Юлия Михалина - Последний шаг от ненависти, или сколько стоит любовь?
- Если мне не изменяет память, то кто-то здесь пришел устраиваться на работу, а не устраивать спектакли, возмущаться и изливать душу по поводу парня-идиота.
Нервно сглотнув, Ильина часто заморгала, мысленно благодаря Громова за хоть одну разумную мысль, что он высказал за все время их случайных встреч. Действительно, она шла сюда с определенной целью. Причем получить не только желаемую работу, но и отвлечься от мыслей об Андрее. Немного забыться, дав и ему и себе время для размышлений. А на деле выходит, что она вновь вернулась к тому, с чего и начала. Опять мысли об Андрее, опять злость за все происходящее на своего парня, на себя и в первую очередь на Громова, из-за которого все и началось… Она хотела получить эту работу, но понимала, что теперь это не то что невозможно, она сама не сможет работать под руководством этого человека, о чем и поспешила сообщить:
- Я, кажется уже сказала, что передумала работать в этой компании, поэтому считаю, темы для разговорам исчерпанными, и смею удалиться.
- Не глупи! – громче, чем следовало, выкрикнул Антон, обернувшись, - еще скажи, что тебе не нужна эта работа?!
- Нужна, - тихо выдохнула девушка, не в состоянии противится сильному напору Громова, что в этом вопросе чувствовался с удвоенной силой. Стальные нотки в голосе, заставляющие не увиливая от вопросов, отвечать напрямую. И снова прожигающий леденящий душу взгляд... Но внутренняя бунтарская натура, а еще остатки разума, которые твердили только об одном – бежать, как можно скорее, не позволяли Владиславе так сразу согласиться, - но я в состоянии подыскать себе что-то другое…
- Владислава, давай будем откровенными друг с другом, - меряя шагами просторный кабинет, медленно, чеканя каждое слово, заговорил мужчина, - С твоим дипломом, но без опыта, тебе в ближайшее время не светит нормальная работа. Да я готов поспорить, что до «Трэнд-медиа» было не одно собеседование и не в одной фирме. И что? Где ты? Правильно, ты здесь, потому что до этого никто так и не взял тебя на работу, не смотря на твой почти идеальный корешок, именуемый дипломом. Что, будешь отрицать? – остановившись, Антон вопросительно посмотрел на Ильину, которая в очередной раз за день, как бы прискорбно это для неё не было, не могла, не согласится с разумностью его слов. В этот миг казалось, что он читал её, как открытую книгу. Только Владиславе совсем было непонятно, зачем ему вообще все это сдалось? Пытается уговорить устроиться к нему на работу, как будто это больше необходимо именно ему, а не ей самой. А еще больше непонятно, что он вообще из себя представляет. Сначала насмехается, издевается, потом пытается извинится, даже с виду искренне, и снова смеется, переходя на крик и убеждения в том, что, казалось, его должно волновать в последнюю очередь… Самый странный и непонятный мужчина, которого Владе когда-либо доводилось встречать. Он одновременно и пугал, и в то же время… Влада его не могла бояться… Могла злится, ненавидеть, но не бояться… Хотя, страх в случае с ним был б вполне уместным. Но она почему-то не боялась.
- Так я и думал, - не дождавшись ответа, продолжил настойчиво Громов, - тогда в чем проблема? Тебе нужна приличная постоянная работа, нам нужен хороший сотрудник. Что не устраивает? Начальник? Извини, но какой имеется. Другого не дано.
- Я не понимаю, зачем тебе вообще это, - непонимающе закивав головой, пробормотала Влада, - в вашу компанию приходит десятки людей, тогда почему именно я? Та, что ни капельки не боится предполагаемого начальника, при этом неприкрыто хамит, язвит, и плясать под его дудку тоже не будет. Зачем тебе вообще проблемы?
- Может мне банально надоело то, что все вокруг только и делают, что пляшут под мою дудку? – слишком серьезно, как для шутки, протянул Антон.
- Захотелось экстрима? – ранее, чем подумала, быстро выпалила Ильина. Но увидев, как дрогнули губы Громова от довольной усмешки, пожалела о своем остром на глупости, языке.
- Можно сказать и так, - ответ последовал незамедлительно, - знаешь, Владислава, когда боятся это, безусловно, прекрасно. Как говорится, уважают и все такое, но далеко на этом не уедешь. Да и не всегда страх вызван уважением.
- Любопытная логика, - фыркнула Ильина, умом понимая, что в его словах есть определенная доля истины. Она ведь тоже считала, что не под страхом прячется уважение. И вообще эту глупую поговорку придумали, скорее всего, те, кто надеялся оправдать себя, собственные поступки. Если ты боишься человека, то боишься. И никакие оправдания, что это вызвано уважением, здесь не помогут. Об этом и речи идти не может. Уважаешь человека, который действительно сделал в этой жизни что-то, за что его можно уважать. Как бы банально не звучало – уважаешь того, кто совершил поступок. И как скажите на милость тогда можно бояться такого человека? Нет, это слишком надуманно и глупо. Бояться от большого уважения можно только Господа Бога. Да и то, страх здесь вызван чем-то иным. Боязнью попасть в немилость, и не получить той жизни, о которой мечтаешь. Все остальное фарс. Неприкрытый и необоснованный ничем.
- Ну, так как, Владислава Олеговна? – небрежно плюхнувшись на диван, настойчиво уточнил мужчина, - рискнешь? Или струсишь как и остальные?
А вот последний вопрос был совершенно не к месту. Решил, значит взять на слабо. Сможет или нет? Решится противостоять, или сбежит? Нет, сбегать Влада теперь однозначно не будет. Хотя, это и было бы самым идеальным вариантом. Умом ведь понимала, что ни к чему хорошему вся эта затея не приведет. Знакомство с этим мужчиной ни к чему хорошему не привело, а что тогда стоит говорить о возможной работе. Но природная гордость и желание всем и вся доказать, что – «Я смогу! Я сумею!» было слишком велико, чтобы так просто уйти. Девушка уже думать забыла, что какие-то десятки минут назад, мысленно клялась себе, что ничто, и никто не заставит её здесь работать. А сейчас готова была плюнуть на собственные убеждения, только бы доказать, что она не трусиха.
Возможно, в этом состояла самая большая ошибка Владиславы. Но, черт возьми, когда он так просто, словно говорит о погоде, берет её на слабо, чуть ли не обвиняя в трусости, Ильина просто не могла так взять и уйти. Чересчур много самолюбия и противоречивости было в её женской натуре.
- Я струшу? – переспросила удивленно девушка, мысленно заставляя себя признать, что - да, она струсит, и плевать, что об этом подумает этот Антон Павлович… не Чехов! Но слова вновь слетели с языка раньше, нежели, она заставила себя отказаться, - да ни за что! Если это вызов, то я принимаю его!
- Значит, согласна? – уже не сомневаясь в положительности ответа Владиславы, переспросил Антон. В его глазах плясали озорные огоньки удовлетворения, а на лице появилась улыбка, как у маленького мальчика, которому подарили долгожданную игрушку. Сравнение было странным, как для такого самоуверенного и взрослого мужчины, но более чем точным. И это не добавляло уверенности в собственных силах.
