Оксана Сергеева - Непридуманное счастье
Таня понимающе качнула головой и засмеялась. Мокрые ее ресницы дрогнули, наконец‑то и щеки чуть зарумянились, она хлебнула чаю.
— Понимаю. Расскажи что‑нибудь про себя. Ты мне ничего не рассказываешь.
— А что рассказывать? — Сел чуть боком и, подтянувшись к спинке дивана, упер локоть в изголовье. — Говорю же, моя мать училка. Она очень серьезно подходила к вопросам воспитания и всеми силами старалась вырастить из меня приличного человека…
Так глаза у него при этих словах хитро блеснули, что Таня закономерно спросила:
— А ты?
— А я усердно этому сопротивлялся.
— Ну ты же учился в школе олимпийского резерва…
— Да, но это совсем не мешало мне сопротивляться, — улыбнулся он и потер кончик носа. Сам считал, что его улица вырастила, потому что, несмотря на все старания матери, никогда не был домоседом и пай — мальчиком, каким его хотели видеть родители. Мать, в основном. Отцу, кажется, всегда было все равно. — А вообще, я с детства был везунчиком. Пацаном всегда находил то деньги, то золотишко…
Всегда про него так и говорили, что везунчик он по жизни, все к нему с детства будто само в руки плыло, легко давалось. Удивлялись окружающие. Всегда Вуич знал, где, что и как достать, с какими людьми можно и нужно договориться. Никакая авантюра мимо него не проходила.
— И правда везунчик. А к нашему берегу то дерьмо, то щепки.
Лёня расхохотался. Таня сначала хихикнула, потом рассмеялась тоже, задорно так и весело, сбрасывая остатки утреннего напряжения.
— А чем ты увлекался?
Он легко пожал плечами.
— Спорт. Спорт, спорт… Не было у меня больше увлечений. Таких, чтобы я озаботился и дух захватило, не было.
— И бабы, — добавила Татьяна с ироничной улыбкой.
— И бабы, — мягко усмехнулся, — как же без баб…
Таня сделала медленный глоток и долго смотрела в его блестящие зеленые глаза. Потом обежала взглядом лицо: высокий лоб, твердые, четко — очерченные губы, чуть островатый нос, — да, у таких везунчиков, которые все знают и все умеют должен быть именно такой, чуть островатый нос.
— Лёня зачем я тебе? Ты увлеченный человек, с активной жизненной позицией. Зачем тебе такая нудная и скучная женщина, как я? — задумчиво спросила Таня, пытливо вглядываясь ему глаза.
Потому что люблю: хотелось сказать. Потому что любил, нужна.
Столько раз он произносил это слово. Бесчисленное количество раз. Всегда говорил, что любит всех женщин, ведь женщины для этого и рождены, ведь поэтому они, тонкие и слабые существа, сделаны из ребра Адама. И ведь любил каждую по чуть — чуть. Кого‑то за доброту душевную, кого‑то за сексуальность, кого‑то за вкусно приготовленное мясо. И только Танюшу свою — без меры. Давно уже любил ее без меры. И именно ей не мог сказать этих нескольких слов. Боялся. Страшно боялся, что не поверит и рассмеется в лицо.
— Таня, — издал мягкий смешок, — ты не представляешь, как мне не хватает в обычной жизни скуки. Я сам ужасно скучен и непривередлив в быту: ем все подряд, не разбрасываю носки по квартире, а после работы засыпаю перед телевизором.
— И тебя не раздражает, что я плачу?
— Нет.
— И мой бесконечный треп по телефону тебя тоже не раздражает?
— Абсолютно, — спокойно ответил Лёня.
Таня посмотрела на него с прищуром и тихо, но твердо сказала.
— Лёня, если я узнаю хоть про какую‑нибудь твою бабу, а я, будь уверен, все равно узнаю, то кончится твоя скучная и нудная жизнь. Устрою я тебе очень бурное волнение.
На это он усмехнулся и вздохнул, тронул ее нежное лицо.
— Ты меня понимаешь? — серьезно спросила.
