Екатерина Вильмонт - Сплошная лебедянь!
– Знаешь, она уехала.
– Как уехала? Куда? – вдруг помертвел он.
– Не знаю. Может, к мужу вернулась…
– С чего бы это? Она же его разлюбила…
– А ты с чего это взял?
– Она сама сказала.
– Вань, колись, ты с ней встречался?
– Случайно столкнулись на бензозаправке, потом посидели в кафешке.
– Вань, а ты ее ничем не обидел?
– Я? Обидел? – взвился Иван Алексеевич. – Да я, если хочешь знать, вообще…
– Что вообще?
– Я сказал ей – одно ее слово и я все порушу.
– А она?
– Она сказала… Словом, она меня практически послала. И умчалась.
– Вань, ты же умный мужик… Хотя нет, ты просто умный. А как мужик ты, уж извини, просто идиот!
– Знаю. Полный осел! Постой, ты думаешь, она из-за меня уехала?
– Это не исключено. Она же влюблена в тебя по уши.
– Ты с чего это взяла?
– Я такие вещи за версту чую. И ты тоже влюблен, а женишься почему-то на Дине.
– Наташ, не трави душу! Но я же не могу ни с того ни с сего послать Дину. Да и мне, если честно, с ней совсем неплохо… А Яся сбежала… Она, похоже, истеричка. А оно мне надо?
– Ладно, поживешь, увидишь! – почему-то рассердилась Наташа.
– Но вы на свадьбу-то придете?
– А куда мы денемся? Ты же наш лучший друг, несмотря ни на что.
Иван Алексеевич обиделся. Обиделся на Ясю. За что она так с ним? Вот Наташа утверждает, что она в меня влюблена, так почему скрылась куда-то? Или она такая чудовищно благородная? Не может уводить мужика у другой? Ох, что-то все это для меня слишком сложно, слишком… А ну ее в баню! Вот, из бани выскочила ночью, а теперь пусть туда катится. В баню! В баню! Вот женюсь на Дине и всем назло буду счастлив! Он засмеялся про себя. Такая мысль впору пятнадцатилетнему пацану, а не почтенному мужу под пятьдесят. Это я-то почтенный муж? Я совершенно не почтенный… осел! Ладно, буду жить со своей ослицей в рубинах! Да нет, это я осел, а Дина вот-вот наденет на меня хурджины, привяжет морковку и будет легонько погонять в нужном ей направлении… Пока легонько… А там будет видно!
* * *Яся и впрямь сбежала из Москвы. Но не вернулась к мужу, а уехала в Питер, где одной крупной фирме срочно понадобился переводчик с фламандского и французского. Эту работу ей предложил друг Варвариного родственника, и она не стала раздумывать. Ей положили отличную зарплату и она смогла снять себе крохотную, но чистенькую квартиру на Петроградской стороне. Варвара не хотела ее отпускать, но понимала, что так подруге будет лучше. И обещала приезжать при первой возможности, тем более в издательстве нередки были командировки в Питер.
А Яся, кое-как обустроившись, вышла на работу. Ей сейчас все нравилось. И люди в фирме, и новое жилье, и Питер, восхищавший ее с каждым днем все больше. И никаких рефлексий! Никакой тоски по этому пустозвону Верещагину! Пусть катится в баню! Она засмеялась. В ту самую баню, из которой мы высыпали в новогоднюю ночь! Но меня там нет! И слава богу! Видимо, ее угнетала Москва, где ей не нашлось нормального места. Жить из милости даже у самой лучшей, самой благородной подруги не дело! И тут меня никто не найдет! Варька обещала никому не давать мой адрес, а она умеет держать слово!
И даже пресловутый питерский климат нисколько ее не смущал. Выходя на прошитые ледяным ветром, залитые грязью обледенелые улицы, она говорила себе: «Нет плохой погоды, есть неправильная одежда»! А у нее одежда была правильная! Теплая куртка-аляска, сапоги без каблуков или ботинки. В их фирме не было дресс-кода и она одевалась так, как считала нужным. В конце концов она сюда пришла не женихов ловить, а просто работать, чтобы жить, но жить так, как хочется в данный промежуток времени. Она сдружилась с Женей, очень милой женщиной примерно ее возраста, специалистом высокой квалификации, которая очень тепло отнеслась к новой сотруднице. Она была в разводе, шестилетняя дочка жила у бабушки в Крыму, так как питерский климат ей совершенно не годился. Женя тосковала, но перебраться в Крым не могла, там не было шансов найти работу по ее профилю. Но раз в месяц она непременно летала к дочке на выходные. К тому же Женя была очень тактичной, не задавала лишних вопросов.
Но однажды, когда они сидели у Жени на кухне, та спросила:
– Ясь, ты чего?
– Ты о чем?
– Знаешь, у меня складывается впечатление, будто ты время от времени куда-то… проваливаешься, что ли… Ты что, влюблена?
– Да нет, это в прошлом.
– Но в недавнем прошлом, да?
– Ну, в общем…
– Это ты от него из Москвы слиняла?
– Да нет… Просто мне предложили эту работу, она меня со всех сторон устраивала. Я в Москве у подруги жила, но сколько можно? А тут я сама себе хозяйка, ты же понимаешь.
– А он?
– А он недавно женился.
– О как! Понятно. А что за жена?
– Да не знаю. Жень, я не хочу о нем говорить. Все!
– Дело хозяйское. Только знаешь ли, если все в себе держать, это может плохо кончиться. Короче, если захочешь поделиться, я всегда к твоим услугам.
– Спасибо, Женечка!
Как-то в начале апреля позвонила Варвара.
– Яська, привет! Как ты там, не озверела еще от питерского климата?
– Да нет! К тому же скоро весна…
– Ну, в Питере еще не так скоро. Слушай, подруга, я на той неделе собираюсь в Северную столицу.
– Да ты что! Вот здорово! Можешь у меня остановиться!
– Увы! Родное издательство посылает только на один день, с утра до вечера. Так что сможем разве что пообедать вместе.
– Ну все равно, вдруг передохнуть захочешь. И я тебя встречу. Ты каким поездом? Или на самолете?
– Нет, я «сапсаном», самым ранним. И сразу по делам. Давай лучше встретимся в обед. Сможешь вырваться?
– Смогу.
– Тогда часа в три. Мостик с грифонами знаешь?
– Знаю!
– Вот около мостика или даже на мостике.
– А может лучше ко мне придешь? Посмотришь, как я живу?
– Нет, Яська, в другой раз. У меня будет от силы часа два. Короче, мостик с грифонами! И, между прочим, я тебе еще перевод привезу!
– Да ты что! С какого?
– На сей раз с французского. Но это дико срочно!
– А поточнее?
– Там восемь листов и надо за полтора месяца. Они вообще хотели за месяц, но я им попыталась объяснить, что быстро только кошки родятся. Справишься?
– Надо посмотреть текст.
– Обещали за срочность больше заплатить.
– Ладно, постараюсь.
Яся обрадовалась. Хорошо, буду занята все время, некогда будет вспоминать о Верещагине. Эти воспоминания причиняли боль. Господи, почему? Ведь между нами ничего не было. Совсем ничего. Но он вот говорил, что увидел во мне свою женщину. И я в нем своего мужчину. Джентльмены предпочитают блондинок, а женятся на брюнетках. Я хоть и не совсем блондинка, но уж точно не брюнетка. Значит и думать о нем не буду. В конце концов у нас была всего одна встреча с глазу на глаз, нет, полвстречи, потому что я дура, истеричка, убежала… Наверняка он тоже решил, что я дура и истеричка. А зачем ему дура и истеричка? Ни на фиг!
