Любимый с твоими глазами (СИ) - Тес Ария
- Хорошо. Если вы настаиваете, я согласна.
Нина Андреевна на миг теряется. Что? Не ожидала? Не думала, что так просто будет? Наверно приготовила гору угроз и уговоров, но они мне не нужны. Потому что так лучше будет. Нет, серьезно. Без Олега будет лучше — и мне, и Давиду.
Олег
Алиса написала, что сегодня у нас не получится встретиться — она плохо себя чувствует, но я что-то слабо в это верю. Вчера буквально почувствовал порыв пронизывающего до костей ветра, который шел от нее — разозлилась? Расстроилась? Нужно время подумать? Ладно. Я отступаю. Алиса не хотела, чтобы Давид знал, но он знает, и теперь ей нужно к этому привыкнуть.
Окей, я понял.
Пока займусь делами. Поеду и посмотрю участки для матери, а потом заеду на фирму. Нужно забрать кое какие бумаги и переслать их в Москву. Вечером уже к ним, привезу ей лекарства. Усмехаюсь. Знаю же, что врет, но хорошо, я подыграю. С меня не убудет. Представляю ее выражение лица, и улыбка с моего не сходит, ширится только, и так вовлекает в себя эта немая сцена, что я не сразу замечаю — поймали.
Алена изучает меня, подняв брови, щурится. О чем, интересно, думает? Не знаю, но быстро прекращает. Слегка глаза закатывает и снова утыкается в свой ноутбук — пишет очередную статью? Или ведет расследование? Наверно да. Наверно что-то из этого.
Мы в квартире, снятой чуть поодаль от моих апартаментов, ждем маму. Она опаздывает, но когда я вижу ее, почему-то внутри странно напрягаюсь. Счастливая какая-то. Нет, не поймите меня неправильно, я рад, что она улыбается, но она слишком счастлива. Это меня настораживает. Может, Серега написал очередную байку о своих внезапных переменах? Или говорили с ним? Ладно. Плевать. Ее это дело — мне все равно ничего не расскажет, разве что с целью поддеть.
- Привет, мам.
- Привет, сынок.
Мама целует меня в щеку, улыбается Алене. У той на щеке след от ее помады, которую она пытается стереть незаметно — чисто из уважения, я знаю. Не ко мне, и даже ни к ней — исключительно к ее возрасту. Алена уже давно высказала свое мнение о моей матери, вряд ли что-то изменилось и вряд ли что-то изменится когда-нибудь.
- Вы светитесь, - все же замечает она, закрывая крышку компьютера, и снова не из-за того, что хочет этого.
Просто не хочет слышать очередной поток скабрезности. Мать к ее работе относится негативно. Считает, что Алена слишком много времени уделяет своим «статейкам», а женщина должна заниматься домом. Женщину, в нашей ситуации, это дико бесит. Меня бы тоже бесило, я понимаю — Алена слишком ревностно относится к тому, чем занимается, и я ее за это безумно уважаю.
- Ох, настроение просто чудо! Олег, нам надо серьезно поговорить.
Напрягаюсь еще больше. Да. Знаю. Ничем хорошим это все не кончится, а когда мать лезет в сумочку и достает лист А4, который двигает ко мне, вовсе внутренне как-то замираю.
- Открой. Почитай.
А мне и не нужно. По ее удовлетворенному, полному гордости и чувством выполненного долга лицу, я как-то сразу догадываюсь — дело в Алисе. Она примерно с таким выражением и сообщила мне, что у ее отца рак. Вот серьезно. Будто в ее жизни изменится что-то, если Чистовым плохо будет.
Так. Ладно. Что на этот раз?
Стягиваю листок и открываю его, чтобы не поверить своим глазам. Это еще один тест на отцовство, только отрицательный.
Таа-а-ак…
- Видишь? Видишь, сынок?! Я же говорила!
А мне становится смешно. Ага, понял, Алиса Степановна, понял. Вот почему вы вдруг «захворали»? Ждали именно этого? Когда мне сунут под нос отрицательный тест на отцовство? Я ведь на девяносто девять и девять десятых с миллионом значений впридачу, как в моем тесте, уверен — она знала. Алиса не дура. Значит, мать к ней приходила? И что же, госпожа Чистова, решили подыграть? Ну что я вам скажу? Вы — лиса.
Мать вдруг выдыхает. Она явно не так расценила мою реакцию из улыбки и тихого смеха, обрадовалась.
- Убедился?