— Я тебя понимаю, — так же серьезно он ответил. Только губы поджал, скрывая улыбку.
12
Таня застегнула пуговицы белого халата, шагнула к столу и, задержав руку на деревянной спинке стула, тяжело села. Все еще ошарашенно смотрела на Леночку и не могла поверить услышанному. Леночка же пока молчала. Исподлобья поглядывала на подругу, мягко усмехаясь. Наконец Татьяна выдохнула, чуть ослабнув на сиденье. И словно со слабостью в теле какая‑то заслонка упала, и в голову мысли всякие полезли, страхи и сомнения, которым раньше места не было.
— Ничего не понимаю, — пробормотала, скорее, чтобы просто что‑то сказать, прореагировать, нежели потому что на самом деле ничего не понимала.
— Ох, Танюша, — вздохнула докторица и, деловито поддернув белые рукава, уложила локти на столешницу. — Ты же знаешь, что самый эффективный контрацептив — это вообще не заниматься сексом. А в остальных случаях всегда есть вероятность забеременеть. И с презервативами беременеют, и с таблетками, и даже с внутриматочной спиралью, как ты. И ты, дорогая, на моей памяти такая не первая.
— Это точно? — спросила Таня, еще не до конца проникнувшись мыслью о своей неожиданной беременности. Хотя не сомневалась в поставленном диагнозе: Ленка врач опытный, с большим стажем и высокой квалификацией.
— Точно. Пять недель, Таня. Что делать будем?
— Как что? Рожать, конечно. Что за вопрос, Лена. Конечно, рожать.
— Да и правильно, — неожиданно сказала Леночка и тоскливо вздохнула. — Мужик у тебя нормальный, чего бы и не родить.
При этих словах пульс застучал в висках. Тонкой рукой Таня ухватилась за край стола, кажется, пол качнулся под ногами. Стыдно признаться, но до этого момента даже не подумала о Лёне, только привыкала к мысли о ребенке и уже планировала, как жить дальше. А теперь задумалась, как сообщит ему эту новость, и что в ответ услышит.
— Да причем тут мужик? — тем не менее внешне своей растерянности не показала, а отозвалась легко и уверенно. — Я для себя рожать буду.
— Так, ладно, — вздохнула Ленка, — давай тогда сбегай анализы сдай. Чего тянуть? Еще девяти нет — успеешь. — Хлопнула на стол бланки направлений на анализы и черканула на них пометки. Потом порывисто сняла трубку и набрала номер лаборатории крови. — Ларочка… — приветливо защебетала, — как там у вас сегодня?.. М — мм… Сейчас Танюша Шаурина подойдет… ага… — и положила трубку. — Ну все, беги.
Татьяна взяла со стола направления, вышла от гинеколога и поспешила на первый этаж в лабораторию. Сдала анализы и вернулась к себе. У кабинета ее уже поджидали пациенты.
— Минуточку, — сказала Таня вежливо и прикрыла дверь. Задержала прием, чтобы перевести дух и выбросить зажатую в сгибе локтя проспиртованную ватку.
Вату‑то она выбросила и вздохнула вроде глубоко, чтобы в себя прийти, но почему‑то эффект получился обратный: голова вдруг закружилась, и тошнота резко подкатила к горлу. Дрожащими ладонями Татьяна оперлась на стол, опустилась в кресло. Прикрыла рот пальцами, словно сдерживая рвотный позыв, и задышала часто. Смешно даже: только узнала про беременность и будто проснулись все ее признаки. До этого ни тошноты, ни головокружения не ощущала. Пару раз только, но все списала на усталость и нездоровое питание — то не вовремя поест, то тяжело. Тошнило ее после кладбища, да и тут думала: все от волнения. И к Ленке сегодня с утра забежала, потому что низ живота все выходные болел, так сильно, что забеспокоилась, уж не воспаление ли яичников. На все грешила, только не на беременность. На задержку не обращала внимание, потому что последние месяцы цикл сбился. А теперь такой сюрприз: она во второй раз станет мамой. Мамой… Господи!
