Николас Спаркс - Спеши любить
– Да. – Я пожал плечами. – Иногда.
– И что вы там делаете?
– Не знаю… – сказал я. – Болтаем… шутим. Просто нам нравится там бывать.
– И тебе не страшно?
– Нет. А разве тебе было бы страшно?
– Не знаю… – ответила она. – Возможно.
– Почему?
– Я бы все время боялась поступить неправильно.
– Мы не делаем там ничего плохого. Ну, то есть не переворачиваем надгробия и не оставляем за собой мусора, – сказал я. Я умолчал о наших разговорах насчет Генри Престона, потому что вряд ли Джейми стоило об этом знать. На прошлой неделе мы обсуждали, с какой скоростью однорукий человек может лечь в постель и… короче говоря, вы поняли.
– А вам доводилось когда-нибудь просто сидеть и слушать, как стрекочут сверчки, шуршит листва, дует ветер? – спросила она. – Или лежать и смотреть на звезды?
Джейми, сама будучи подростком, не знала о подростках ничего – понять поведение мальчишек было для нее все равно что постичь теорию относительности.
– Нет, – сказал я.
Она кивнула:
– Наверное, именно этим я бы и занималась, если бы однажды пришла туда. Смотрела бы по сторонам или тихонько сидела и слушала.
Разговор показался мне странным; на продолжении я не настаивал, и несколько минут мы шли молча. Поскольку Джейми начала расспрашивать, я вроде как почувствовал себя обязанным сделать то же самое. То есть она не упомянула волю Божью, поэтому можно было и попытаться.
– А чем ты занимаешься? – спросил я. – Помимо поездок в приют, помощи животным и чтения Библии?
Мне самому казалось это нелепым, но Джейми действительно так и жила.
Она улыбнулась. Наверное, ее удивил подобный вопрос, и еще более – мой интерес.
– Ну, я много чего делаю. Готовлю уроки, провожу время с папой. Мы играем в карты.
– Ты когда-нибудь гуляла с друзьями? Просто слонялась без дела?
– Нет, – призналась она. Судя по тону, сама Джейми прекрасно понимала, что никто не горит желанием гулять в ее обществе.
– Тебе, наверное, очень хочется в колледж, – сказал я, чтобы сменить тему.
Джейми ненадолго задумалась.
– Сомневаюсь, что я вообще буду поступать, – равнодушно отозвалась она. Эти слова застали меня врасплох. Джейми была одной из лучших учениц и вполне могла удостоиться чести произносить прощальную речь при выпуске. Кстати сказать, мы уже держали пари, сколько раз она упомянет в этой речи волю Божью. Я утверждал, что четырнадцать (на выступление отводилось всего пять минут).
– А как же Маунт-Сермон? Тебе бы там, наверное, понравилось, – сказал я.
Джейми лукаво взглянула на меня:
– Хочешь сказать, мне там самое место?
Ее шпильки порой попадали не в бровь, а в глаз.
– Я не то имел в виду, – торопливо поправился я. – Говорят, ты хотела туда поступить.
Джейми пожала плечами, не ответив; честно говоря, я не знал, как это понимать. Мы дошли до ее дома и остановились напротив крыльца. В окне гостиной сквозь занавеску я разглядел силуэт Хегберта. В комнате горел свет; Хегберт сидел на кушетке у окна, наклонив голову, как будто что-то читал. Вероятно, Библию.
– Спасибо, что проводил, Лэндон. – И Джейми окинула меня взглядом, прежде чем подняться на крыльцо.
Наблюдая за ней, я не мог удержаться от мысли, что сегодня состоялся самый странный из всех наших разговоров. Пусть некоторые ответы Джейми и звучали необычно, она казалась абсолютно нормальной.
На следующий день, когда я снова провожал ее, Джейми спросила, как поживает мой отец.
– Нормально, наверное, – ответил я. – Он тут редко бывает.
– Ты скучаешь?
– Иногда.
– Я тоже скучаю по маме, – сказала она, – хотя и никогда ее не видела.
Тут я впервые осознал, что у нас с Джейми есть нечто общее, и задумался.
– Тебе, наверное, трудно, – искренне произнес я. – Мой отец для меня практически чужой, но он все-таки есть.
Джейми взглянула на меня искоса, затем снова отвела взгляд и принялась поправлять прическу. Я уже давно заметил: она делала это, когда нервничала.
– Пойми меня правильно, я очень люблю папу, но иногда все же задумываюсь: каково это – иметь мать? Наверное, с ней мы могли бы разговаривать о тех вещах, которые невозможно обсуждать с отцом.
Я решил, будто она имеет в виду мальчиков. И далеко не сразу понял, что ошибаюсь.
– А как тебе живется с отцом? Дома он такой же, как в церкви?
– Нет. У него отличное чувство юмора.
– У Хегберта? – выпалил я. Трудно было даже представить себе такое.
Наверное, Джейми неприятно удивилась, когда я назвал ее отца просто по имени, но не возразила. Помолчав, она заметила:
– Не удивляйся. Ты полюбишь его, если узнаешь получше.
– Сомневаюсь, что однажды мне это удастся.
– Как знать, Лэндон. – Джейми улыбнулась. – Возможно, таков Божий промысел.
Я терпеть не мог, когда она так говорила. Общаясь с ней, люди буквально чувствовали, что она каждый день беседует с Богом. Для Джейми, такой хорошей и правильной, наверняка уже было забронировано место на небесах.
– Интересно, как бы его узнать? – поинтересовался я.
Джейми не ответила, только улыбнулась собственным мыслям, как будто хранила некий секрет. Я уже сказал, что терпеть не мог, когда она так делала.
На следующий вечер мы заговорили о Библии.
– Зачем ты всегда носишь ее с собой? – спросил я.
Я думал, Джейми носит Библию просто потому, что она дочь священника. Нетрудно было это предположить, учитывая то, как относился к Писанию сам Хегберт. Но книга была старой и потрепанной, а Джейми казалась мне человеком, который будет каждый год покупать себе новую Библию лишь затем, чтобы увеличить количество продаж.
Она молча прошла несколько шагов, а затем ответила:
– Это мамина Библия.
– О! – Я почувствовал себя так, как будто раздавил ручную черепашку.
Джейми взглянула на меня:
– Ничего страшного, Лэндон.
– Прости, что спросил.
– Не стоит. Ты ведь не имел в виду ничего такого. – Она помолчала. – Маме и папе подарили эту Библию на свадьбу, но мама попросила ее себе. Она часто ее читала, особенно когда приходилось нелегко.
Я вспомнил о выкидышах. Джейми продолжала:
– Она любила читать Библию по вечерам перед сном и взяла ее с собой в больницу незадолго до родов. Когда папа узнал, что мама умерла, он забрал Библию из больницы вместе со мной.
– Сочувствую, – отозвался я. Когда тебе рассказывают что-нибудь грустное, больше ничего, пожалуй, и не скажешь.
– Эта книга как будто… часть мамы. Ты меня понимаешь? – В голосе Джейми не звучало грусти, и оттого мне сделалось еще хуже.
Услышав эту историю, я снова подумал о том, что ее вырастил Хегберт, и не нашел слов. Раздумывая над ответом, я услышал, как позади сигналит машина; мы с Джейми остановились и обернулись одновременно.
