Поймать и наказать Лису (СИ) - Чащина Евгения

– Я не уверена, что смогу, и боюсь, что ты разочаруешься.

А мне жутко не хочется его разочаровывать. Это неправильно, я все понимаю, но мне хочется раскрепоститься и узнать что-то новое. Но это. Я не уверена смогу ли.

– Мы не будем делать ничего, что тебе не понравится, сладкая. Я говорил тебе, что ты захочешь меня, когда ты попала ко мне. И я же был прав, – лукаво ухмыляется. – Просто верь мне. Я намерен пробудить твою сексуальность на все сто, – его рука скользит по половинке попы и палец совсем мимолётно проезжает по сфинктеру, пуская ток по коже.

Нападаю на его губы и сваливаю этого громадного мужчину на спину, перехватываю его руки за запястья и смеюсь, получив смехотворную победу. Меня распирает от возбуждения, и я не могу себя контролировать рядом с ним.

– Я была против, мужчина, это мое тело тебя с первого раза захотело и послало в пень мои мозги. Только не смейся. Эти эротические сны меня убивали, и появление нового мужчины в моей постели не сделали секс каким-то необыкновенным. А ты сделал.

Я намерено проехалась бедрами по его полунапряженному члену и лукаво постанываю ему на ухо.

– Научи меня плохому, Рустам, сделай своей горячей и безотказной девочкой.

Он резко перехватывает меня за шею и в момент меняет позиции, пригвоздив меня к кровати и наваливаясь сверху.

– Чтоб я не слышал ни о каких других мужчинах в твоей кровати! – я чувствую кожей его напряжение. – Никогда больше, женщина!

Он резко переворачивает меня на живот, оттопыривает зад и жадно берёт. Когда надел презерватив ума не приложу, но чувствую латекс кожей. Шлепок, и это не рука. Разве в пакете из сексшопа была плётка?

– Чья ты девочка, Лисицына?!

Молчу. Намерено молчу и кусаю губы, чтобы протяжно не застонать, ведь кожа горит от его прикосновений к моим бёдрам. Мне нравится, как он сильно сжимает их, как сильно вбивается и часто дышит.

– Ты хочешь поиграть со мной? – в его голосе скользит угроза. Я ожидаю очередного удара, но его не происходит. Но сзади точно что-то происходит. Слышу, как открывается тюбик, а потом что-то прохладное касается моих бёдер и так легко скользит внутрь, что я едва не теряю дар речи. Стало узко, нереально узко, и он сам утробно простонал, почувствовав, как тесно мои стеночки сжали его член.

Пальчиками сжимаю простыни и пытаюсь понять, что же чувствую. Не могу мыслить здраво, все время утаскивает в мир новых ощущений. Я задыхаюсь от накатывающего оргазма, а когда пальцы Рустама сильнее стимулируют клитор, и вовсе взвизгиваю от острых ощущений.

Он доводит меня до мощного оргазма и чувствую, что разряжается вместе со мной. Падает на кровать рядом, целует плечо.

– Когда я спрашиваю, чья ты девочка, нужно отвечать, если не хочешь спать с этим всю ночь в качестве наказания, – хрипит у уха.

Я не сразу соображаю, что он говорит. Мне лень даже глаза приоткрыть. Я просто сжимаю его ладонь пальчиками и лбом утыкаюсь ему в предплечье. Мне бы начать дышать, прежде чем ответить. Никак не могу понять, что со мной вообще происходит. Подтягиваю ноги к груди и чувствую, что до сих пор по телу проходит пульсирующая волна оргазма. Я молчу. Возможно этим его бешу.

Рустам смеётся и смотрит на меня.

– Понятно, кое-кто в нирване. Так бывает, когда только дорвёшься до удовольствий. Потом станет легче. И разнообразнее. А я уж постараюсь, чтоб моя девочка больше не страдала от неудовлетворения, – наваливается на меня, целует в шею и аккуратно достает анальную пробку.

– Сейчас я отнесу тебя в душ, а потом спать. А то будет шок, как у объевшегося сладостей ребёнка, – ухмыляется широко.

Глава 26

Все изменилось. Если до приема друзей я избегал своего дома, то теперь меня оттуда было не выкурить. Беляков посмеивался и ликовал. Наконец-то. Лиса и бешеный серый волк сидят в норке и больше не путаются под ногами расследования. Это блаженство.

