Андрей показывал квартиру. Наверно, на автомате попал в кадр.
Я качал Ульяну в руках и понимал, насколько она безгрешная, насколько она напуганная женщина, которую я сломал.
— А потом, когда я узнала о беременности, я зашевелилась. Мне важно было, чтобы у малыша было только лучшее, и я снова позвонила Андрею, чтобы подобрал уже эту квартиру. И да, с твоей матерью мы поддерживали связь. Больше отчётность, что я не планирую возвращаться…
Какой же я идиот, что вообще мог подумать, что Ульяна могла меня на кого-нибудь променять. Это же Уля, маленькая девочка, которая до сих пор верит в сказки. И, как сама рассказывала, пошла за мной как за сказочным принцем. Это же моя Ульяна со своими страхами, которые помешали нам поговорить. И я помешал.
Чокнутый невменяемый дурак, ослеплённый собственным горем.
Вот никогда ещё, как сейчас, я не был уверен в одной прописной истине: если веришь, верь до конца, не соглашайся на полумеры.
— И я, наверно, понимаю, почему у тебя… ты… — Уля тихонько всхлипнула, а внутри меня разрасталась ее боль. Болело внутри, как будто я не мог контролировать ни один процесс своего организма, и его выкручивало и ломало под напором боли.
— Ты же никогда не сможешь меня простить… — сказал я, понимая, что действительно моему поведению нет прощения.
— А ты разве сможешь простить мне потерю ребёнка?
Ульяна посмотрела на меня, и у меня в груди сердце сжалось до размеров микрона.
Я никогда ни в чем не смог бы упрекнуть Ульяну.
— Тебя не за что прощать, — холодно сказал я, чтобы и думать не смела винить себя в том, в чем никогда не могла быть виновной. — Это не твоя ошибка. Не твоя.
— Тогда и твой выбор других женщин мое упущение. Не ты сам выбрал этот путь, а я тебе выстелила к нему дорогу. Если бы я не сбежала…
Голос Ульяны дрогнул. Она приподняла голову, посмотрела на потолок, но я знал, что она так сдерживала слёзы.
— Если бы я не боялась измены как черт ладана, то ты не стал бы считать, что давно не принадлежишь мне…
Поцелуй ничего не мог исправить. Но я целовал Ульяну, словно впервые встретил. Словно она была родником среди пустыни. Только она могла утолить мою жажду, мое желание, мои грехи.
Я целовал жену после нескольких лет разлуки и понимал, что момента более хрупкого, чем сейчас, в нашей с ней жизни никогда не было. Нет. Наша встреча была фундаментном, а сейчас это тонкая паутинка в хрустале росы.
Пальцы Ульяны, нервные, тонкие, запутались в моих волосах, а мои в ее. Я потянул их, чтобы Уля запрокинула голову, чтобы подставила шею с тонкой пергаментной кожей. И я мог вдыхать ее аромат. Сладковатая малина.
Мои пальцы как-то очень быстро нащупали застёжку на платье. Сначала прошлись по ней, словно проверяя границу дозволенного, и вместо протестующего вздоха, толчка в грудь, Ульяна вдруг выгнулась ко мне навстречу. Ее спина прогнулась, а грудь уперлась в меня.
Уля никогда не была такой чувственной и отзывчивой, на каждом сантиметре по ее телу пробегала дрожь, а дыхание прерывалось, становилось глубоким и горячим. Шёлк волос рассыпался по плечам.
Я столько времени был лишён всего этого. Столько времени использовал суррогаты вместо того, чтобы забить к чертям на все и приехать.
Но я все же приехал.
Платье Ульяны скатилось по плечам, а я задел тонкое кружево белья, подцепил кончиками пальцев, чтобы потянуть с плеч бретели, обнажить запретное, прикоснуться губами к вишенкам сосков и понять, что от одного вздоха Ули у меня в голове помутилось. Все органы чувств заработали словно на двести процентов, в аварийном режиме, заставляя улавливать изменившийся аромат кожи, который стал пряным, как луговые травы высушенные солнцем. И от этого кружилась голова.
