Зигзаги судьбы. Жизнь продолжается (СИ) - Таирова Таша
Он продолжал бурчать, но быстро шёл по коридору к перепуганной молодой маме.
— Ну, доброй ночи, мамочка. Как же вы мимо охраны нашей пробежали?
— Они мужа моего остановили, а мне сразу же разрешили пройти. Помогите, умоляю!
— Что у вас стряслось? Какой у вас мальчишка красивый. Голубоглазый, наверное, да?
Женщина несколько раз взмахнула ресницами и неожиданно улыбнулась:
— А вы откуда знаете?
Наумов же аккуратно взял ребёнка из рук матери и отдал Соне:
— Сонюшка, давай посмотрим на нашего полуночного гостя.
Соня положила спящего малыша на пеленальный столик и замерла. Малыш так сладко спал, что ей не хотелось его будить. Она медленно потянула уголок одеяла и прислушалась к разговору за своей спиной.
— Понимаете, доктор, нас только вчера утром выписали из роддома, а сегодня Дениска несколько раз срыгнул кровью после кормления.
— Тихо, тихо. Судя по крепкому сну вашего малыша, проблем у него нет ни со сном, ни с аппетитом, да?
Мама кивнула и с надеждой уставилась на врача, который развёл пелёнки в стороны, мягко провёл ладонью по животику спящего малыша, который во сне зачмокал губками. Наумов посмотрел на свежее пятнышко крови на пелёнке и задумался. Соня во все глаза уставилась на Вадима Алексеевича и шёпотом спросила:
— А откуда вы знаете, что у ребёнка голубые глаза?
— Потому что, девочка, все дети рождаются с голубыми или синими глазами, и темнеть они начинают после третьего месяца по мере накопления в них пигмента, поняла? Но к тебе это не относится, у тебя глаза и так синие.
Взволнованная мама внимательно прислушивалась к их разговору и нервно поправляла пижамную куртку. Соня повернула к ней голову, привычно успокаивающе улыбнулась и… замерла.
— Господи, Вадим Алексеевич!
Наумов пробурчал что-то похожее «ты меня балуешь, Соня, я далеко не Господь», но внимательно посмотрел на помощницу. Соня уже широко улыбалась и кивнула на мамочку — на розовом фоне пижамы отчётливо проступило кровавое пятнышко. Наумов усмехнулся и махнул рукой, разрешая пеленать малыша.
— Голубушка, и давно у вас соски потрескались?
— Что? — Молодая женщина с недоумением посмотрела на врача, а потом её глаза расширились и она с облегчением упала на стул, закрыв лицо ладонями и подрагивая всем телом. — Какая же я дурочка! Но поймите меня, я так испугалась за сына, так испугалась.
Наумов повернулся к Соне и тихо проговорил:
— Уложи их в палату и позвони в хирургию, нечего им в карты резаться, когда у нас красавец Дениска так сладко сопит.
Через час мама с ребёнком крепко спали, а дежурные хирурги незлобно посмеивались над Наумовым:
— Да, Вадим Алексеевич, надо сказать спасибо вашей сестричке, что она чудесным образом разрешила наши сомнения, даже ребёнка будить не пришлось.
— Да чего его будить? — с улыбкой отвечал Наумов. — Я бы не прочь с ним местами поменяться — поел и спать.
— Ох, рискуете, Алексеевич, вот приедет ваша Татка, мы ей всё расскажем о ваших желаниях рядом с молодыми мамочками уснуть.
— Идите отсюда, паршивцы! Одни бабы в голове!
— Не бабы, Алексеевич, а мамочки. Да и не по ним мы, всё больше по их отпрыскам. Спасибо, Сонечка! Как захотите поменять место работы, когда этот монстр замучает вас, приходите к нам — для вас всегда найдётся место под солнцем.
Хирурги ушли, а Соня ещё долго улыбалась, раскладывая бланки для анализов. Как всё удачно закончилось, надо завтра всё Богдану рассказать. Обязательно.
***
Соня смотрела на Богдана, который уверенно вёл позаимствованную у мамы машину по широкому проспекту.
— Так что я могу смело записать это дежурство в свою копилочку, — с гордостью закончила она. — Хотя я не знала, что у всех новорожденных голубые глазки.
Богдан усмехнулся и скосил глаза на подругу:
— Когда свои родятся, проверишь. Но может не получится, — огорчённо закончил он.
Соня распахнула глаза и строго поинтересовалась:
— Это почему, скажи на милость?
