Айлин Даймонд - Фея северного озера
Аманда молча наблюдала за возникновением увеселительного заведения. Брюно поддерживал опору, Жак резко и сильно вколачивал гвозди, прилаживая очередной обрезок. Вдруг Брюно вскрикнул и схватился за руку. Аманда подлетела к месту происшествия.
— Что случилось?
Бородатое лицо Брюно кривилось гримасой боли, но он молчал. Сквозь пальцы капала кровь.
Жак судорожно пытался отодрать кусок рукава от своей рубашки. В первую минуту все растерялись: за три дня не было ни единой производственной травмы, аптечка так и осталась лежать в багажнике.
Наконец Аманда опомнилась, заставила Брюно разжать руку и показать рану. Он пробормотал что-то вроде:
— Рука соскользнула…
Гвоздь пропорол мякоть предплечья. Не теряя времени, Аманда плотно закрыла рану носовым платком. Удерживая руку, оглянулась вокруг, схватила висевшее на ветке чье-то полотенце и тщательно, плотно, аккуратно перебинтовала руку Брюно. Полотенце принялось набухать кровью, но Брюно наконец вздохнул и попытался улыбнуться.
Аманда страшно боялась, что в рану могла попасть грязь. Надо было обеззараживать. К счастью, машина стояла на обычном месте. Аманда схватила Брюно за здоровую руку и потащила к стоянке. Некогда было искать Пьера — видимо, его не было на стройке. Она нащупала в кармане свои ключи от машины, быстро открыла, втолкнула Брюно на заднее сиденье, завела мотор и на бешеной скорости отправилась в поселок.
Брюно молчал всю дорогу, поддерживая руку. Аманде некогда было с ним разговаривать, и только время от времени она бросала взгляд в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что он не потерял сознание.
Подлетев к больнице, она выскочила из машины, открыла дверцу и помогла выбраться Брюно — так же молча и быстро.
Полотенце было совершенно красным. Но швейцарец оставался невозмутимым и пытался даже улыбнуться.
Аманда провела его в приемный покой. Давно ставший хорошим знакомым хирург мистер Квортерли был на месте и даже благодушен.
А когда он благодушен, операции проходили идеально.
Сдав пациента, Аманда наконец сообразила выскочить на улицу, чтобы закрыть машину. Это оказалось своевременным: двое местных жителей уже с интересом разглядывали внутренность салона. Вопль Аманды вызвал их паническое бегство, и сумку с документами и деньгами изъять они не успели.
Аманда плюхнулась на сиденье, захлопнула дверь и, уронив руки на руль, уткнулась в них лицом. В полной тишине просидела с полчаса, медленно успокаивая безумно стучавшее сердце, приходя в себя от случившегося. Наконец, полностью восстановив душевное равновесие, она вышла из машины, тщательно закрыла дверцу и медленным шагом вернулась в приемный покой.
Брюно уже был там и спокойно расписывался здоровой рукой в какой-то бумаге, держа другую в плотной перевязи. Мистер Квортерли бодро окликнул Аманду, выйдя из ординаторской:
— Забирай своего пациента! Сделал ему блокаду, прочистил рану, накачал таблетками, столбняка не будет. Что ж ты не приглядываешь за своим детским садом?
— Это первый случай, мистер Квортерли, я не ожидала…
Брюно поблагодарил спасителя на английском, французском и немецком языках и двинулся к выходу.
Теперь можно было не торопиться. Аманда помогла пострадавшему как следует устроиться на заднем сиденье, вытащила из багажника аптечку и положила ее радом с собой.
Обратно ехали тоже не спеша. Аманде после перенесенного стресса ситуация казалась наиблагоприятнейшей, чтобы разговорить Брюно и выяснить его отношение к спасительнице.
— Я надеюсь, ты чувствуешь себя лучше?
— Да, спасибо, дорогая Аманда. «Дорогая» прозвучало особенно ласково на несовершенном английском. Это ободрило Аманду. Она вела машину на медленной скорости и, поглядывая в зеркало, продолжила диалог.
— Если бы ты знал, как я за тебя испугалась!
— Ну что ты… Этого можно было ожидать. Я виноват, вовремя не убрал руку.
— Ах этот Жак, он мог бы быть повнимательней!
— Нет, он тут ни при чем.
— Я виновата, я! Как я могла забыть про аптечку! Но ты, Брюно, так хорошо руководишь работой, что мне и в голову не пришла возможность каких-либо неприятностей. Хочу сказать, что смотрю каждый день с удовольствием, как ты умело распоряжаешься.
— У меня большой опыт, — скупо ответил Брюно.
Аманда принялась ломать голову, как бы съехать с ненароком затронутой производственной темы на личную.
— Я очень надеюсь, что твоя жена не испугается, когда узнает о приключении в чужой стране, — наконец построила она фразу, так же замысловато, как и решительно.
— У меня нет жены, — последовал такой же скупой ответ.
— А невеста?
— Есть. Но она переживать не будет.
Для Аманды оба последних сообщения оказались одинаково неожиданными. Чтобы прийти в себя, она сосредоточила все внимание на дороге. Но скорость не увеличила.
Брюно продолжал молчать.
Наконец Аманда собралась с духом и спросила:
— Почему твоя невеста не будет переживать?
— Она в коме.
Аманда едва не выпустила руль. Машина резко вильнула в сторону. Аманда вцепилась в баранку и, проклиная свою импульсивность, снова заставила себя быть внимательной и осторожной.
— Сожалею. Прости… — наконец выдавила она. Но немного помолчав, все-таки продолжила: — Давно?
— Год… почти. Одиннадцать месяцев.
— А… почему ты не с ней, а здесь?
— Я ничем не могу ей помочь. Врачи говорят, что неизвестно, когда она выйдет из комы. Мой духовник решил, что благотворительная работа, в которой я приму участие, может облегчить мое душевное состояние. Или же Бог смилуется и простит нас обоих.
— А вместо этого…
— Не будем об этом, — оборвал ее Брюно. — Вероятно, я слишком провинился перед Богом, если он и здесь не оставляет меня вниманием. Я все принимаю смиренно. Это судьба, и я никогда не иду против.
В машине опять надолго воцарилось молчание. Подъехав к лагерю, Аманда осторожно помогла Брюно выбраться, взяла аптечку и пошла к навесу, где обычно вечером собирался народ. Там было пусто. Все стояли вдалеке, на уже сооруженной танцплощадке, и свистом и аплодисментами сопровождали сольный танец Шарля под его собственное пение. В сумерках ни Аманды, ни Брюно никто не заметил.
Уже прощаясь, она решилась на последний вопрос:
— Что стало причиной комы?
— Автомобильная авария.
Аманда кивнула и пошла к выходу из лагеря, не оборачиваясь. Всю обратную дорогу ей мерещилась большая сильная волосатая рука и полотенце, пропитывающееся кровью.
Дома листок с фотографией бородатого лица был вынут и поцелован. После этого с тяжелым вздохом отправлен в пылающее устье камина.