Не помню, как додумался встать вместе с Ульяной на руках с пола, как шагнул к кровати.
— Ты все еще можешь сказать нет… — зачем-то предложил я, уже понимая, что не смогу остановиться. Не когда Ульяна лежала подо мной и вздрагивала от прикосновений, не когда член упирался ей между ног, не когда мой голос охрип.
— Я не хочу этого говорить, хоть и должна… — прошептала Ульяна, цепляя ноготками пуговицы рубашки и обнажая мою грудь, прижимаясь к ней, даря тепло и нежность.
— Никому ты ничего не должна, — убедительно сказал я, старясь губами поймать на ее шее ниточку пульса. — Просто делай что хочешь…
И Ульяна толкнула меня в грудь ладонью.
Глава 24
Ульяна.
— И дальше что? — я сорвала голос от стонов. Я не помнила, чтобы мне настолько было ещё когда-нибудь хорошо. Так правильно. Так остро.
Я словно была оголенным нервом, когда оттолкнула от себя Матвея, а потом оказалась сверху. Мне так упоительно было ощущать себя хозяйкой положения, смотреть, как от моего желания ещё сильнее загорался Матвей, что я кричала на всю квартиру.
Матвей провёл рукой по моим волосам и прижал к себе. Я лежала на боку, положив голову ему на плечо. Мы двое толком не разделись. Забыли про презервативы. Мы вообще словно отключились. И теперь вот лежали. Оба дезориентированные.
Я не могла винить Матвея в том, что все два года он не держал целибат, потому что он просто не знал о нем. Как и я не знала о том, что супруг был мне верен.
Это была бы достаточно глупая и однобокая претензия. И я очень сильно старалась убедить себя, что этих двух лет у него не было. Словно его время остановилось.
— А что ты хочешь? — спросил Матвей, боясь пошевелиться и сказать что-то не то.
— Я не знаю… — растерянно призналась, не понимая, как ещё утром я ненавидела своего мужа всем сердцем, а уже поздно вечером лежала с ним в одной постели.
— Ты хотела, чтобы я… — Матвей туго сглотнул. — Хочешь, чтобы я уехал?
Я не знала, чего было больше в его вопросе: страха, что я скажу да, или непонимания, если отвечу, что нет.
— Я просто не понимаю, почему так произошло… — призналась я, чтобы избежать ответа на вопрос, который выбил у меня весь воздух из груди.
Не зная всего того, что было между мной и мужем последнее время, я бы боялась этого вопроса. Сейчас же страх уступил место обычной растерянности.
— Я, если честно, тоже, — с заминкой ответил Матвей, и по ней я смогла понять, что муж прекрасно обо всем уже додумался, просто искал рациональное подтверждение своим догадкам. — Но у меня есть варианты, кто поможет мне разобраться в этом…
Я приподнялась на локте, почему-то потянув за собой кроватный плед и постараясь прикрыть грудь. Матвей бросил острый взгляд и, медленно дотянувшись до моих пальцев, мягко сжал их, намекая мне убрать никому не нужную тряпку, но я не могла.
У него были женщины. Это случившийся факт.
И после них, после разных, красивых, стройных, я терялась на этом фоне, понимала просто, насколько неидеальная, что поправилась за эти два года, что…
— Не надо… — попросил Матвей. — Я хочу на тебя смотреть…
Мои пальцы сами разжались, выпустив плед, а Матвей прошёлся ладонью по моей груди, заставляя только что присмиревшее желание снова проснуться. Скрутиться внизу живота тугим коконом из нервов.
— Я хочу видеть твоё тело… — мягко произнёс Матвей. — Хочу к нему прикасаться… У тебя самая шикарная грудь, знаешь? И ещё бедра… Ты вся словно вылепленная искусным скульптором.