— Да всё просто, Сонь, у твоей мамы глаза синие, у тебя вон два озера сверкают. Так что и у наших детей глаза, я думаю, будут синие не только в новорожденности, но и всю оставшуюся жизнь.
Соня прикрыла глаза и закусила губу. Интересно, он это специально сказал или оговорился, как говорится, по Фрейду? У наших детей…
— А знаешь, у нас с Глебом тоже интересный случай был, который доказывает, что вы, девочки, все такие девочки — воображули и кокетки. Вчера вечером вызвали к больному малышу. Температура, кашель, весна одним словом. Видим — его младшая сестрёнка бегает по полу босиком. Глеб ей и говорит: «Ну-ка, красавица, надень тапочки, а то заболеешь!» Девчонка продолжает бегать, будто и не к ней обращались. Мама её спрашивает: «Ты слышала, что доктор сказал?» И эта козявка отвечает: «Да! Он сказал, что я — красавица!» Вот и весь сказ. То, что она красавица, она услышала, а то, что тапочки обуть надо, не для неё.
Соня улыбнулась и спросила, глядя перед собой на дорогу, покрытую уже подтаявшим снегом:
— А я сейчас правильно услышала, что ты говорил о наших детях? Или это так, для красного словца?
Шанин усмехнулся и глянул на свою прекрасную пассажирку:
— Нас Алиса натаскивает по медицине и анатомии с помощью всяких стихов, поговорок и прочего. Так вот, моя хорошая, я когда рядом с тобой, то моё состояние можно охарактеризовать как гиперфункцию щитовидки — сердце бьётся, нос трясётся, глаза выскочить хотят. А руки едва контролируются остатками мозга.
Он остановил машину и повернулся к Соне, внимательно глядя ей в лицо. Эти глаза, синие как весеннее небо, ресницы, пухлые губы, волосы цвета шоколада! Богдан резко отстегнул ремень безопасности и потянулся к Соне. Она создана для него, умница и красавица. Соня будто угадала его крамольные мысли и потянулась к молодому человеку, заведя руку между ними, щёлкнув замком удерживающего её страховочного механизма.
— Сонь, если твой отец узнает, он меня убьёт, — шептал Богдан, удерживая в ладонях раскрасневшееся лицо любимой и целуя щёки, губы, прикрытые глаза. Потом отстранился на мгновение и крепко обнял Соню, сладко целуя желанную девушку. Она подняла руки и зарылась ноготками в волосы у него на затылке. Богдан тихо застонал и, оторвавшись от девичьих губ, начал покрывать короткими поцелуями шею. — Сонь, что ты со мной делаешь? Сонь, нам надо остановиться, если мы не хотим устроить театральное действо прямо на глазах у изумлённых прохожих.
Соня хихикнула и уткнулась носом ему в грудь. Затем подняла голову и еле слышно прошептала:
— Поехали к тебе? Так или иначе папа всё равно тебя убьёт, так хоть будет за что, — с застенчивой улыбкой закончила она.
Шанин убрал выбившийся из косы локон и уверенно ответил:
— Я готов на всё, на всё ради тебя, Соня. Я люблю тебя, девочка. Я думал, что сойду с ума, когда понял, что тебе угрожает опасность. Сонь, я так тогда испугался, ты себе представить не можешь, и понял, что если с тобой что-то случится, я не переживу. Ты слышишь меня, Соня? Я люблю тебя. И наверное всегда любил. Поехали?
Соня молча кивнула, на миг прижалась к нему и тихо прошептала ему на ухо:
— Я тоже, тоже люблю тебя. И тоже готова на всё. Лишь бы рядом…
Соня сидела вполоборота и с обожанием смотрела на гордый профиль Шанина. Она немного повернула голову и увидела позади их машины чёрный автомобиль. Вспомнив безобразную сцену у себя на работе больше недели назад, Соня спряталась за сиденьем и испуганно обратилась к Богдану:
— Богданчик, за нами едет какая-то страшная машина.
Молодой человек внимательно посмотрел в зеркало и прищурился, а затем громко рассмеялся.
— Боже, Сонькин, мы же с тобой совершенно забыли о людях Лиса и Сперанского! Вот будет о чём парням поговорить! Как их «подопечные», забыв об осторожности и наплевав на всё, целовались в машине, не обращая внимания на окружающих прохожих. Хотя… пусть завидуют, что самая лучшая девушка на свете целует меня, а не кого-то другого.
