Сладкое королевство (СИ) - Кец Евгения

Припахивает мою начальницу, что у меня и времени вздохнуть нет, еле успеваю по утрам сдавать анализы. Всерьёз задумываюсь над будущей работой, я точно не смогу такой напряжённый и выматывающий график совмещать с младенцем.

Может, уйти в кондитерское дело? Есть же частные кондитеры, с точки зрения закона не так-то и сложно всё по уму и правилам сделать. В идеале помещение хорошее в аренду взять и вообще замечательно — можно будет не переживать ни за сохранность сладостей, ни за место в квартире, которого у меня и нет.

Вот даже сейчас с мамой договорилась, в её холодильнике часть угощений для корпоратива сложить.

Мимо матери, кстати, не прошли мои изменения, правда, она их приписала разводу. Сказала, что он пошёл мне на пользу — вес набрала, щёчки порозовели, улыбаться чаще стала.

Ну как я могу не улыбаться? Ведь я получила самый долгожданный подарок судьбы. Чудо, которого меня лишала прошлый гинеколог. Во мне бурлит желание прийти и бросить ей на стол тест на беременность.

«Не сможете иметь детей», — в очередной раз крутится у меня в голове. Машинально прикладываю руку к животу, защищая и согревая человечка, который растёт внутри.

— Я смогу, — твержу я себе, возвращаясь домой с работы под проливным дождём в предпоследний день сентября

Сегодня был бешеный день, ко всему прочему меня несколько раз вывернуло от яркого запаха парфюма секретарши шефа. Девушке, наверное, невдомёк, что вылитый флакон духов не делает её более обаятельной, а вот невыносимой вполне.

Ощущая усталость в каждой мышце, еле доползаю до квартиры. Закинув кусочек хлеба в рот, сразу отправляюсь в душ.

Всё, чего мне сейчас хочется — постоять под тёплой водой, выпить горячего чая и завалиться спать. Но моим планам не суждено сбыться.

Уже через минуту в душе меня скручивает, будто кто со всей силы пнул в живот. Никогда в своей жизни я не испытывала подобной боли. Будто огромный железный кулак стиснул внутренности. Задыхаюсь, боясь сделать слишком резкий вдох, и почти падаю на колени.

Хочу плакать, пальцы судорожно ощупывают живот. Я стараюсь успокоиться и поймать ровное дыхание, но хватаю лишь капли тёплой воды, стекающие по моему лицу.

Где-то в глубине души я была к этому готова. Я чувствовала, что что-то не так. Это не давало мне покоя. Так что, когда я увидела тонкую струйку крови, смешавшуюся с водой, то не издала ни звука.

Стиснула челюсти и замерла...

Я даже не узнаю, был это мальчик или девочка — первое, что мелькнуло в моей голове. Всё померкло.

В себя прихожу на кровати. Я лежу, укутанная в полотенце и смотрю в потолок. Боли уже нет, как и крови.

Взяв телефон, пишу врачу, рассказываю, что было. Подумаешь, что время уже не рабочее. Она, разумеется, предлагает вызвать скорую и пройти обследование сразу, но я не готова услышать то, что мне должны сказать. Так что решаю приехать утром к ней и подтвердить подозрения.

Выкидыш.

Самопроизвольный, всё чисто, никаких последствий. Врач успокаивает и ободряет, мол, раз получилось сейчас, то, значит, и в будущем смогу забеременеть.

— Ага... только найду этого донора, вдруг это он такой плодовитый, — глухо говорю и еду в офис вопреки требованию врача отправиться отдыхать домой.

Спасибо, не хочу.

Хотя и на работе делать нечего. Сынок директора допекает, а у меня нервы сдают, вернее, уже сдали. Срываюсь с места и почти впечатываю этого урода в стену.

— Вы жалкий человечишка, — шиплю ему. — Только с женщинами и горазды тягаться. Может, хоть сейчас имя моё вспомните? Или дождётесь, когда я положу заявление на стол, чтобы прочитать?

Михаил Абрамович шевелит губами, но ответить не может, глаза таращит, видать, не ожидал, что я так подорвусь. Да я и сама не ожидала, но у меня сегодня горе — я лишилась самого дорогого в моей жизни и теперь вряд ли смогу снова зачать, а этот мужичок только и знает, что нюни распускать и прятаться за спиной отца.

Кстати, о нём.

— Людмила, — почти ахает директор.

