Николя Барро - Однажды вечером в Париже
– Боже правый! – воскликнул я. – Робер, мы встретимся, чтобы обсудить ход и порядок съемочных работ. Ну хоть бы раз у тебя были какие-то другие мысли, неужели ты не в состоянии думать о чем-нибудь, кро…
– Нет. – Робер решительно покачал головой. – Если речь идет о такой женщине – нет.
– Ну, что касается меня, я ни на что не претендую. Или ты забыл, что я уже влюблен?
Тут я вспомнил о Мелани, которая должна была вернуться из Бретани только в среду, и подумал: интересно, что она делает в эту минуту? Может быть, гуляет по берегу моря и вспоминает обо мне.
– При чем здесь любовь? – Робер с недоумением смотрел на меня. И мне, как наяву, представилось, как в его голове с наморщенным лбом складываются буквы, составляя слово «идиот». Впрочем, в его мозгу, должно быть, тут же молниеносно промелькнула другая мысль – лицо Робера посветлело. – Скажи-ка, Ален… Как по-твоему, нельзя ли мне завтра вечером пойти с тобой? Приведешь с собой друга, а?
Я от души расхохотался:
– Ни под каким видом, дорогой мой! Ужин в «Рице» – сугубо деловое мероприятие.
– Ха-ха, сугубо деловое! Это только ты так думаешь. – Робер обиженно надул губы. – Ну ладно, но когда съемки начнутся, позовешь?
– Посмотрим, удастся ли это устроить. – Я ухмыльнулся.
– Э, парень! Как прикажешь тебя понимать? Неужели ты лишишь меня блестящего шанса в жизни? Я же просто хочу познакомиться с этой женщиной.
Он воззрился на меня своими светло-голубыми глазами, сиявшими такой обезоруживающей невинностью, что я начал понимать, почему женщины, за редчайшими исключениями, не могли устоять перед его обаянием. Добыче трудно уйти от этого леопарда с глазами зайчишки.
– Ну а что твоя сенсационная Мелисса? – поинтересовался я, хотя и так знал, какой будет ответ.
– Ну а что с ней может быть? – Робер удивился. – Мелисса славная девчонка. Мучается сейчас с законами Ньютона, у нее скоро экзамены. – Он допил последний глоток кофе. – И потом, все это относительно, как говаривал столь высоко чтимый мной мсье Эйнштейн.
– Безусловно, он имел в виду совсем другие вещи.
– Безусловно, он имел в виду именно эти вещи. – По лицу Робера скользнула хитроватая ухмылка. – Короче, друг ты мне или нет?
Я отодвинул свою чашку и обреченно вздохнул:
– Не сомневайся, я тебе друг.
– А я тебе. Ты мне вот что скажи – у тебя одежонка-то найдется подходящая? Для ужина в «Рице»? Держу пари, с тебя сталось бы заявиться туда в свитере. В «Риц»!
У меня множество недостатков, но вот это пари мой лучший друг Робер Руссель, профессор астрофизики, кумир всех студенток, проиграл бы. Потому что в воскресенье вечером, подъехав на такси к «Рицу», я был в белоснежной рубашке, элегантнейшем темно-синем костюме и при галстуке. Мой внешний вид не оставлял желать лучшего. И Роберу пришлось бы это признать.
Однако в одном пункте мой друг все-таки оказался прав. Ужин с Солен Авриль завершился совсем не так, как рисовалось мне в воображении. И далеко не по-деловому.
12
Драматургия любого хорошего фильма основана на том, что режиссер выбирает момент, когда с героем случается что-нибудь неожиданное или он внезапно узнает о чем-то, решительно меняющем его жизнь. Этот поворотный момент, разделяющий жизнь человека на до-того и после-того, обращающий все события в хорошую или, наоборот, в плохую сторону, и есть подлинное сердце экранного действия. Нередко в дело вмешивается случай или судьба – в конечном счете между ними нет большой разницы.
Мужчина видит, что в проезжающем мимо поезде кого-то убивают. Чиновник находит утром в телефонной будке билет в Рим и, махнув рукой на службу, решает отправиться в путешествие. Женщина обнаруживает в кармане пиджака своего мужа предательский счет за номер в гостинице. Ребенок погибает в автокатастрофе, и существование всей семьи рушится. Мужчина во время пикника в Булонском лесу осознает, что на самом деле любит подругу своей невесты. Трое рассорившихся детей, похоронив мать и вскрыв ее завещание, узнают, что должны вместе совершить паломничество к гробнице святого Иакова, иначе наследство никому из них не достанется. Молодой библиотекарь предотвращает самоубийство несчастной девушки, которая хочет броситься с моста, и между ними вспыхивает любовь. Дочь миллионерши прячет у себя симпатичного грабителя, который постучался в дверь ее номера в отеле. Женатый мужчина через пять лет после окончания войны неожиданно встречает в кафе свою первую любовь.
Ах да, вот еще один сюжет: владелец маленького кинотеатрика и знаменитая кинозвезда вечером совершают прогулку по одной из красивейших площадей Парижа.
Всегда есть момент, который приводит все в движение и создает новые взаимосвязи. Причины и следствия, поступки и результаты… Бабочка бьет крылышками – из-за этого где-нибудь очень далеко, за много тысяч километров, происходит землетрясение.
Но в реальной жизни в отличие от кино, как правило, не удается распознать эти судьбоносные моменты, которые влекут за собой радикальные перемены, и сделать правильный выбор. Часто у нас не возникает даже предчувствия, что в жизни такой момент скоро настанет.
Вандомская площадь в вечерних сумерках была тиха и величественна – заповедный остров, который словно предан забвению огромным городом. Чугунная статуя Наполеона, воздвигнутая наверху грандиозной колонны, возвышающейся в центре площади, важно взирала со своей высоты на течение времени и человеческую суету. В окаймляющих площадь зданиях с аркадами разместились банки всех мастей, самые элегантные магазины и самые дорогие ювелирные салоны Парижа. Просто так на Вандомскую площадь никто не забегает. Вот и я, когда такси остановилось у входа отеля «Риц», задумался, припоминая, когда последний раз был на этой площади. Нет, не вспомнил.
Швейцар открыл дверцу машины, я вышел и впервые в жизни переступил порог старейшего гранд-отеля Европы.
В холле я огляделся. Справа была стойка портье, и через секунду, никак не позже, оттуда поспешил ко мне служащий отеля, господин с седыми висками, который негромко осведомился, не угодно ли мне воспользоваться его услугами, он-де готов помочь.
– Bonsoir. У меня назначена встреча с мсье Алланом Вудом и… э… мадам Авриль. – Я вдруг испугался, что мне не поверят.
Но на облаченного в ливрею почтенного господина мое заявление не произвело впечатления.
– Разумеется, мсье Боннар, – ответствовал он. – Господа ожидают вас. Не соблаговолите ли последовать за мной? – И размеренным шагом направился через холл.