- Ты была у Алисы? - уточняю просто так, не знаю даже, зачем? Она кивает активно.
- Была еще как. Должна сказать, время ее не пощадило. А может, жизнь потаскала? Выглядит плохо. Вот Аленочка наша…
- Прекрати, - холодно, грозно прерываю ее, потом мну эту дрянь и кидаю в мусорное ведро, - Херня это все. Давид — мой.
- Олег, ты что, не видел результаты?!
- Я уже сделал тест, мама. Не знаю, откуда этот и совсем не хочу знать, если честно, где ты его взяла, но прекрати. Сейчас же.
- То есть ты сомневался? - все равно напирает, но я улыбаюсь.
- Ни секунды.
- Олег...
- Мне не нужен никакой тест, я это знаю.
- Зачем же тогда делал, а?!
- Исключительно из-за Алисы, чтобы по носу ее щелкнуть.
- И как это понимать?!
- Да как хочешь, так и понимай. Давид — мой. Точка.
- Ну конечно! Просто ты знаешь, что она потаскушка и...
Сильно, резко грохаю кулаком по столу так, что с него валится чашка и разбивается о белый мрамор — мне плевать. Мама только вздрагивает, дергается, а потом глазами хлопает, и, черт бы ее побрал, так бесит! Я ее буквально ненавижу, если честно, поэтому даю себе время немного сбавить обороты. Если рот открою прямо сейчас — скажу все, что давно хотел, но сдерживался.
В руки себя взять удается через долгую, тянущуюся, как резина, минуту. Я двигаюсь к столу ближе, продолжаю смотреть матери в глаза и тихо, но холодно цежу.
- Я сто раз говорил, никогда не смей говорить об Алисе так! Первое — она была мне хорошей, верной женой. Второе, она ни в чем не виновата. И третье, твою мать, она — мать моего ребенка! Еще раз услышу...
- Не виновата, значит?! А как же...
- Я СКАЗАЛ — ХВАТИТ! - повышаю голос, и снова беру паузу.
Дышать аж тяжело, в груди печет. Честно? В одно позорное, стыдливое мгновение я вдруг понимаю своего отца. То есть, почему он бил ее. Ненавижу себя за эти мысли, но, черт возьми…они же есть…
- Это последнее предупреждение, мама. Последнее.
Резко встаю из-за стола, а потом иду на выход, где хватаю свою куртку, ключи от машины и покидаю эту квартиру. Не могу здесь оставаться. И знаете? Я даже рад, что Алисы нет дома — уехала, зараза мелкая. Я бы точно наворотил дел. Сейчас у меня есть время успокоиться, пока я сижу в машине у ее дома и смотрю на подъезд. Мне нужно быть спокойным. Нельзя ее пугать.
Алиса
Мы ездили к бабушке, и, черт, это был один из лучших дней! Она была так счастлива…мне было, конечно, стыдно. Нет, правда. Так, что я аж расплакалась, но это все равно прекрасное мгновение — оказаться в ее теплых, любящих руках, поговорить, познакомить ее с Давидом.
Он от нее не отходил вообще. Терся, как маленький котенок, разговаривал. Обязательно накормить надо! Раз в час бегал, собирал ей ягод. Она все улыбалась…
- Ты вырастила такого чудного мальчика, - прошептала мне на ухо, когда Давид в очередной раз убежал принести ей на этот раз стакан сока, - Такой он у тебя внимательный и ласковый. Прямо как ты. Очень на тебя похож…
- Спасибо, бабуль, но он больше на него похож…
- Ох, ну да, - закивала, - Когда любишь, всегда видишь отражение своего человека в ребенке.
- Я его…
- Алис, не надо, - мягко улыбнулась она и сжала мою ладонь, - Со мной можешь не храбриться. Я все понимаю. Знаешь же, не осужу.
- Он снова объявился, и я не знаю, что делать.
- Чего хочет?
- Говорит, что познакомиться с Давидом…
- А ты против?
- Мне страшно, бабуль.
- Почему? - удивилась она, - Думаешь, навредит?
- Думаю, что ему надоест, и он снова сделает больно, но на этот раз ему.
Бабушка помолчала пару мгновений, потом посмотрела вдаль, слегка прикрыв глаза, и с еле заметной улыбкой прошептала.
- Иногда, Алисочка, как бы не было сложно — лучше дать шанс. Чтобы потом не жалеть, не думать, «что было бы, если бы…». Сделает он больно, не сделает — это вопрос, с ним потом будешь разбираться. А Давид у тебя сильный. Ты же сильная…