— Я не задержусь здесь, — выпаливаю, продолжая таранить взглядом изрядно побледневшего Михаила. — Через пару минут заявление будет у вас, а меня не будет.

— Давайте успокоимся, — почти ласково говорит начальник, а у меня кровь долбит по вискам с такой силой, что хочется выть, но я терплю.

— Пожалуй, вы правы, — отхожу на несколько шагов, да и остываю, ловя озадаченные взгляды недоумевающих коллег.

— Пойдёмте в мой кабинет, — шеф ведёт ладонью в сторону своего кабинета и зыркает на сына, который лишь плечами пожимает.

А я из этого самого кабинета через полчаса препирательств выхожу свободной женщиной. Надо отдать должное начальнику — никакой двухнедельной отработки не требует и сохраняет все выплаты, даже обещает сохранить за мной возможность вернуться на своё место в течение месяца, если передумаю.

Ну что же, здесь я проходила практику ещё в институте, здесь же работала после целых шесть лет. Так-то меня всё устраивало, но вот сейчас что-то щёлкнуло. Меня просто переклинило. Не могу я видеть и слышать сыночка директора, он вызывает во мне клокочущую ярость, будто именно на нём я хочу сорвать всю боль, что ощущаю каждой клеточкой тела.

Доезжаю до дома и, укутавшись в тёплое одеяло, сотрясаюсь от давящих меня слёз. А когда слёзы заканчиваются, делаю то, чего сама от себя не ожидала, встаю и иду на кухню, прихватив ноутбук.

Включаю очередной урок по кондитерскому мастерству и приступаю к готовке. Мне больше не надо ни на какую работу. Я могу всецело погрузиться в кулинарию и не думать, что пора бы спать. А за приготовлением и поеданием сладостей я хоть немного отвлекусь.

За размерным вещанием педагога, что показывает, как правильно вмешивать муку, чтобы взбитые белки не опали и сохранили свою воздушность, встречаю рассвет. Мягкие лучи ласкают моё лицо, и снова ощущаю, как щёки намокают.

Жёсткими движениями тру глаза, громко шмыгаю и, сглотнув тягучие слюни, продолжаю вымешивать тесто. Бегло смотрю на часы и, поставив бисквит в духовку, иду в комнату — надо выспаться, а потом в магазин.

Закрываю глаза и слышу детский смех. Подскакиваю на кровати и понимаю, что духовка вовсю пищит, похоже, я отключилась. Ещё бы, всю ночь куковала, вымоталась.

Проверив будущий торт, составляю список продуктов и потихоньку собираюсь в магазин. Голова не варит, так что лезу в интернет. Пожалуй, приготовлю халву в шоколаде, сделаю своеобразные конфетки с мягкой начинкой.

Машинально надеваю всё чёрное и иду в супермаркет. Сколько там хожу, даже не знаю. Рассматриваю полочки с продуктами, читаю составы сыров. Хотя кому теперь какое дело, чем я питаюсь? Не для кого стараться, но беру очередной ломтик в руки и, ужаснувшись количеству консервантов, откладываю его в сторону.

— Смотрю, ты стала привередой, — слышу смешок за своей спиной.

Поднимаю глаза и в зеркале за полками холодильника вижу не кого иного, как Матвея. Бывший муж стоит и улыбается. После развода я не видела его почти три месяца — раздобрел, похоже, маман кормит на убой.

— Здравствуй, — оборачиваюсь, хочу улыбнуться, но сил нет.

— Ого, да на тебе лица нет, — резко меняется в интонации. — У тебя всё хорошо?

Слышу беспокойство в его голосе, как раньше, когда я могла прийти после тяжёлого рабочего дня, уткнуться в его шею, вдохнуть запах соляры и раствориться в мягком шёпоте, предлагающем просто поваляться.

Чувствую, как слёзы наворачиваются, и прячу лицо в ладонях.

— Люд, — тут же обнимает меня Матвей, и меня прорывает по новой.

Скулю и всхлипываю как побитая собака. Не могу остановиться, а бывший не торопится выпускать из объятий — гладит по спине и шикает успокаивая.

— Что случилось, малыш? — прижимает меня сильнее, а я лишь головой мотаю в ответ, не в силах вымолвить ни слова. — Всё так плохо? Хочешь рассказать?

Мычу что-то неопределённое и снова головой мотаю. В горле такой ком застрял, чувство, будто ещё немного и горло разорвёт. Не могу нормально дышать — сотрясаюсь и сильнее вжимаюсь в грудь бывшего, но такого родного супруга.