Джоджо Мойес - После тебя
– Хорошо, когда под рукой есть хоть что-то, за что можно зацепиться.
– Да, и я теперь хожу на групповую психотерапию.
– Ну и как тебе?
– Жуть! Я чувствовала себя мошенницей. – Натан терпеливо ждал, пока я поправляла подушку под головой. – Натан, а что, если я сама себя накручиваю? Иногда мне кажется, что я вообразила себе то, чего между нами не было. Как можно было так безумно полюбить человека за такое короткое время? И вообще, когда я думаю о нас с Уиллом, то у меня невольно возникает вопрос: мы действительно любили друг друга или все дело в аберрации памяти? И чем больше проходит времени, тем сильнее мне начинает казаться, что эти шесть месяцев просто странный… сон.
– Тебе это не приснилось, подруга, – немного помолчав, произнес Натан.
Я потерла покрасневшие глаза:
– Неужели я только одна такая? Кто до сих пор так сильно тоскует по нему?
Натан снова помолчал.
– Не-а. Он был хорошим парнем. Можно сказать, лучшим.
Вот это-то мне и нравилось в Натане. Он спокойно относился к длинным паузам в телефонных разговорах. Я села и высморкалась.
– Так или иначе, я не уверена, что буду посещать занятия. Похоже, групповая психотерапия не для меня.
– Лу, но попробовать все же стоит. Нельзя судить, поможет это тебе или нет, по одному занятию.
– Ты говоришь совсем как мой папа.
– А что? В здравом смысле ему не откажешь.
Я подскочила от звонка в дверь. Единственной, кто за все это время позвонил в мою дверь, была миссис Неллис из двенадцатой квартиры, которая как-то раз принесла мне мою корреспонденцию, когда почтальон перепутал нашу почту. Но сейчас я сомневалась, что в столь поздний час она еще бодрствует. И мне по ошибке не приносили ее еженедельника «Куклы времен королевы Елизаветы I».
В дверь снова позвонили. А затем в третий раз, очень настойчиво.
– Мне надо идти. Кто-то ломится ко мне.
– Не вешай носа, подруга! Все будет хорошо.
Я положила телефон и осторожно поднялась. У меня тут не было друзей. И я еще не успела придумать, как обзавестись друзьями, если ты переехал в новый район и до вечера занят на работе. А если бы родители решили внезапно нагрянуть, чтобы отвезти меня обратно в Стортфолд, они сделали бы это днем, поскольку никто из них не любил водить машину в темноте.
Я продолжала ждать, в глубине души надеясь, что звонивший поймет свою ошибку и уйдет. Но звон продолжался, пронзительный и непрерывный, словно стоявший за дверью прислонился к звонку плечом.
Тогда я встала и подошла к двери:
– Кто там?
– Мне надо с вами поговорить.
Девичий голос. Я глянула в глазок. Девушка смотрела себе под ноги, поэтому я успела разглядеть лишь длинные светло-каштановые волосы и мешковатую кожаную куртку. Девушка слегка покачивалась и терла нос. Пьяная?
– Думаю, вы ошиблись квартирой.
– Вы Луиза Кларк?
Я замерла.
– Откуда вам известно мое имя?
– Мне надо с вами поговорить. Не могли бы вы просто открыть дверь?
– На дворе уже ночь. Половина одиннадцатого.
– Угу. Вот почему мне не хотелось бы отсвечивать на лестнице.
Но я колебалась. Я уже достаточно давно здесь жила и знала, что нельзя открывать дверь незнакомым. В этом районе города тебе в квартиру вполне мог позвонить случайный наркоман, чтобы попросить денег. Но эта девочка говорила вполне грамотно и явно не принадлежала к асоциальным элементам. И была очень молодой. Слишком молодой для журналистки, которую могла зацепить история бывшего финансового гения, решившего покончить жизнь самоубийством. Слишком молодой, чтобы так поздно гулять. Я склонила голову набок, пытаясь разглядеть, нет ли рядом с ней кого-нибудь еще. Вроде бы нет.
– Ты можешь сказать, что тебе от меня нужно?
– Но только не здесь.
Я открыла дверь, насколько позволяла цепочка, оказавшись лицом к лицу с непрошеной гостьей.
– Нет, так дело не пойдет. Я не буду разговаривать через порог.
Судя по детской пухлости щек, ей явно было не больше шестнадцати. Длинные блестящие волосы. Долговязая, тощие ноги обтянуты черными джинсами. Дурацкая подводка для глаз, а личико хорошенькое.
– Итак… Как, ты сказала, тебя зовут? – спросила я.
– Лили. Лили Хотон-Миллер, – вздернув подбородок, сказала она. – Послушайте, я хочу поговорить с вами о своем отце.
– По-моему, ты меня с кем-то путаешь. Я не знаю никого по имени Хотон-Миллер. Должно быть, тебе нужна какая-то другая Луиза Кларк.
Я попыталась закрыть дверь, но она сунула в щель носок туфли. Я возмущенно вытаращилась на юную нахалку.
– Его вовсе не так зовут, – произнесла она с таким видом, будто говорила с законченной дебилкой, а когда продолжила, глаза ее загорелись яростным огнем. – Его зовут Уилл Трейнор.
Лили Хотон-Миллер стояла посреди моей гостиной и разглядывала меня с беспристрастным интересом ученого, изучающего новый вид навозного червя.
– Ух ты! А что это на вас такое надето?
– Я… я работаю в ирландском пабе.
– Танцуете на шесте? – Явно потеряв ко мне интерес, она медленно развернулась и обвела глазами комнату. – Вы что, действительно здесь живете? А где ваша мебель?
– Я… только что переехала.
– Один диван, один телевизор, две коробки книг? – Она кивнула на стул, на котором я сидела, пытаясь отдышаться и переварить услышанное.
Я встала:
– Пойду налью себе выпить. Ты чего-нибудь хочешь?
– Кока-колу. Если, конечно, у вас не найдется вина.
– А сколько тебе лет?
– А почему вас это интересует?
– Ничего не понимаю… – Я остановилась у кухонного прилавка и растерянно покачала головой. – У Уилла не было детей. А иначе я непременно бы об этом знала. – Я нахмурилась, внезапно заподозрив подвох. – Это что, какая-то шутка?
– Шутка?
– Мы с Уиллом много говорили. Он бы мне точно сказал.
– Ага. Выходит, что нет. И мне нужно поговорить о нем с кем-нибудь, кто не будет впадать в истерику при упоминании его имени, как все остальные члены моей семьи. – Она взяла с каминной полки открытку от мамы и снова положила на место. – Я бы не сказала, что это шутка. Хотя нет. Мой настоящий папа – какой-то печальный калека в инвалидном кресле. Типа даже смешно.
Я протянула ей стакан воды:
– Но кто… кто твои родители? Я имею в виду, кто твоя мама?
– А у вас, случайно, нет сигаретки? – Она принялась расхаживать туда-сюда по комнате, трогая все подряд, беря в руки мои немногочисленные личные вещи и снова возвращая их на место. Когда я покачала головой, она сказала: – Мою маму зовут Таня. Таня Миллер. Она замужем за моим отчимом, которого зовут Фрэнсис Тупой Урод Хотон.