А я был не против. Я собирался не выпускать эту страстную девочку из кровати пока меня не отпустит. Но чем больше мы трахались, тем больше понимал, что не отпустит. Видимо, никогда не отпустит. Это невозможно с ней. Она раскрылась и раскрепостилась. Горячая, страстная, чуточку нахальная и очень-очень хитрая. Я знал управы на все ее методики поведения и манипуляции. Драл как в первый раз, если смела нахальничать. Учил новому, если любопытничала и хитрила. Ей нравилось все, что я делаю с ее телом, и она доверяла мне.

Мне пришлось рассказать ей, что мы с Беляковым инсценировали ее смерть, чтоб отбить бандитов от нашего дома. И что официально для всех, и в первую очередь для ее контуженной сестрицы, она мертва. Ей больше нельзя писать друзьям, ей нельзя вернуться в школу, ей придется начать новую жизнь, с новыми документами, когда все закончится. Беляков все организует по высшему разряду. А если вдруг принимаем гостей, то она может позволить себе сделать ровным счетом то, что делала ее сестрица, и называться Карой.

Три недели мы не приглашали к себе никого, наслаждались лишь друг другом. Последнюю неделю нашего месяца в заточении организовывали прием гостей. И в этот раз бомонд собрался побольше и попышнее. Бизнес партнеры привезли своих партнеров. Парочка новых лиц, обсуждение одной крупной сделки, но большую часть времени я неотрывно пас свою красотку. Она блистала в обществе, влилась в атмосферу и плыла по течению, как я ее учил.

– Хорошо проводишь время, малыш?

Выловил ее в уголке у рояля и поцеловал в шею. Маленький, мимолетный поцелуй, как клеймо. Если кто вдруг вздумал пялить на нее, теперь знает, что она моя.

– Не советую тебе целовать меня, – протяжно тянет эти слова и по хитрым глазищам вижу, что начинает плыть от моих прикосновений, ее ладошка самовольно гладит меня по животу, опускаясь ниже и ниже.

– Немного нервничаю, к этому всему непросто привыкнуть. Всегда удивлялась выдержке таких, как ты. Сколько же нужно потратить энергии, чтобы достичь желаемого. Откуда в тебе столько запала, мой мужчина?

– Женщина, руку убери, мы не одни, – рычу моментально и зыркаю на нее серьезно.

Мы не одни. Тут чужаки. При чужаках первое правило – держать лицо и не показывать своих слабостей. Ты никогда не знаешь, кто может ударить ножом в спину. И я не мог знать, как закончится этот вечер. Если бы мог, атаковал бы первым.

Гости начали разъезжаться около двенадцати. По несколько компаний за раз, и нужно было откланяться каждому. Искал взглядом Белякова и не нашел, тогда нашел Глеба и приказал следить за Мариной.

Проводив несколько последних машин с покидающими дом гостями позвал свою девочку.

– Мара?

В ответ тишина, а потом вышел Беляков.

– Где Лисицына?

Я сразу напрягся. По глазам и тону вижу, что что-то не так.

– Вовка, что? – спрашиваю в лоб.

Он мнется с ноги на ногу и мне это начинает нравиться еще меньше.

– Собаки завыли, я вышел посмотреть. Глеб лежит в луже собственной крови за фонтаном. Ножевое в сердце, он мертв.

Я сжимаю кулаки так что болит кожа. Челюсть тоже сжимается, по венам кипит адское пламя.

– Он охранял Марину? – Беляков смотрит на меня с долей страха и сочувствия.

– Борис! – гаркаю так, что, кажется, стекло задребезжало, – Кир, камеры!

Пока из города едет скорая и наряд бойцов Белякова, мы смотрим камеры в надежде увидеть, что произошло. Но мою девочку вывезли не салаги. Они умудрились не засветить на камерах ничего.

– Рустам Игоревич, через пару километров камера скорости, можно пробить все выехавшие тачки и пытаться искать так, – говорит Кирилл, а я ничего уже не соображаю. В руках горит одно – желание убивать. Порвать их всех как шакалов, собственноручно.

– Рус, мы найдем ее, – кладет руку на мое плечо Беляков.

Я ему не верю. И я сожгу этот блядский дом, из которого второй раз под шумок вывозят то, что мне дорого.

Беляков сжимает мое плечо и уверенно повторяет:

– Мы найдем её.

Я найду ее сам. А те, кто покусился на нее, захлебнутся собственной кровью, как убитый их руками мой человек.